Ивейн слишком устал, чтобы спорить с гремлином, поэтому, вытащив из-под Шипа одну подушку, улегся на пол, замотавшись в плащ. Едва успев закрыть глаза, он провалился в глубокий сон. Но вдруг, сквозь закрытые веки, услышал какой-то шум со стороны окна. Даже не открывая глаз, Ивейн перекатился под кроватью, вскочил на ноги и выбросил руку в сторону незваного гостя. К счастью, он не успел выстрелить. Увидев, кто перед ним, Ивейн с облегчением вздохнул и со слегка виноватым видом убрал арбалет на место. Около открытого окна, слегка приподняв руки вверх, стояла дочь Джуза Сальваторе — Эмили.

— В следующий раз нужно будет постучать, — заметила девушка, опуская руки и занимая свое привычное место на подоконнике. — Я гляжу, Буги тебе пару прибамбасов подарил, — она усмехнулась и махнула волосами.

Ивейн невольно улыбнулся в ответ и присел прямо на стол стоящий рядом с окном.

— Откуда ты узнала, где я?

— Проследила за твоими друзьями, — девушка пожала плечами, будто бы Ивейн спросил что-то очевидное. — Что там случилось в «Пьяном гремлине»? Весь город на ушах стоит.

Ивейн начал подробный рассказ о его походе к гремлинам, нападении Регата, похищении Буги и хромом незнакомце, которого они чуть не поймали у алхимика. Девушка внимательно его слушала, накручивая локон волос на палец. Ивейн так увлекся, что даже невзначай повысил голос, описывая то, как ловко они сбежали от стражи, спрятавшись под телегой. Со стороны кровати послышалась какая-то возня и из-под одеяла показалась голова Шипа. Он недовольно огляделся, видимо, вспоминая, как очутился в незнакомой ему комнате и присел на кровати, скинув одеяло на пол.

— Привет, Шип, — кивнула гремлину Эмили. — Прими мои соболезнования о трактире и Буги. Надеюсь, вы спасете твоего брата, он славный малый.

— Спасибо, — буркнул гремлин, потягиваясь. — А вы, сладкая парочка, не могли другого места потрепаться найти? Я тут вообще-то спать пытался. С утра еще к твоему папе идти, а потом надо открутить кое-кому лысую голову.

— Ивейн уже рассказал мне, что завтра вы идете на встречу с Регатом. И я пойду с вами, — заявила девушка, тряхнув волосами.

— Ну, уж нет, — в один воскликнули Ивейн и Шип.

На самом деле, отказываться от помощи было бы, по крайней мере, неразумным, но Ивейн прекрасно понимал, что, несмотря на браваду гремлина, завтра головы вполне могут открутить им. В случае провала, лучшее, на что они могут рассчитывать — очутиться за решеткой. А о худшем варианте развития событий он и думать не хотел.

— Мне, вообще-то ваше разрешение не нужно, — протянула девушка и заерзала на подоконнике. — Если от вашей встречи с гномом зависит жизнь Буги — я тоже должна помочь. Если что, он тоже мой друг. А Франц я вообще знаю с детства, он мне как дядя. Так что, я иду с вами.

— И думать забудь, — отрезал гремлин. — Если с тобой что случится — Джуз нас из-под земли достанет, даже если Регат из нас нарезку сделает. Тем более, он не разрешит тебя так рисковать. Регат это тебе не какой-нибудь уличный головорез и я сомневаюсь, что он будет один. Ты знаешь о том, что капитан стражи теперь тоже против твоего отца? Если ты попадешь в руки стражникам, и они узнают, что ты дочь Сальваторе, то подставишь под удар не только своего отца.

— Нам не обязательно ставить папу в известность, — подмигнула Эмили. — Да и местные стражники почти все только мух ловить умеют, когда спят.

— А я поставлю, если ты будешь вести себя как упрямая ослица. Твой папаша тебя под замком запрет и правильно сделает.

Услышав слова гремлина, девушка возмущенно фыркнул. Еще целый час они провели в горячем споре, в ходе которого все же решили, что Эмили будет прикрывать их тыл с Громхаком, Гилбертом и Кремнем, но при малейших признаках опасности отправится восвояси. Девушка, до этого рвущаяся прямиком в пекло событий на удивление легко согласилась на их условия, и Ивейн решил, что, скорее всего, она в любом случае поступит по-своему.

Эмили выскользнула в окно, пообещав прибыть на место встречи с гномом около полуночи, а Ивейн и Шип снова улеглись спать. Ивейну показалось, что он едва успел закрыть глаза, как гремлин бесцеремонно разбудил его, тряся за ногу. Однако за окном уже рассвело, и первые лучики солнца упали на город. Они не стали будить орка, мирно спящего на диване и на скорую руку перекусив остатками вчерашнего ужина, поминутно зевая, вышли из сонного тепла дома Громхака прямо на утреннюю свежесть.

Не успели они покинуть дом, как к гремлину подошел какой-то нищий и что-то шепнул ему на ухо, искоса поглядывая на Ивейна. Выслушав бродягу, Шип повел их какими-то окольными путями, избегая больших людных улиц и постоянно озираясь по сторонам. Иногда они сворачивали назад или вообще некоторое время прятались за кучами мусора или дождевыми бочками, на случай, если кто-то их за ними следит. Наконец, они вышли к покосившемуся деревянному зданию, которое, судя по виду, явно было заброшено, причем достаточно давно. Окна его были заколочены, а сам дом, кренящийся на один бок, напоминал кривого калеку, выглядевший так, будто вот-вот рухнет.

Над дверью висела табличка, надпись на которой гласила: «КАРАНТИН! ВНУТРИ БОЛЬНЫЕ ЧЕРНОЙ ЛИХОРАДКОЙ! НЕ ВХОДИТЬ! СМЕРТЕЛЬНО ЗАРАЗНО!». Ивейн невольно содрогнулся. Черная лихорадка — страшная болезнь, которая когда-то давно бушевала по всей средней полосе. Она едва не выкосила несколько городов людей, еще не объединившихся в Республику, но больше всего от эпидемии пострадали орки — едва ли не две третьих равнинных орков, которые жили достаточно кучно, селясь около берегов рек, тем самым, способствуя распространению болезни, умерло страшной смертью. Почти все оставшиеся орки, вместе с частью гремлинов, которые издавна селились около их поселений, перебрались на восток, оставив людям огромные территории. Лишь некоторые племена орков наотрез отказывались покидать родные земли, издавна завоеванные их предками, чем немало нервировали власть Республики.

Того, кто имел несчастье заболеть черной лихорадкой ждала мучительная, хоть и быстрая смерть. Болезнь сначала вызывала сильнейший озноб, от которого не спасало ни огонь, ни меха, ни какие-либо настойки. После у больного начиналась тошнота и галлюцинации, а на его теле вспухали зловонными прогалинами гноящиеся раны. После нескольких дней мучений восемь из десяти больных забирала в свои вечные объятия смерть. Над лекарством от этого страшного недуга бились целые армии алхимиков, друидов, жрецов и шаманов, но все их попытки оказались безуспешны.

Ивейн хотел было спросить, не решил ли Шип разом решить все их проблемы, покончив с жизнью, как гремлин, не мешкая, толкнул дверь и вошел внутрь. Ивейн, слегка поколебавшись, проследовал за ним.

Едва зайдя в темную, затхлую комнату, он застыл от ужаса. Первой мыслью Ивейна была броситься назад на улицу, но он буквально оцепенел, не в силах пошевелиться. В грязном вытянутом помещении, с подгнившим полом и паутиной, клочьями свисающей с потолка, лежало около десятка человек. Все они дрожали, будто от холода, некоторые из них разговаривали сами с собой, а лица всех без исключения покрывали отвратительные нарывы. Шип, ни капли, не смущенный ужасной картиной, спокойно перешагнул через лежащего неподалеку от входа старика, хватающего пальцами воздух, и направился в соседнюю комнату. Оглянувшись, он увидел выражение лица Ивейна и ухмыльнулся:

— Испугался? Не бойся, это только маскарад. Ты на них поближе глянь.

Ивейн, однако, не слишком доверяя словам гремлина, все же поборол свой ужас и осторожно двинулся след за ним. Проходя мимо одного из больных, он пригляделся и вправду увидел, что нарывы представляли собой налепленные на лица комки, сделанные на удивление правдоподобно из неизвестного ему материала. Женщина, корчившаяся на полу, прекратила завывать, уставилась на Ивейна, и жестом указала ему на соседнюю комнату. Да уж, маскировка и в правду, что надо. Даже те, кого не смутит табличка, или не умеющие читать, едва зайдя в помещение, бросятся отсюда со всех ног.