Ну это он оказался оптимист. Едва завидев меня, комендант бросился вперёд и попытался перегрызть мне горло зубами. Он справедливо рассудил, что если бы не я, то всего этого проекта, на окраине Галактики не было бы.

Однако я шустро увернулся, и в ответ съездил ему по уху. Так-то пытался нокаутировать, но не получилось, отчего Орлов просто пришёл в ярость и, несомненно, разорвал бы меня на кусочки, если бы Мишаня не шарахнул его по затылку огромным металлическим дыроколом, крепким как советская власть, и тяжёлым как взгляд министра обороны. Сознание комендант не потерял. Я вообще не помню случая, чтобы кто-нибудь не в кино, терял сознание от одного удара по голове. Но майор затормозил и я, воспользовавшись моментом, шарахнул его кулаком в челюсть, а потом мы с Мишаней, навалились на него вдвоём и связали, заранее запасёнными верёвками, которых на нашей базе, было завались, но Орлов в припадке суицидального настроения про них и не вспомнил. К счастью.

Мы зафиксировали сумасшедшего коменданта, вставили ему в рот кляп, и переглянулись, не зная, что делать с ним дальше.

— Надо сообщить на Полигон, — наконец, выдал, почесав репу Филиппов.

— Когда у нас сеанс связи? — уточнил я.

— Через полтора часа, — быстро взглянул на часы бывший ефрейтор. — Там по расписанию, разведывательный корабль с Полигона пойдёт, изучать естественный спутник этой планеты.

Связь мы тогда осуществляли во время открытия портала. Пока корабль проходил через него, а это занимало от десяти до пятнадцати минут, мы одновременно могли и напрямую общаться с принимающей станцией, и получать информацию пакетами. Если связь была с Землёй, то, как правило, пакетами шла развлекательная информация. Свежие фильмы, телепередачи, гранки книг и газет.

— Как по мне, так он противоестественный, — рассеянно обронил я. — Ладно, если он за полтора часа в себя не придёт, сообщим на Полигон, пусть сами решают, что с ним делать.

Майор Орлов не оклемался за положенное время. И забегая вперёд скажу, что очухался он только в военном госпитале на Земле и то через полтора месяца. Получил инвалидность и был уволен из армии. По доходившим до нас слухам он оказался в колониях и даже женился, на какой-то совсем уж юной деве.

Мы же поглядев на его печальное состояние, поднялись на третий уровень, туда где была рубка связи, которая пустовала.

— И где связист? — недовольно спросил я.

— Загуляла, — лениво отозвался Мишаня. — Вчера прилетели артиллеристы, вот она к ним и рванула. Бардак здесь полный, сам понимаешь. Ясно, почему Орлов самоубиться хотел. Я бы тоже на его месте самоубился.

— Нет, — обломал его я. — Суицидничать ты не будешь, а наведёшь порядок. Я тебя для чего с Земли тащил? Чтобы ты здесь город строил, а какой город, если кругом бардак, даже среди вояк?

— Ну и как ты меня заставишь? — скептически ухмыльнулся Мишаня, намекая на то, что я уже несколько лет ему не командир.

— По комсомольской линии. Если ты не забыл, то я был секретарём нашей ячейки, которую никто не распускал.

— Ага, только она погибла, почти в полном составе, — помрачнел Филиппов.

— Кроме нас двоих, а значит, кворум есть. А ячейку мы новую соберём, не переживай. Молодёжи здесь полно, будем их учить и наставлять.

Мишаня хмыкнул ну очень скептически, однако я понял, что он уже начал думать, с чего начать и как застроить вояк, особенно под гражданского, особенно офицеров, под бывшего ефрейтора.

— Ну как, впечатлена? — ехидно спросил я Юльку.

— Ага. А что дальше с Орловым было?

— После того как товарищ Темиргалиев высказал нам всё, что думает и обо мне, и о Мишане, он прислал инспекцию. Но мы отделались лёгким испугом, инспекция осмотрела Орлова, установила: он не симулянт, и увезла его от нас. Попутно я подсуетился и добился того, что Мишаню назначили временно исполняющим обязанности коменданта. Впрочем, всё равно у военных были свои погремушки, а у нас свои. Просто он теперь действительно мог заняться наведением порядка как на посадочных кольцах, так и в гражданском поселении. Позднее мы оформили его председателем колониального исполкома, но к нему очень надолго приклеилось прозвище «гражданский комендант».

— О как! — восхитилась она. — Интересно у вас.

— У нас, Юля, у нас. А будет ещё интереснее. Тебе, так точно. Мы из тебя такую Мата Хари сделаем, всем на зависть.

— Не хочу как Мата Хари. Её расстреляли, — надулась девушка.

Вот интересно, а про неё она откуда знает? Впрочем, девочка, что взять. Война ей неинтересна, а вот красивая шпионка-проститутка…

— А кого не расстреляли, про тех и неизвестно, — обнадёжил её я. — Так что уж постарайся.

Филатова вытянулась по струнке и отдала честь.

— Вот так бы всегда, — проворчал я. — А то вечно сутулишься.

— Я в детстве спортом занималась. Лёгкой атлетикой, а потом позвоночник повредила. Но не настолько сильно, чтобы в армию со второго курса филфака не выдернула, — вздохнула она.

— И чего вздыхаешь? Видишь, как оно обернулось, — потрепал я её по волосам неопределённого цвета.

Она улыбнулась и засеменила рядом, а я подумал, что не будь она такой неразборчивой в связях, то можно было бы попробовать, но раз уж так вышло, пускай учится быть агентом-соблазнительницей.

Так-то вместо неё можно было Новикову отправить, но… Кстати, я не помню, чтобы в этот вылет Катя хоть как-то отличилась. Да что там отличилась, она и на глаза мне ни разу не попала.

С этой мыслью я и уснул, предварительно приказав Филатовой не пускать ко мне никого званием младше майора. Юля, наивная душа, поняла приказ слишком прямолинейно и почти шесть часов отбивала атаки Филиппова. Но он ладно, перетопчется, а вот посылать лесом Плоткину было зря.

В итоге я и проснулся оттого, что Вера выломала дверь в мою комнату, прилетев специально со спутника, с небольшим отрядом охраны. Как они не пристрелили Юльку, я удивляюсь. Но отпинали её знатно. Поэтому, заметив расквашенную мордашку Филатовой, я наорал на своего непосредственного командира, фиксируясь, главным образом на том, что у меня здоровых бойцов, после недавнего вылета и не осталось, а они последних калечат.

— Всё сказал? — спросила спокойно Вера, а потом обернулась к Филатовой. — А ты, заинька, ещё раз со мной в таком тоне заговоришь, я тебя лично пристрелю.

Она кивнула своей охране.

— Отведите её в медпункт. Только аккуратно и снова не бить, как бы сильно не хотелось.

— Можете в жопу её поцеловать, она точно не будет против, — добавил я, игнорируя сумрачные взгляды охранников.

Едва они ушли, Вера утомлённо выдохнула и присела на краешек кровати.

— Нервы уже ни к чёрту, Валер. И памяти никакой. Забыла, что ты отоспаться хотел. Вот, получила новые указания, хотела сообщить тебе, чтобы накладок не произошло. А эта белобрысая закозлилась, мол не ваше дело, не скажу ничего про товарища Кирьянова… Подозрения возникли, вот и пришлось самой лететь.

— Новые указания — это ты про немцев? — уточнил я.

Вместо ответа, Вера коротко и ёмко выругалась. Помянув при этом бога, чёрта, а также родную коммунистическую партию.

— Филатова сообщила, только я спать завалился, — развёл руками я. — Этот Шварцштейн появился здесь, как чёрт из табакерки.

— Молодец она тебя. Верная. Её особо береги, — заметила Плоткина. — И как ты сумел подобрать такую команду?

— Будешь смеяться, но случайно, — развёл руками я. — Кстати!

Я потянулся к нашему коммуникатору для внутренней связи, между членами отряда.

— Мишин. Это Кирьянов. Доброго тебе утра и наплевать сколько сейчас времени. Срочно найди Новикову и в мой кабинет.

Вера ехидно посмотрела на меня, но потом всё-таки покинула мою комнату, дав мне возможность одеться и побриться. И принять душ.

Когда я вышел из душа, то обнаружил, что Варяг отчитался о том, что на Касторе и в его окрестностях Новиковой не обнаружено. Я насторожился и снова связался с ним через коммуникатор.

— Гриш, давай направь запрос в Новый Ленинград. Вдруг она там осталась, вместе с ранеными.