Огонёк дрогнул сильнее и Мэй застыла. Показалось? Повела рукой, усиливая сквозняк, и лёгкий порыв погасил свечу. На фоне более светлого оконного проёма возник тёмный силуэт, спрыгнул с подоконника на пол, выпрямился.
— Мэй?
Тоби? Зачем он пришёл? Конечно, понятно зачем, но неужели он действительно надеется, что она последует совету Шерессы? Да, в присутствии молодого человека возникает странное чувство волнения, но есть границы, за которые Мэй не допустит никого.
— Вход в мои покои находится с другой стороны, — напомнила устало.
— Здесь ближе, — отозвался Тоби и шагнул к столу.
— Ты был прав. Меня продали. Крисельду продали. И это сделал мой отец.
— Демон мог соврать.
— Нет. Он не врал. Рассказ Крисельды подтверждает его слова. И факты подтверждают, — если бы можно было обвинить во всём пожирающего… но не он подарил на её двадцатый день рождения морское путешествие. И не он заключил сделку с Алгерноном.
Тоби помолчал. Запах костров и еды щекотал нос, но есть не хотелось. Крисельда ещё не появлялась в покоях Мэй, очевидно, избегая госпожу, и Мэй не винила её. Ныне трудно представить, что принцесса крови, наследница Рейны, будет прислуживать девушке ниже по положению, дочери человека, продавшего её в рабство. Мэй могла бы приказать и Крисельда не посмела бы ослушаться, но…
— Думаешь, он вернётся? — спросил Тоби.
— Кто? Пожирающий?
— Твой брат.
Что известно Кристоферу? Если верить пожирающему, почти ничего. Кто-то должен рассказать брату правду… И он не отступится, он действительно может вернуться за ней. Демон сам сказал: «Раз ты предпочитаешь более благородные способы спасения». Возможно, он имел в виду её спасение братом…
Но едва Мэй покинет племя, Орков уничтожат.
Внезапно Тоби коснулся её плеча и, когда Мэй подняла на молодого человека глаза, сначала прижал палец к губам, затем указал на чуть дрожащие занавеси в ведущем во второй покой проёме.
Шорох. И шаги.
Мэй медленно встала из-за стола. Тоби подошёл к проёму, она последовала за ним. Тоби осторожно отодвинул одну занавеску, пытаясь осмотреть помещение, но Мэй решительно проскользнула мимо, щёлкнула пальцами, создавая шарик белого света. Тоненькая фигура в простом наряде вздрогнула, резко обернулась, вскинула руку, заслоняясь от озарившего покой света.
— Мэй, это могло быть опасно, — заметил Тоби, встав рядом.
— Я могу постоять за себя, — возразила Мэй и обратила взор на фигуру. — Эголь.
— Моя госпожа, — в голосе рабыни звучали неприятное удивление и растерянность, но она поспешно склонила голову, пряча выражение лица. — Я разбудила мою госпожу?
— Нет, я не спала.
Эголь бросила на Тоби понимающий взгляд и на мгновение Мэй смутилась. Она вышла из тёмной спальни в компании раба — что тут ещё можно предположить?
— Что ты здесь делала, одна и в потёмках? — спросил Тоби.
— Не твоё дело, пушечное мясо, — отрезала Эголь.
— Отвечай, — потребовала Мэй.
Жена вождя всегда ела в одиночестве в своих покоях и еду ей приносили Дшари или Эголь. В племени готовили на всех, не делая различий между старшими сыновьями и младшими, и, скорее всего, зелье подмешивали в готовое блюдо уже после того, как рабыня забирала порцию для госпожи.
Предают всегда те, кто стоят ближе других.
— Я хотела забрать посуду, — Эголь указала на поднос с нетронутым ужином, оставленный на низком столике.
— Ты её мыть, что ли, собиралась? — хмыкнул Тоби.
Мэй подошла к столику. Это не яд и бесполезно заставлять рабыню пробовать давно остывшее мясо.
— Почему же ты не зажгла сразу свет, а кралась в темноте, словно воровка? — собственный голос прозвучал равнодушно.
— Моя госпожа, я…
Мэй ударила девушку по щеке. Эголь вскрикнула, отшатнулась.
— Значит, твоими руками мой отец подмешивал мне противозачаточное зелье? Ты служишь ему? Отвечай немедленно, иначе тебя ждёт участь, которую Шересса сегодня прочила Крисельде! — Мэй замахнулась снова, но Тоби перехватил её за запястье.
— Тише. Может, это не она…
— Это она, я знаю. К тому же Дшари из кочевых и едва говорит на общем, а эту обменяли в каком-то приграничном городишке.
Эголь упала на колени, заливаясь слезами.
— Прошу, госпожа, не надо, не наказывайте меня… Я ничего не знаю о вашем отце, клянусь…
— Но ты добавляла мне зелье? — внутри клокотала бессильная ярость, билось желание даже не ударить — призвать стихию и испепелить на месте.
— Я не хотела, госпожа, клянусь… Я хотела отказаться, правда… Но она сказала, что зелье не причинит вам вреда… оно укрепит ваше здоровье, и вы скорее зачнете…
— Она? — повторил Тоби.
— Кто — она?
— В-ведьма… Пожалуйста, госпожа…
Слишком туманное определение. У многих старших сыновей были одарённые жёны, уровень низкий, но большего отцу и не требовалось. Пожирающий мог убить, а мог возвысить, и связь с вестральским корпусом обещала перспективы, не сравнимые с однообразным существованием супруги воина-кочевника.
— Имя!
— Я… я не могу… — рыдая, выдавила Эголь. — Она… накажет меня…
— А я нет? — Мэй позволила себе улыбнуться и крикнула на кочевом: — Воины!
— Нет, госпожа! — рабыня потянулась к госпоже, но Мэй брезгливо отступила.
— Заприте её на нижнем уровне, — велела Мэй двум воинам, охранявшим вход в её покои. — Возможно, ночь без воды и еды образумит её, а если это не прояснит её разум, то утром я напомню, что тоже ведьма и сила моя не сравнится с той, которую она покрывает.
Один воин схватил Эголь и выволок из покоя, другой вышел следом. Перемежающиеся рыданиями мольбы рабыни звенели в коридоре, и Мэй закрыла дверь.
— Не знаю, какие кары ты ей пообещала, но, по-моему, это слишком жестоко, — покачал головой Тоби. — Если бы ты предложила ей защиту, возможно, она заговорила бы охотнее.
Мэй прижалась лбом к створке, перевела дыхание. Тень отца скрывалась за Эголь, за той ведуньей. Он был рядом, он знал если не всё о её жизни в племени, то многое и не сделал ничего, чтобы помочь дочери. А она искренне считала себя любимицей, папиной дочкой… хотя, быть может, то, что отец уделял ей больше внимания, чем Кристоферу, объяснялось лишь сделкой с Алгерноном.
— Ты не вправе указывать мне, как обращаться с рабами.
— Действительно, кто я и кто вы, ваша светлость. Мне пасть ниц перед моей госпожой и нижайше молить о прощении?
Мэй обернулась. Тоби с вызовом смотрел на неё.
— Я могу наказать тебя.
— Накажешь. Как-нибудь потом, — легко согласился Тоби и кивком указал на поднос с едой. — Ты голодна? Можем пойти к кострам — там всё натуральное, без лишних добавлений.
Аппетита по-прежнему не было, однако стены, знакомая обстановка давили, погружали в размышления и воспоминания и…
— Хорошо, — можно его прогнать, но так она останется совсем одна. — Только следуй за мной, как положено рабу, и не разговаривай со мной таким панибратским тоном, по крайней мере, при посторонних.
— Как прикажете, моя госпожа, — Тоби приблизился, отодвинул Мэй в сторону, распахнул дверь и шутливо поклонился. — После вас, госпожа.
— — –
Спалось на редкость паршиво. Я долго, бестолково ворочалась с боку на бок, пересчитала всех прыгающих через цветочную ограду единорогов и дважды пролистала книгу о драконах от начала до конца и обратно. После полуночи, когда угомонились даже кочевники за стенами трюма, я поймала себя на кощунственном желании прижаться к крепкому и весьма конкретному мужскому телу. Ни разу ещё не спала с Райнером — прошлая ночь не в счёт, я же не знала, что мы мирно почивали на одной плоскости! — а тут нате, стало, видишь ли, одиноко в посте… хотя какая постель? Солома, два покрывала, одно снизу, другое сверху, и подушка. И то всё — кроме соломы, разумеется, — принесла Крис.
В результате утро я встретила невыспавшаяся и злая. Принесённые Сигрид новости, что одна из рабынь Мэйлеа добавляла супруге вождя противозачаточное в пищу и теперь несчастная где-то в трюмных недрах ожидает наказания, меня не впечатлили. И так очевидно, что зелье подмешивал кто-то из своих. Гораздо важнее, что имени сообщника рабыня ещё не назвала… Впрочем, через час пришла бледная Крис и поведала, что Мэйлеа в сопровождении мужа решила провести допрос с пристрастием, но допрашивать оказалось некого: девушку обнаружили мёртвой и без внешних признаков насильственной кончины. Трюм велик, рабыню заперли, но не охраняли и, естественно, не видели, заходил ли к ней кто.
