У девушки заурчало в животе.

– Скажи, а ты умеешь создавать еду?

– Превращение одного вещества в другое – очень трудоёмкий процесс. Мой брат может наколдовать целый пиршественный стол, но я… – Я принялся совершать сложные движения, вырисовывая в воздухе не видимые невооружённым глазом сложнейшие пентаграммы. Магия из кольца начала поглощаться и впитываться в воздух, и тот стал искажаться, перестраивая свою структуру, пока передо мной не появилось яблоко. Я обмяк, прислонившись к девушке. – Кажется, это всё, на что я способен.

– Ты в порядке? – испуганно уточнила она.

– Я просто устал и израсходовал все кольца. Сотворение – самая сложная для меня часть магического искусства. После этого необходимо время, чтобы опять колдовать. – Сняв пару перстней, я передал их красавице. – Для меня они теперь бесполезны, но тебе, думаю, подойдут. Это чистое золото, а камни – сапфиры и изумруды. Они подчеркнут твои огненно-рыжие волосы.

– Спасибо! – Она покраснела.

– Да не за что, я бы всё равно от них избавился, – заверил я. – Магии в них больше нет.

– А это безопасно? Ты ведь не можешь сейчас использовать свои силы, – взволнованно проговорила Касандра, – а тут много разного люда ходит. И большинство не очень любит магов.

– Мой брат в здании, а он способен разнести здесь всё, не пошевелив даже пальцем. К тому же… – Я показал ей серебристый клинок. – Я смогу защититься. Ты лучше попробуй яблоко.

Она откусила кусочек.

– Оно обычное.

– Да! Я боялся, что выйдет гнилым. Показалось, что у меня немного дрогнула рука. – Я горделиво поглядел на Касандру, но она не была моей лучшей подругой, чтобы понять, какое сложное заклятье мне удалось исполнить.

– Эй! – На улицу вышел, судя по виду, наёмник. На его поясе висели боевые топорики, а лицо было изуродовано. Ему не хватало глаза и уха с левой стороны, а также нескольких пальцев на руках. – Ты её типа застолбил или как?

– Чего? – не понял я. От него несло перегаром, и я пожалел, что измотал себя созиданием. Сейчас высвободить магию и испугать парня горящей рукой или сильным порывом ветра было бы кстати.

– Я имею в виду: эта шлюха уже занята?

– Как ты смеешь так про неё говорить?! – горячая кровь моих предков тут же подняла меня с ног.

– Ты ведь Громов? Брат Саважа? – прищурился пьянчуга.

– Именно, – напряжённо ответил я.

– Чего ты так разволновался? Твоя мать была шлюхой, и она такая же.

– Моя мать была колдуньей! – возмутился я.

– Из низших слоёв населения Республиканского города, – заявил наёмник. – Я как-то сопровождал купца в ваши края и останавливался в местном заведении. Когда я побывал там во второй раз, мне сказали, что та красавица, что провела со мной ночь, у них больше не работает. Ваш отец взял её в жёны, может, после того как она залетела или околдовала его. Кто её знает… – Он пожал плечами. – Ваш батька-то из знатных колдунов.

– А ну, возьми свои слова назад! – закричал я. – Или – клянусь богами… – Серебристое лезвие было нацелено в его сердце.

Он смерил меня профессиональным взглядом, оценил опасность, исходящую от того, кто никогда не дрался ножом, и расслабился.

– Чего ты так злишься? Я ведь говорю правду, – его голос был спокоен, почти дружелюбен. – Не все рождаются богатыми, как ты. Большинству надо работать. В этом нет ничего зазорного. Ты – сын шлюхи, а я урод. В такого, как я, не влюбится ни одна девица, но благодаря подобным заведениям я могу расслабиться и почувствовать, будто я кому-то нужен. Это сладкая ложь, купленная за звонкую монету. Так я задам тебе ещё раз вопрос: она занята?

– Я сегодня не обслуживаю, – заявила девушка.

– Нет проблем, – видя, что я киплю от гнева, он, не желая настаивать, поклонился моей собеседнице, а потом развернулся, намереваясь уйти.

– Стой! – приказал я.

– Чего вам, благородный маг? – он вежливо посмотрел на меня. Продолжать конфликт ему не хотелось, он мечтал скорее оказаться возле очага таверны и заказать себе эля.

– Ты не извинился за оскорбление моей покойной матери, – холодно ответил я.

– М? Я сказал правду, она была шлюхой.

Это были его последние слова. Серебристый клинок легко оцарапал мою ладонь, а выступившая кровь тут же начала испаряться. Мой жест был неуловим для обычного человеческого глаза.

Кинжал, подчинившись моей воле, был пущен наподобие арбалетного болта и влетел прямо в сердце наёмника. Тот рухнул на пол, с размаху приложившись головой.

Девушка не закричала, но по её глазам я понял, что она в ужасе.

– Держи рот на замке! – приказал я и сжал ладонь в кулак, заставляя кровь течь сильнее и заодно вытягивая энергию из оставшихся колец. Я сделал несколько нужных пассов, тело начало ломить от усталости, но экстаз от использования магии на время разлился по моим венам. На пальцах заплясали багровые огоньки, которые испепелят труп и уничтожат все улики, не оставив даже пепла.

– Что ты наделал? – брат уставился на совершённое мною преступление.

– Саваж, я…

Он схватил мою руку и сделал неуловимый жест. Порез тут же затянулся, а пламя потухло.

– Ты его убил?

– Да. Он…

– Я не хочу знать! – Брат поглядел на девушку.

– Я буду молчать, – обещала она.

– Надеюсь. – Он поглядел на тело. – Альберт, если сжечь труп, люди зададутся вопросом, куда он подевался. Бесследно тела испаряют только маги. Поэтому… – Саваж вынул кинжал из сердца мертвеца и ещё несколько раз воткнул в разные места, погружая клинок по самую рукоять. – Теперь все выглядит как убийство в исполнении дилетанта. Здесь магию не видно, и на нас с тобой никто не подумает. – Его белоснежная мантия пропиталась кровью.

– Тогда идём! Вернёмся к пиру! – предложил я.

– Не спеши. Думай, как человек, а не маг: ты убил, а значит, надо спрятать труп.

– Ты только что сказал оставить его, – недоуменно напомнил я.

– Я сказал не сжигать.

Он поднял окровавленное тело, укрепив его магией, и понёс к свинарнику. Туда наёмник и был выброшен. После этого Саваж сделал несколько жестов, которые помогли ему очистить мантию от крови, и она снова стала безупречной, как и его репутация.

– Ты цел, братишка? – Он обнял меня. – Идём, вернёмся к торжеству.

– Я впервые убил, – пробормотал я, принимая из его рук свой серебряный кинжал. – Я часто во что-нибудь влипал, но вот убийство…

– Да. Прости, что не уберёг от этого опыта. Но обещаю: тебя никто не тронет!

Мы не оглянулись ни на испуганную рыжеволосую девушку, ни на труп, когда входили в трактир.

Брат весь вечер провёл в компании. Он умел нравиться людям и сходиться с ними. Мог пить и не напиваться, поддержать любую тему и никого не обидеть, поучаствовать в споре и не встать ни на чью сторону. Я же предпочёл плотно поесть и немного выпить.

– Как странно… – молвил я чуть позже, ложась на соседнюю от брата кровать. – Говорят, после убийства кусок в горло не лезет. Пропадает возможность улыбаться, а сердце черствеет. Может, со мной что-то не так?

– Нет, Альберт. Дело в том, что люди превозносят жизнь. Но убийство, как бы ужасно оно ни было, не меняет человека. Засыпай, мой младший братик, и смотри только чистые и невинные сны.

– Я не заслуживаю подобного.

– Совесть – это крыса, брат мой, она грызёт изнутри. Убей её, или она убьёт тебя.

Он закрыл глаза, а я ощутил спокойствие. Пока рядом со мной Саваж, ничто в мире не может причинить мне вреда.

– Как путешествие? Увидели город предков?

– Мне даже подарили меч, – улыбнулся брат, целуя мою лучшую подругу.

– Меч для мага как костыли для здорового! – Хитрюга закатила глаза и всё-таки вылезла из бассейна, обняв вначале Саважа, а затем меня. Мы с братом одновременно сделали пасс руками и восстановили сухость наших мантий.

Катерина по общественным меркам была привлекательной, благодаря своей красной коже и чёрным, как смоль, волосам. Она принадлежала к одному из самых знатных родов королевских изгнанников и была даже богаче нас. Если точнее, богаче был её отец, который являлся главой их семьи и владел одним из двух банков в городе.