Наместник присел на краешек кровати и пожал высохшую старческую руку:

— И я рад, что ты здесь. Людей почти не осталось. Бывают дни, когда мне не с кем даже парой слов перекинуться.

— Почему же ты не уедешь к своей семье? Помнится, они хотели перебраться в Кабарган.

— Да, они в Кабаргане. Я – наместник Эль-Кара. Люди доверили мне этот чудесный, некогда очень счастливый город, поэтому я не могу предать их и бежать. Я буду здесь до конца.

Вдруг скрежет прекратился, а демон оттолкнулся от крыши с такой силой, что внизу звякнула посуда, и улетел, шелестя крыльями. Гриша все это время в напряжении прислушивающийся к звукам сверху, с облегчением выдохнул:

— Бр-р-р, не думал я, что когда-нибудь будут мурашки не от холода, а от страха. Табит, а кузнец у вас остался?

— Нет, уехал пару лет назад. С тех пор кузница стоит заколоченная.

— А как же мы без кузнеца? — всплеснул он руками и вспомнил Филю. Не зря отец держал его при себе, такого искусного мастера с руками бы оторвали, если бы Степан Мефодьевич захотел его продать.

«И что я не научился кузнечному ремеслу? Надо было поменьше на перине валяться и за барышнями бегать. Эх, правильно батюшка говорил: хочешь быть хорошим помещиком должен знать работу каждого крепостного, от гончара до псаря».

Он лег на кровать у окна и почти уснул, но тут тяжелый удар по крыше сотряс дом.

— Что такое?

В дверях показался Табит со свечой в руке и осветил комнату. Назифа сидела на кровати, а Хорус вцепился в покрывало и насторожено прислушивался. Одному Уру было все равно, он продолжал храпеть и невнятно бормотать. Глухой удар повторился с такой силой, что затрещали стены и с потолка посыпалась белая крошка.

— Что он делает? — Гриша встал с кровати и подошел к Табиту. Тот был белее скатерти и встревоженно смотрел наверх.

— Я не знаю… Надеюсь, крыша выдержит.

Следующий удар был такой же сильный, как и предыдущий. По стене пробежала трещина, а на улице под окно звонко посыпалась черепица.

— Это он, — подал голос Хорус, втянул носом воздух и улыбнулся. — Я его чую.

Назифа резво вскочила на ноги, вытащила из пояса два кинжала и, сердито сдвинув брови, сказала старику:

— Без тебя понятно, что это демон. Если так радуешься его приходу, то может, мы тебя выдворим за дверь, пусть полакомится?

Хорус промолчал, но улыбка сползла с его лица. Назифа взобралась на стол и прислушалась. Тишина.

Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Гриша выглянул в щель между ставнями, но в темноте ничего не увидел. Только далекие сверкающие звезды безучастно смотрели на землю.

— Нельзя больше тянуть, — тихо сказал он и повернулся к притихшим друзьям. — С утра сделаем стрелы и пойдем на охоту. Надо его остановить.

***

Ночь прошла сумбурно. Назифа слонялась по дому, объясняя это тем, что нагуливает сон, который трусливо сбежал. Хорус ворочался в кровати и кряхтел.

— А что вы хотите? Отвык от мягкого ложа, — оправдывался он.

Гриша уснул только под утро. Поэтому, когда кто-то грубо потряс его за плечо, первым желанием было с размаху зарядить в глаз. Но он вовремя себя остановил, увидев бодрую Назифу.

— Вставай, лежебока! Пойдем на улицу. Ты удивишься, — загадочно добавила она и вышла из комнаты.

— И что я там не видел? — пробурчал Гриша, но любопытство взяло вверх и он, шаркая голыми пятками, последовал за ней.

Ур, Хорус и Табит стояли под окном спальни и что-то обсуждали.

— Что случилось? — спросил юноша, зевая во весь рот.

Он подошел поближе и увидел каменную дорожку, сплошь усеянную осколками черепицы. В нескольких шагах от дома к высокому каменному забору была прислонена верхушка обелиска.

— Так вот чем он долбил крышу! Это сколько же силищи нужно, чтобы сломать камень?

— То-то и оно, — кивнул Ур. — И как я все проспал?

— Не огорчайся, главное еще впереди, — улыбнулся Хорус. Он держался за Табита и вдыхал аромат только что сорванного белого цветка.

— Ты о чем?

— Об охоте на демона, конечно же.

— Я не пойду, — замотал головой библиотекарь.

Гриша перестал зевать, подошел поближе, стараясь не наступить на осколки, и озадаченно спросил:

— Как это не пойдешь?

— А что мне там делать? — искренне удивился он.

— Как что? — юноша начал судорожно придумывать, для чего им мог понадобиться Ур, но в голову ничего не пришло. — Но мы же команда. Вдруг ты нам понадобишься? Ты умный.

— Ну не знаю, — протянул библиотекарь, но тут вмешалась Назифа.

— Если ты не пойдешь с нами, значит не заслуживаешь денег. Гриша мне обещал свою долю, поэтому все монеты заберу я. Уяснил?

Ур опешил от такого напора, но тут же закивал:

— Хорошо, пойду. Золото мне тоже пригодится.

Гриша с благодарностью посмотрел на девушку, та подмигнула и исчезла в доме. Он сам не знал почему, но ему очень хотелось, чтобы они были втроем. Будто именно их единство служило ключом к победам.

***

После завтрака троица и Табит вышли за ворота и зашагали по мощенной булыжником улице. Хорус остался дома, чтобы не быть обузой. Большая белая кузница с маленькими окошками под крышей и широкими воротами стояло на отшибе на небольшом пригорке. Гриша и Ур с трудом выдрали доски, которыми были заколочены ворота и потянули их на себя. Заржавевшие петли жалобно заскрипели, а в лучах утреннего солнца заклубилась пыль. Табит первым зашел в помещение, остальные последовали за ним. Когда глаза привыкли к полутьме, Гриша увидел закопченную каменную печь с открытым нутром – горн. Возле него стоял железный куб, служивший наковальней. На стенах висел различный инструмент, от щипцов и молотов до непонятных механических агрегатов. Напротив горна располагался деревянный стеллаж с различными литейными формами.

— Глядите! — воскликнул Табит и показал каменный прямоугольник, в котором были выемки для отливки наконечников стрел. — Вот это нам и надо.

— Для начала надо растопить печь, — бодро сказал Гриша.

— Только чем топить? — Ур развел руками. — Дров здесь нет.

— Есть, — возразил Табит. — Вон там, в углу.

Гриша и Ур нашли в дальнем углу толстые бруски, сложенные столбиками. Они принесли их к печи, а наместник аккуратно сложил дрова в горн и поджег с помощью розовых камней. Огонь медленно пополз по сухой древесине, облизывая любопытным пламенем.

Юноша нашел на полках толстостенную посуду и клещи с длинной ручкой.

— Назифа, положил сюда свои кинжалы, — велел он, слоняющейся без дела девушке.

Та бросила на него неприязненный взгляд, но, тяжело вздохнув, вытащила из пояса два кинжала и положила в посуду.

— Мы договаривались на три, — с нажимом сказал Ур.

Девушка положила третий кинжал и выбежала на улицу. Было видно, как ей не хочется прощаться с ними, но решение она свое не поменяла. Когда бруски перестали гореть и превратились в ярко-красные угли, Гриша с помощью щипцов аккуратно положил посуду с кинжалами в горн. А Ур кочергой подвинул угли до самого края посуды.

— Надеюсь, мы все правильно делаем, — тихо сказал юноша. — Времени на ошибки нет. Ур, что там в книгах написано, как металл растопить?

— Я не знаю. Бытовые дела меня мало интересовали. Если честно, то я даже не знаю, как сделать тесто для лепешек, — смущенно ответил он.

— Эх ты, — махнул рукой Гриша.

Мужчины стояли и, словно завороженные смотрели на лезвия. Пришло минут десять, но ничего не происходило. Лезвия не таяли.

— Ничего не получится, — обреченно сказал юноша. — Вот если бы мой «Священный огонь» не пропал…

Между тем в дверях появилась Назифа. Она увидела пасмурных мужчин, кинжалы в жаропрочной посуде и хмыкнула:

— Вы, дурни, не можете без меня даже наконечники сделать. У вас угли только по краям, а дно пустое. Ур, неси еще брусков! А ты, Гриша, найди крышку к этой кастрюле, — она притворно тяжело вздохнула и добавила. — Все приходится делать самой.