Ур убрал карту и лег рядом, обняв одного из лирров:

— После нашей смерти, они бы подождали, когда мы начнем гнить и только тогда съели. У них нет зубов, поэтому мясо должно быть мягкое.

— Фу-у-у, — брезгливо поморщилась Назифа. — Можно без мерзких подробностей? Давайте лучше спать. Надо до темноты дойти до города.

Гриша закрыл глаза и почувствовал, как усталость навалилась пуховым одеялом, но мысли беспрестанно крутились в голове. Особенно его мучил вопрос о «Священном огне», который, по заверению Ура, ему подарили боги.

«Как включается этот огонь?»

Он вытянул руку и тихо сказал:

— Огонь, я приказываю тебе загореться, — ничего не произошло. — Я хочу, включить тебя, Огонь. Пылай!

Назифа зашевелилась, повернулась на спину и захрапела.

«Может, надо испугаться? Хотя, сидя в горящем доме, я сильно испугался. Думал, сожрут нелюди, а череп на память оставят».

Вскоре он уснул, так и не заставив «Священный огонь» пробудиться.

***

Гриша проснулся от толчка.

— Вставай, пора идти. Уже полдень, — Ур протягивал ему кружку с водой.

Назифа упражнялась в метании кинжала, лирры с интересом рассматривали раскрытую карту библиотекаря.

Друзья съели по одной сушеной сливе, запили водой и начали собираться. Гриша провел рукой по лицу и горестно вздохнул: обгоревшая на солнце кожа на носу и щеках начала слезать. В отличие от него, Назифа и Ур не получили ожогов, только чуть больше потемнели. Лирры попили воды и сами взобрались в кожаный мешок, бывший когда-то бурдюком.

— Похоже, они уже считают его своим домом, — усмехнулся Ур. — Надеюсь, мы когда-нибудь сможем отнести их к сородичам.

— Что они еще умеют? — спросил Гриша.

— Не знаю. Особо не интересовался. Не думал, что смогу увидеть их живьем.

Они шли по раскаленной пустыне, обдуваемые легким, но иссушивающим ветром. Песок стал мягче и идти стало тяжелее, будто бредешь по неглубокому снегу. Палящее солнце, золотистый песок и тишина – вот, что их окружало.

От зноя пересыхали горло и нос, поэтому постоянно хотелось пить. Вода, набранная из речушки у деревни людоедов, испортилась и завоняла. Другой воды у них не было.

— Я уже не могу пить эту гадость, — пожаловалась Назифа. — Так и отравиться недолго.

— А ты делай, как я, — сказал Гриша. — Задержи дыхание и глотай, не держи во рту.

Вскоре лирры тоже заныли:

— Пить. Пить. Хочу пить.

Гриша налил в кружку мутную зеленоватую жидкость и дал им по глоточку.

— Плохо, что здесь даже высохшего дерева нет. Я бы взобралась и посмотрела, не виден ли город.

Гриша хмыкнул и пошутил:

— А чем я не дерево. Лезь на меня, — он-то думал, что девушка откажется, но Назифа кивнула, подошла и велела:

— Присядь немного, я встану на твое колено и поднимусь на плечи. Ур, иди Гришу подержи.

Юноша не успел возразить, через секунду на него взгромоздилась тяжелая мускулистая Назифа. Он с трудом проглотил ком, который встал поперек горла, когда увидел мощные ляжки по обе стороны своей шеи.

«Она же легко может задушить или шею сломать».

— В этой стороне ничего нет, кроме песка. Повернись! — она пнула Гришу в бок, и тот дал себе зарок, что будет лучше обращаться с лошадьми. Он развернулся. Назифа приставила ладонь ко лбу и всмотрелась вдаль:

— А вот там что-то есть. Я вижу деревья и, вроде, дома. Очень далеко, не могу разглядеть.

Гриша присел, и девушка ловко спрыгнула на землю. Ур развернул карту:

— Может, это и есть деревенька у Груфу? Похоже, мы сильно влево дали.

— Что гадать? — юноша разминал затекшую шею и разболевшуюся поясницу. — Пойдем и разведаем. Заодно воду наберем.

Они торопливо зашагали в ту сторону, куда показала Назифа. Только к вечеру путники увидели верхушки пальм.

— Даже если нет воды, попьем кокосовое молоко, — обрадовался Ур.

Вскоре перед ними раскрылся оазис. На берегу овального озера густо росла растительность. Маленькие птички чирикали в кустах. Насекомые жужжали, перелетая с цветка на цветок. Троица бросилась к воде, бросая на ходу вещи.

— М-м-м, блаженство, — Назифа раз за разом набирала в ладошки воду и с наслаждением пила.

Гриша разделся догола и с разбегу нырнул в чистую прохладную воду. Лучи отражались от водной глади и неровными бликами играли на разноцветных камушка на дне. Юноша все плыл и плыл, пока не закончился воздух в легких.

— Ура-а-а! — закричал он. Эхо вернуло только: А-а-а-а-а, но как-то слишком долго оно звучало.

Ур собрал камни побольше и бросал в кокосовые орехи, висящие на пальмах, пытаясь их сбить. Назифа сидела на берегу и болтала ногами в воде. Гриша вылез из озера и бросился к кустам. После палящего солнца, вода казалась холодной, поэтому тело среагировало и кое-что сморщилось. Кусты были сплошь усеяны крупными синими ягодами.

— Ур, эти ягоды можно есть? — крикнул он.

Библиотекарь снова промахнулся и со злостью пнул дерево, отчего хрустнул большой палец на ноге.

— Ешь! — кивнул он и, хромая, побрел к Назифе. — Это желеница. Здесь ее много, наверное ветром семена занесло.

— Желеница? В первый раз слышу.

Ягоды были сладкие и тягучие, словно кисель. По вкусу отдалено напоминали крыжовник. Наевшись, Гриша снова нырнул в воду и подплыл к тому месту, где оставил одежду.

Тем временем, Назифа ловко метала кинжал в орехи, а Ур пытался ловить, чтобы они не разбились. Один орех угодил ему по лбу, отчего прям на глазах выросла шишка. Гриша оделся и выпустил лирров из бурдюка. Те забежали в траву в поисках чего-нибудь съестного. Вскоре один из них уже хрустел жирным кузнечиком.

— Эх, хорошо, — Гриша лег на мягкую траву и положил руки за голову. Они поели мякоть орехов, ягоды и напились свежей чистой воды. — Никуда отсюда бы не уходил. Ур, а на карте оазисы отмечены?

— Нет, — ответил он и еле слышно пробормотал. — Будем надеяться, что найдем дорогу до Груфу.

Они решили заночевать у аозиса, а утром снова пуститься в путь.

— Иногда мне кажется, что мы просто путешествуем, — признался Гриша. — Подчас даже забываю, куда и зачем мы идем.

— Очень надеюсь, что мы не заблудимся и вернемся обратно в Эль-Кар с лавовым кинжалом, — с жаром ответила Назифа. — И прогоним Пустынного Демона.

***

Солнце клонилось к закату, на потемневшем небе стали появляться звезды. Птицы и насекомые смолкли, наступила тишина.

— Вы, как хотите, но на траве я спать не буду, — сказал Гриша и схватил сапоги, которые служили ему подушкой. — В детстве жук в ухо забрался, когда я на сеновале спал, с тех пор на траве не сплю. А в сеновал заглядываю только для того, чтобы…

Он не стал пояснять, чем же он занимается на сеновале.

— Я с тобой, — Назифа прихватила кистень и пошла за ним.

«Ого! Похоже, она созрела. Хорошо, что я помылся».

Но девушка будто прочитала его мысли, подняла увесистый кулак и строго сказала:

— Мы будем рядом, а не вместе… Я тоже жуков недолюбливаю.

Ур решил, что лучше держаться вместе и расположился на песке рядом с ними. Лирры наелись насекомых и, мурлыча под нос песенку, свернулись калачиками у ног Назифы.

— Ты скучаешь по дому? — тихо спросила девушка, глядя на звезды.

— Нет, не скучаю. Мне кажется, будто это сон, и скоро я проснусь в своей комнате на мягкой пуховой перине.

Девушка вытянула руку и больно ущипнула его за сосок.

— Ай! Да, не сон.

Гриша проснулся от шороха. Впереди чернели стволы пальм, водная гладь отражала звезды. Шуршание усилилось и стало ясно, что звук идет от оазиса. Он натянул сапоги, взял саблю и медленно двинулся к берегу, поросшему кустами и травой.

Вдруг озеро колыхнулось и из воды на берег поползли толстые черные щупальца. Гриша хотел разбудить друзей, но крик застрял в горле, когда он увидел, как вода расступилась и показалась огромная голова с желтыми глазами и продольными зрачками. Существо все росло, а камушки, устилавшие дно озера, с шорохом сыпались с него. Охваченный ужасом Гриша медленно попятился, пока не наступил на ногу Уру.