Встаю, глядя на бессознательное тело Трента. Было бы так легко пустить ему пулю в голову прямо сейчас, но хочется получить больше удовольствия, разорвав его мир на части.

За последние четыре дня мы ничего не слышали о Тренте. Когда Зар рассказал о произошедшем, я посетовала, что он не прикончил его, но грек ответил, что у него другие планы. Я верила его словам, но все равно убила бы Ганино, будь моя воля.

Я подала иск в страховую компанию и до сих пор жду от них ответа. Сейчас планирую встретиться с архитекторами, чтобы начать строительство нового клуба «Мистик». Хоть обезьяны Трента и сожгли его дотла, но меня им не сломить.

С Джиджи просто чудесно находиться рядом. Она сурова с Заром и парнями, но у нее доброе сердце. Она для них скорее как мать, и я понимаю, почему они так сильно ее любят. Хотелось бы, чтобы моя мама была на нее похожа.

Зар усилил охрану дома, клуба и остальной недвижимости. Они с парнями постоянно совещаются в кабинете. Знаю, что это как-то связано с Трентом, но не давлю на него с расспросами. Он введет меня в курс дела, когда посчитает нужным.

Я и не подозревала, как прекрасно просыпаться каждое утро в его крепких объятиях. Зар воплотил в жизнь все мои фантазии о нем. Он ласкает мое тело каждую ночь, буквально погружая в гребаную кому.

Сейчас мы с ним сидим за обеденным столом и едим восхитительный завтрак, приготовленный Джиджи. Забавно наблюдать, как грек пьет кофе, читая газету.

— Зар, я бы хотела проведать свою маму. Можно воспользоваться одной из твоих машин?

— Я и сам могу тебя отвезти.

— Тебе разве не нужно встречаться с ребятами сегодня?

— Нет, и я сам сяду за руль. Ты уже собралась? Готова выезжать?

— Готова. Еще нужно заехать ко мне, чтобы забрать еще кое-какие вещи. Как думаешь скоро я смогу вернуться домой?

Зар сжимает газету в кулаке.

— Возьмешь все, что тебе нужно, но о возвращении не может быть и речи. Твой дом здесь. Можем заехать на почту, чтобы ты указала новый адрес.

Проведя с Заром последние несколько дней, я поняла, что спорить с ним бесполезно. Я спросила его об этом лишь для того, чтобы посмотреть, не устал ли он от меня. Несмотря на то, что я любила свой дом, мне больше нравилось жить здесь.

Мы ставим посуду в посудомоечную машину, прощаемся с Джиджи, затем запрыгиваем в машину и едем к моей маме.

Почти час спустя сворачиваем в квартал, в котором я выросла. Дом моей мамы выделяется из всех, словно больной палец, из-за того, что она не следит за порядком. Газон зарос, мусор разбросан по двору, мешки с мусором стоят на крыльце, с крыши свисает черепица, и ее срочно нужно перекрасить. Я печально вздыхаю, когда Зар подъезжает к дому, ставит машину на парковку, затем выключает двигатель.

— Ты выросла здесь? — спрашивает он, уставившись на ужасный дом.

Чувствуя себя неловко, я отвечаю:

— Да. Послушай, тебе не обязательно идти со мной. Как только я удостоверюсь, что с ней все в порядке, то сразу же выйду. — я понимаю, что если снаружи все выглядит настолько плохо, то что же творится внутри?

— Я пойду с тобой, — заявляет Зар, открывает дверь и выходит. Подходит ко мне и открывает мою. Молча берет меня за руку, ставит машину на сигнализацию, и мы идем к крыльцу, где он отодвигает один из вонючих пакетов в сторону, чтобы мы смогли добраться до двери.

Сделав глубокий вдох, я стучу. Тишина. Мамина машина стоит на подъездной дорожке, но это не значит, что она дома.

— Постучи еще раз.

Я стучу снова, сильнее. На этот раз в доме слышно движение.

— Кто там, черт возьми? — кричит мама.

— Это я, мама.

— Нина?

Когда я была маленькой, то думала, что моя мама — самая красивая женщина в мире с ее атласно-смуглой кожей, черными как смоль волосами, которые она всегда укладывала, и жемчужно-белой улыбкой. Женщина, стоящая перед нами — оболочка моей мамы. Ее волосы спутаны, под глазами темные круги, она худая, а ее кожа пепельного цвета. Некогда красивая улыбка пожелтела, зубов не хватает. Старый халат, который она надела, знавал лучшие времена.

— Нина, что ты здесь делаешь? А это еще кто? — спрашивает мама, оглядывая Зара с головы до ног.

— Я приехала проведать тебя, а это Бальтазар.

— Бальтазар? Что это за имя такое? Кто ты такой? — морщится мама. Я закатываю глаза от смущения.

— Я грек, — гордо отвечает Зар с улыбкой.

— Понятно, ну не стойте там, проходите. — мама открывает дверь шире. Я действительно не планировала заходить, но Зар кладет руку мне на поясницу, подталкивая внутрь.

Мама закрывает за нами дверь.

— Вы присядьте на диван, пока я пойду накину что-нибудь. — Она направляется по коридору, прежде чем я успеваю сказать ей, что мы ненадолго.

— О, у тебя были косички! Мило, — дразнит Зар, рассматривая мою фотографию в первом классе.

— Да ладно! Я похожа на чернявую Пеппи Длинный чулок! Не говоря уже о том, что чертовски широко улыбаюсь для ребенка, у которого не хватает двух передних зубов, — смеюсь я. — К сожалению, перед съемкой у нас был перерыв, так что к тому времени, как я села перед объективом, одна косичка у меня показывала на север, а другая — на юг.

— Ты выглядишь очаровательно. Думаешь, наши малыши будут такими же милыми, как ты? — спрашивает Зар, глядя на фотографию.

Малыши… Я не думала о том, что у нас будут дети. Слишком рано думать о подобном. Игнорируя вопрос, торопливо отвечаю:

— Схожу в уборную.

Зар посмеивается, когда я разворачиваюсь, чтобы сбежать. Идя по коридору, невольно останавливаюсь и заглядываю в свою детскую спальню. И жалею, что сделала это. Внутри комнаты еще больше мешков для мусора, странный запах и разбросанная повсюду одежда. Я быстро закрываю дверь. Подхожу к двери уборной, и слышу голос мамы. Ее комната находится рядом, и дверь приоткрыта.

— Да, да, она здесь, — говорит мама.

С кем она говорит обо мне? Подкрадываясь к двери, заглядываю в щель и вижу, что она сидит на кровати спиной к двери и раскачивается.

— Слушай, ты сказал позвонить, если она появится, ну, она сейчас здесь, и с ней какой-то высокий грек, так что лучше приехать побыстрее. Я постараюсь задержать их так долго, как смогу. — она делает паузу, прислушиваясь к тому, что говорят на другой линии, — неважно, просто привези мне дозу и деньги. Сделка есть сделка! — мама бросает телефон на кровать, затем начинает щелкать пальцами и исполнять счастливый танец.

Гнев, печаль и множество других эмоций одновременно обрушиваются на меня, но предательство ранит сильнее всего. Моя собственная мама предала меня из-за каких-то гребаных денег и наркотиков.

— Значит, вот как, мама? — закипаю я, толкая дверь до упора. Слезы обжигают мои глаза.

Она подпрыгивает, поворачиваясь ко мне лицом, на котором появляется чувство вины.

— Черт возьми, Нина, ты меня напугала! — она нервно смеется.

— С кем ты говорила по телефону?

— Когда? — она пытается прикинуться дурочкой.

— Я все слышала! Кто это был?! — указываю я на телефон.

Мама смотрит на телефон, потом снова на меня.

— Дочка, тебе, должно быть, что-то померещилось. Я не разговаривала по телефону.

Нужно убраться отсюда, прежде чем я ее ударю. Я в двух секундах от того, чтобы сделать это. Развернувшись на каблуках, ухожу, а мама зовет меня по имени. Зар появляется в коридоре. Он видит мое лицо, мокрое от слез, и бросается ко мне.

— Что случилось, Нина? Что случилось?

— Уезжаем отсюда, сейчас же!

— Нина, подожди, не уходи! — умоляет мама, догоняя нас.

— Почему? Потому что ты обещала задержать меня здесь, пока не появится тот, с кем ты разговаривала по телефону?

— Нина, детка, что происходит, — Зар заглядывает мне в глаза.

— Моя мать только что продала меня за наркотики и деньги. Она кому-то сообщила по телефону, что я здесь. Очевидно, этот человек сказал ей позвонить, если я появлюсь. — И тут меня осеняет. Я поворачиваю голову в сторону своей мамы. — Трент! Это был Трент! — На этот раз я действительно пытаюсь ударить ее, но Зар удерживает меня.