Он склонил голову в знак уважения и протянул руку.
– Эней.
– Сорин, – всё ещё обескураженный происходящим, Сорин пожал руку, глазам не веря, что он дотрагивается до жителя Верхнего мира наяву.
– Рад встрече, – вежливо говорил тот. – Шари оказала мне огромную услугу, и я в долгу перед ней.
– И что же она сделала? – живо заинтересовался Сорин.
– Твоя сестра вытащила меня из обломков, когда я упал на постройку, и помогла в лечении. – Он указал на повязки, выглядывающие из-под одежды. – Кроме того, она разрешила мне остаться здесь, когда я понял, в какой сложной ситуации оказался.
– Ничего себе ты успела дел натворить, Шари, – присвистнул брат. – Меня не было всего четыре дня, а ты уже второго крылатого друга себе завела.
Тари ревниво дёрнул головой, издав гортанный звук. Он подошёл к Шари, и она погладила его по голове. Затем чмокнула в клюв для убедительности.
Эней замолчал, решив, что всё самое нужное было сказано. Сорин всё не мог сообразить, за что ему ухватиться, что ответить и как поступить. Шари сделала глоток чая и поняла, что ей слишком горько пить его без сладкого.
Поднявшись, она ощутила огромный вес, который несли её ноги. Как же она устала! Вдруг накатило чувство утомлённости, которое давило камнями на плечи, голову, спину, тянуло за руки вниз. Ей хотелось лечь и проспать несколько дней, не вылезая из постели.
Но времени на это не было. Шари подошла ближе к ребятам.
– Сорин, давай я расскажу более подробно. Дай Энею передышку, ему и так нелегко у нас живётся.
Тот не спешил опровергать её слова. Получив разрешение, он сел за стол, но к еде не приступал, готовый в любой момент вернуться в разговор в качестве поддержки.
Сорин всё ещё переваривал информацию, когда начала поступать новая порция.
– Пару дней назад нас с Тари разбудил грохот ночью. Мы думали, гроза, а оказалось, это Эней свалился с Верхнего мира прямо на сарай.
– Мой сарай?! – жалобно протянул Сорин.
Миг, и входная дверь хлопнула. Он побежал оценивать нанесённый его крепости ущерб. Шари пожалела о том, что не занялась ремонтом крыши раньше. Она обернулась к Энею, который молча наблюдал.
– Всё должно было сложиться не так, да? – без надежды на ответ спросила она.
– Результат ещё неизвестен, – отозвался Эней, – но я не вижу враждебности по отношению к себе.
– Разумеется, какая враждебность, о чём ты говоришь, – устало рассмеялась она. – Поверь, сейчас ты самое радостное событие в жизни моего брата.
Его беззвучное недоумение осталось не отвеченным. В дом вернулся Сорин, и выглядел он удручённым.
– Дыра в крыше… теперь слишком влажно… а если дождь пойдёт… нужно убрать все статуэтки… придётся перетаскивать в дом… а как же инструменты… – он бормотал себе под нос все несчастья, следующие за нанесённым сараю уроном.
Но при взгляде на Энея в Сорине не было ни капли злости или обиды. Он расстроился, но не настолько, чтобы отвлекаться от главной темы.
– Дарис меня подери, к нам в сарай упал геран, – наверняка уже не в первый раз говорил он себе.
Самым недовольным в доме выглядел Тари. Он повёл плечами, слегка раскрыл крылья, насколько позволяло пространство. Почувствовав, что ему слишком тесно в набитой народом комнате и рядом с ограниченными умами двуногих, грифон коротко и шумно выдохнул. Подойдя к двери, открыл её и вышел наружу. Раздалось хлопанье крыльев, затем последовал скрежет по крыше.
Шари повернулась к Энею:
– Готова поспорить, ты сейчас хочешь сделать то же самое.
– Грубо говоря, – кивнул он.
Сорин быстрым шагом пересёк комнату и сел к ним за стол. Он вцепился в край обеими руками так, что сотряслась вся посуда. Его хвост в волнении забил по полу.
– Шари, это оно! Боги дают нам знак!
Она даже не была удивлена тому, насколько оказалась права. За всю жизнь, что они прожили, Шари знала брата вдоль и поперёк, чтобы предсказывать подобные реакции с удивительной точностью.
– К нам, ты понимаешь, к нам упал геран! – не успокаивался Сорин. В нём после долгих дней непрерывной усердной работы в мастерской ещё остались силы на энтузиазм. – Мудрый Дарис, Милосердная Исаара, Справедливый Рошгх – все они говорят нам, что мы на верном пути! – он звонко рассмеялся. – Это ли не доказательство, Шари?
– Сорин, успокойся немного, пожалуйста, – устало попросила его сестра. – Ты пять минут назад узнал, что у нас гостит житель Верхнего мира, а сейчас ты уже говоришь что-то о судьбе и богах.
– Да, да, прости, – послушно закивал брат. – Ты права. Я слишком тороплюсь. Ещё есть время. Я…
Закончить фразу ему не удалось. Как и Энею не удалось задать интересующий его вопрос, о какой судьбе идёт речь.
Комнату, а также ближайшие несколько домов на улице, разорвал пронзительный крик. Тонкий, как игла, он проникал под кожу, пробирая до мурашек и оставляя слушателей дрожать ещё некоторое время после. Испуг Энея выдали широко распахнутые глаза на фоне красной кожи. Сорин и Шари переглянулись, мигом сообразив, в чём дело.
Кричал Тари. Он подавал знак, что идёт кто-то, о приближении кого нужно известить.
Ещё до того как крик стих, Шари рванулась к окну и, отодвинув занавеску, выглянула наружу. В начале дороги, за несколько домов от них, показалась пара массивных фигур. Одну из них точно выдавал стройный военный шаг, а затем Шари сумела разглядеть и чёрные бакенбарды с бородой.
– Это дядя, – в панике бросила Шари. – С компанией. Он идёт сюда.
– Ух, Дарис, он всё ещё не угомонится, – предположил Сорин. – Знал же, что он так всё не оставит, обязательно заглянет, вернулся ли я домой или сразу с работы убежал.
– Его можно понять, – осторожно подразнила его сестра.
Обменявшись ехидными взглядами, они поняли, что сейчас не лучшее время. Эней уловил настроение и, услышав о дяде, осознал, что его присутствие нежелательно. Но выходить через дверь глупо – порог просматривается с дороги слишком хорошо, чтобы сравнивать его с чёрным входом.
Шари указала на свою комнату:
– Моё окно самое большое и выходит на внутренний двор. Марим, даже если выглянет, всё равно тебя не разглядит. Спрячься с Тари, как ты делал вчера.
Кивнув, Эней рывками достиг цели и скрылся. Сорин затолкал рюкзак с инструментами за кресла и вернулся за стол. Шари нервничала, хотя больше они сделать ничего не могли. Оставалось убедить дядю Ямока в том, что Сорин остаётся дома, и ничем не выдать присутствие необычного гостя.
«Плёвое дело, – думала она, пытаясь унять дрожь в руках, держа кружку с горьким чаем. – Такое же плёвое, как когда Сорин только начинал заниматься резьбой по дереву».
Пример был неудачный. В начале своей деятельности брат Шари был неосторожен и при работе с топором отрубил себе три пальца на правой руке. Теперь вместо них красовались протезы матового чёрного цвета – лучшие, которые удалось добыть на имеющиеся у них тогда деньги.
Прямо сейчас они дрожали вместе с остальными пальцами на руках Сорина, сцепленных в замок. Больше ничто не выдавало его волнение. Шари успокоила дыхание и снова сделала глоток из кружки. Очень не вовремя ей в голову пришла мысль, как странно было вернуться домой к приготовленной еде.
Прошло совсем немного времени, прежде чем перед дверью послышалась тяжёлая поступь и раздался стук. Для большей уверенности стучавшийся прокричал:
– Сорин! Шари! Открывайте! – нотки приказа просачивались в тоне Ямока, даже когда он был не на службе. Сказывалось влияние должности капитана стражи.
Его спутник молчал. В последний раз переглянувшись с братом, Шари подошла к двери и повернула ручку.
Дяде Ямоку было сорок восемь лет, и он слыл таким же видным, как его сестра Овейна. Чёрные густые волосы с завитками снизу обрамляли широкое лицо, выделялась мощная челюсть, укутанная короткой бородой. С возрастом за ушами начали появляться рыжие волоски, признаки старости у раттов. Вся фигура Ямока демонстрировала воинскую стать и выдержку, но при взгляде на него не возникало страха. Шари думала на досуге, что это правильно: страж не должен вызывать боязнь с ним связываться; его цель – это обеспечивать безопасность и чувство комфорта. Пусть дрожат только те, кто этот комфорт собирается нарушить.
