– Мало того что ты дяде нажаловалась, так ты ещё и Кливара во всё посвятила! – продолжал возмущаться брат.
Они уже направились к дому, медленным шагом измеряя широкую дорогу. Проходящие мимо ратты начинали было прислушиваться, но теряли нить повествования. Да и не очень переживали, о чём ссорятся дети Овейны: никакой повод не мог стать достаточно серьёзным для боевых действий у этой парочки, знала общественность. А пока не дошло до драки, любопытным носам тут делать нечего.
– Он пришёл по поручению дяди, – оправдывалась Шари. Внезапно она поняла, насколько сглупила. – Да, ты прав, здесь я была неправа. Мне нужно было спросить тебя в первую очередь, хочешь ли ты, чтобы тебя останавливала только семья, или можно позвать народ со стороны, – даже в извинение и признание своей вины она добавила перчинку насмешки.
– Ну что ты, давай соберём всех жителей Стирданора, повесим объявление на доске, а потом я покину город под всеобщие фанфары!
Словесные заряды кончились у обеих сторон. Некоторое время брат и сестра шли молча, дуясь друг на друга. Первым сдался Сорин.
– Дядя промыл мне мозги, Шари. Прочёл мне нотации на годы вперёд, весь вечер отвлекал меня от работы россказнями о том, как опасно идти в Запретный Дворец, какая это неблагодарная работа – быть Рискнувшими. Как оно того не стоит, ставить на кон всё, что я имею, ради цели, которую могу и не достичь.
На смену гневу пришла грусть. Разгоревшийся пожар ярости быстро залили водой, и зола рассеивалась туманной пеленой. Шари стало жаль Сорина.
– Как будто я всего этого не знаю сам, – он взмахнул руками. – Я всё знаю. Я знаю о Рискнувших, которые вернулись и сошли с ума. Я знаю о тех, кого замучили до смерти, чтобы выведать у них об устройстве самого дворца. О тех, кто однажды отправился туда и никогда больше не возвращался. Думаете, мне это неизвестно?
– Сорин…
– Я думал, что вы подбодрите меня. Будете на моей стороне, потому что кто ещё может поддержать меня в таком деле, как не ты или дядя?
– Я…
– Я писал маме, – признался он. – Месяц назад. Уже тогда я знал, что отправлюсь в путь. Я писал ей, просил совета, хотел узнать, что она об этом думает. Но ответа не было.
– Может, это даже и к лучшему, – предположила Шари. – Письмо могло не дойти. Лучше не получить ответа вовсе, чем узнать, что мама разочарована в тебе или зла на тебя.
Сорина всего затрясло. Шари остановилась и положила руки ему на плечи. Он был на голову ниже её, но шире и крупнее. Он сильнее её, точно знала она. И всё же есть вопросы, в которых даже её сильный брат не справится в одиночку.
«Лиссар прав, – думала Шари, – мы не одни. И никогда не были одни».
Сорин вздохнул и поправил рюкзак за спиной. Потом встретился взглядом с сестрой.
– Я пойду туда, Шари. Дядя обещал, что выбьет из меня всю дурь, если я не передумаю. Хах, сказал, что снесёт голову мне, иначе ему снесёт её мама за то, что он не уберёг меня.
Он улыбнулся широкой улыбкой, чуть зажмурив мелкие глаза. Его хвост бодро поднялся вверх, выглядывая из-за левого плеча.
– Но это меня не остановит. Если нужно, проберусь из города тайком. Я знаю, что делать и куда идти.
В его глазах было столько веры, что Шари невольно поддалась. Она заглушила монотонные вопрошающие голоса в ушах, представила себе спокойную морду Тари, обречённо вздыхающего, потому что «эти неугомонные дети опять куда-то лезут». Именно так, она думала, считает грифон про них с Сорином.
«Я пожалею об этом. Я пожалею об этом. Я пожалею об этом, – как молитву, проговорила она про себя. – Мудрый Дарис!»
– Я иду с тобой, – уверенности в её голосе хватило сполна, чтобы заглушить тонкие нотки отчаяния. Она решила поддержать брата. Даже если это означало оставить всё остальное позади.
Сорин от неожиданности опешил. Он быстро-быстро заморгал, будто сомневаясь, не сон ли ему снится. Затем подозрительно нахмурился. Вгляделся тщательно в лицо сестры.
– Что случилось за эти четыре дня, Шари? С чего вдруг ты изменила своё мнение, причём настолько кардинально?
– Я иду с тобой, – повторила она. – Я не хочу, чтобы ты шёл туда в одиночку. И если ты решил стать Рискнувшим, значит, я тоже. К тому же без меня велик шанс, что ты заночуешь в лесу и отравишься первым же попавшимся грибом, потому что решишь, что если и быть Рискнувшим, то во всём и везде.
– Язва, – высунул язык Сорин.
Понимание пришло сразу, но радость накатывала волнами, одна за одной, всё сильнее и сильнее. Они проходили мимо дома Марим, когда Сорин остановился и взял сестру за руки. Восторг звучал в каждой его жиле.
– Мы вместе, Шари, – шёпотом, точно боясь спугнуть счастье, проговорил он. – Мы вместе покорим Запретный Дворец и вернёмся героями. Мы принесём великое знание, прославимся сами, прославим маму с дядей. Мы станем чем-то большим! – его глаза горели ярче первой звезды на небе.
И это было заразительно. Шари сжала его ладони в своих. На секунду ей показалось, что более верного решения она в жизни не принимала.
– Мы со всем справимся, вернёмся целыми и невредимыми. Покажем всем, кто когда-либо в нас сомневался, чего мы стоим!
Всё прошло куда быстрее и безболезненнее, чем она ожидала. Вот только за непростым разговором, задавшим новое направление на её жизненной карте, Шари упустила момент, чтобы рассказать Сорину об Энее. Они уже стояли у входной двери, и рука брата тянулась к ручке. Поздно останавливать его и объяснять слишком многое на пороге. Шари бросила поводья и пустила всё на самотёк.
В комнате горел свет. Пахло травами и чем-то напоминающим топлёный сахар. Хрустело пламя в камине, с аппетитом пожирая свежие поленца. Было тепло.
И Эней встал рядом со столом, устанавливая кружки на блюдца. Рядом, как страж, его направлял Тари. Руководителем действа явно был он, используя гостя как рабочую силу. Кроме чая, чей аромат витал в комнате невидимыми бабочками, на столе расположились вчерашняя выпечка и миска ягод. Порезанные кусочки яблок были приготовлены, чтобы бросать их в чай по вкусу.
Всё было настолько по-домашнему, что Шари растерялась. Её давно так не встречали дома. Сорин замер каменной статуей, уронив рюкзак на пол. Раздавшийся грохот отвлёк летающую часть населения. Эней также потерял подвижность, не донеся кружку до блюдца. Тари уставился на Сорина, широко распахнув глаза и приоткрыв клюв – он тоже не был готов к такому повороту событий.
Раздался сдавленный голос Сорина:
– Ш-шари, прошу тебя, скажи, я один это вижу?
– Ха, ха, – обеспокоенно выдыхала она, – что именно?
– Я вижу герана, – начал описывать брат. – Который готовит чай в нашем доме. И Тари не нервничает и, кажется, указывает ему, что делать. А ещё на нём жилетка, похожая на мою, только с дырой в спине, – он в буквальном смысле указывал на всё, что приходило ему в голову в тот момент.
Брат с сестрой не двигались с места.
– Может, мы оба спим, а, Шари?
Фыркнув, Тари подошёл и укусил Сорина за хвост. От резкой короткой боли он тут же пришёл в движение и, взяв хвост в обе руки, воззрился на грифона.
– Тари! Какого Дариса ты это сделал?
Шари вздохнула. От сумасбродного порядка, с каким происходят события в её жизни в последнее время, кружилась голова. Она прошла и села за стол перед Энеем, растерянно вытянувшимся по струнке. Он пока звуков не издавал, вероятно, ожидая сигнала от хозяйки дома.
– Он помог тебе понять, что это не сон, – объяснила Шари действия грифона. – Да, Сорин, ты не спишь. И у нас в комнате стоит геран. То, что он делает чай, конечно, странно, – она с подозрением покосилась на Тари, однако тот гордо делал вид, что не замечает её взгляда, – но он не сделал ничего плохого. Давайте вы познакомитесь, и я всё объясню.
Моментально сорвавшись с места, Эней быстро оказался перед Сорином. Тому пришлось задирать голову, настолько велика была разница в росте. Эней был тоньше по телосложению, но внушительности его фигуре придавали крылья, даже будучи сложенными за спиной.
