— Я вам воды принесла для умывания. Постель взбила, белье свежее. Может, еще что-то господам угодно?

— Как тебя зовут, красавица?

Дон Ансело явно преувеличивал. Рыжая служанка была из породы крестьянских женщин, чья блеклость не служила отторгающим фактором. Зато несмотря на тонкую кость, из-под платья выпирала высокая грудь, да и зад прилично смотрелся, когда она слегка наклонилась, чтобы поставить кувшин на тумбочку, где уже стоял широкий медный таз.

— Амайя, — снова покраснев, ответила девица.

— А что, Амайя, по ночам здесь тихо? — Михель подошел к окну, распахнул его и поглядел по сторонам, что-то высматривая. — Собаки не беспокоят? Коты на крышах не орут? Пьянь по улицам не шатается?

— Ну что вы, господин, — служанка не сдержалась и улыбнулась. — Собак стража гоняет, чтобы приличных людей не беспокоили. Да они все на окраинах в стаи сбиваются, сюда не бегают. Можете отдыхать спокойно, никто не потревожит. Так вам ничего не угодно?

Судя по тоскливому взгляду Ансело ему все-таки хотелось. И я подозреваю — чего.

— Что, совсем худо? — сдерживая смех, спросил я, когда девушка торопливо вышла, не обращая внимания на подмигивания моего товарища, а Михель закрыл за нею дверь на весьма прочный железный засов. Беспокоился Грашар о своих гостях, вон, какие замки навесил!

— Ты о чем? — Ансело сел на кровать, которая занимала почти всю комнату (видимо, она предназначалась для семейной пары и любовников, ищущих уединения), и с облегчением стянул сапоги, отбросил их в сторону. Расстегнул камзол и растянулся на кровати.

— На каждую юбку готов броситься, — я не торопился ложиться. Повторяя маневр Михеля, тоже посмотрел из окна наружу, главным образом отмечая, может ли кто-то незаметно забраться к нам в комнату по стене. Не исключал я и такой возможности. Но потом пришел к мысли, что Котрил не станет заниматься подобной глупостью. Во-первых, окно можно было плотно закрыть деревянной ставней изнутри, подперев его широкой железной полосой, крепящейся болтом к прочной проушине, торчавшей в стене. Во-вторых, здесь постоянно крутится стража, и любое подозрительное шевеление на стенах или на крыше привлечет внимание. В-третьих, таверна Грашара не абы какая забегаловка. Даже если гостей охраняют такие скромные вышибалы, Котрил не рискнет лезть сюда. Ведь тогда Грашар задаст правильный вопрос: а зачем я плачу деньги этому ублюдку за спокойствие, если не обеспечивает его, да еще приносит ущерб?

Так что можно спать спокойно, а вот окно все равно закроем ставней, как и многие жители города. Холодновато еще, с моря свежестью так и несет. В приморских городах темнеет очень быстро. Лиловый закат уступает место непроглядной ночи. Где-то истошно орут коты, раздается лязг железа за углом. Стража бдит, не расслабляется. Все-таки Акапис — лакомая цель для сиверийского десанта. Отсюда можно вклиниться во внутренние провинции или занять все юго-восточное побережье вплоть до Скайдры. Не понимаю, почему здесь гарнизон не усилен пушками и крепостными фортификациями хотя бы на возвышенностях. Где могли бы укрыться не только военные, но и мирные горожане.

— Я на сухом пайке с той поры, как мы пошли на охоту за «золотым караваном», — признался дон Ансело. — Да и весь экипаж тоже в таком положении. Пора бы навестить местный бордель, познакомиться с мамашей для будущих отношений.

— Мечтай, — фыркнул я, захлопывая окно. Подергал за ручки. Хлипковатая конструкция, но, если кому захочется проникнуть в комнату с крыши, поднимет шум, пока будет ломать створку. — Это тебе не наша красотка Амира с Инсильвады. Здесь хватает молодцев вроде тебя и Леона.

— Ах, Амира, — глаза Михеля закатились в мечтании. — Какая женщина! Почему мы не взяли ее с собой?

— Не переживай за нее. Такая дама не пропадет нигде.

— Надеюсь, — Михель приподнялся, сбросил с себя пояс, но так, чтобы ножны кортика были под рукой. — Ты где ляжешь?

— Справа, — я прикинул в уме, что надо держать на виду окошко. Пусть Грашар уверяет нас в безопасности, но появился серьезный враг, которому нанесено первое чувствительное поражение. Теперь за Котрилом требуется установить наблюдение, как и он за мной присматривает. Я ведь еще не вычислил его шпионов. Надо, очень надо налаживать связи с горожанами, пусть то будут мещане, бродяги, крестьяне, ремесленники. Не в моих интересах воротить нос от людей, могущих помочь.

А потерю своих слуг Котрил не простит. Это еще не война, но близко к тому. Посмотрим, кто кого одолеет. Рэйджа охраняет лишь дворянский титул и некий старинный феодальный обычай. А еще наглость. Только что он может противопоставить морскому офицеру, да еще прошедшему суровую пиратскую выучку?

Плюнув на пальцы, я затушил ими огонек свечи и завалился на кровать, сняв перед этим сапоги и камзол. Кортик положил рядом, привычно ощутив мелкую дрожь рукояти, как будто через клинок пропустили энергию гравитона. Как всегда, прежде чем уснуть, подумал о магической сути оружия. Только магия ли это? Или некие физические процессы, про которые говорил Ритольф? Почему так реагирует оружие? Может оттого, что руда, из которого выкован кортик, извлечена из тех же штолен, где находили гравитоны?

Успев зафиксировать мысль, я провалился в темноту без сновидений.

Эрл Тебриссо всегда тяжело переживал смену погоды. Особенно не любил он переход от штормовых ветров и дождей к солнечным дням. Тело как будто становилось чужим, мысли в голове рассеивались как утренний туман над поверхностью моря, и приходилось прикладывать усилия, чтобы собрать их воедино. Спасался барон доброй «Искарией», запершись в своем кабинете. Благо, в его доме жил Ерис Скульд, самый полезный из всей челяди человек. Поэтому Тебриссо всячески отмечал его усердие по службе: то монетку лишнюю подкинет, то похвалит при всех, то отпустит на пару дней в Скайдру, где проживает его матушка. Но лишь в те дни, когда работоспособность самого губернатора становилась похожей на летящую по ровной поверхности карету. Уж два дня без своего незаменимого помощника он мог продержаться. Увы, запала на большее не хватало. Опять мигрень, опять желчь, отравляющая кровь…

Злые языки шептали, что Скульд с некоторых пор стал позволять себе лишнего, и что от имени губернатора проворачивает свои делишки. Эрл Тебриссо посмеивался, но на всякий случай приказал Адалю Ориньё — своему свитскому из личной охраны — присматривать за секретарем.

В мрачном настроении от тянущих болей в печени губернатор приказал готовить карету для поездки в порт. Есть дела, которые нельзя переложить на чужие плечи, даже на Скульда, будь он неладен. Уже прошло несколько дней после шторма, в порт прибыло очень много торговых кораблей; нужно проверить, не шалят ли таможенники, не берут ли мзду за незаконные торговые маневры, которая оседает в их глубоких кошельках, а заодно пригласить капитана корвета «Ангел» на ужин. Тебриссо находил удовольствие в беседах с морскими офицерами. Жаль, в последнее время они редко появляются в Акаписе, что очень странно, учитывая напряженную ситуацию возле Соляных островов. Туда ушли две эскадры, и благодаря им восточное побережье не видит ни одного сиверийского паруса.

Эрл Тебриссо сел в карету, украшенную родовым гербом, на котором были изображены алый олень на зеленом фоне и охотничий рожок. Разбирающиеся в геральдике люди сразу различали, кто едет в закрытой повозке: потомственный аристократ или дворянин во втором поколении. Яркие цвета — золотой, красный, пурпурный, лиловый — в элементах герба указывали на истинного великородного. Губернатора тут же окружили на конях четверо вооруженных свитских — сыновья благородных нобилей Акаписа. Кучер свистнул, щелкнул кнутом — и карета мягко закачалась на мощеной дороге, минуя Дворянскую улицу, забитую горожанами центральную площадь и выехала на Портовую дорогу, которая вела в гавань.

Мрачно поглядывая из окошка на лазурную синеву расстилающегося внизу моря, эрл Тебриссо раздумывал о письме, пришедшем накануне из Королевской канцелярии. Государь требовал ужесточить собираемость налогов и, если необходимо, на местах ввести новые. Это все из-за «золотого каравана», который едва живой пришел в Суржу, потеряв два галеона. Проклятые пираты имели наглость напасть на Королевский флот и безнаказанно скрыться в лабиринтах архипелага Керми! Получив чувствительный удар по карману, король Аммар рассвирипел. Такую пощечину нельзя прощать, и уже через несколько дней усиленная эскадра адмирала Элгрея вышла в поход. Пока неизвестно, что происходит на Керми, но эрл Тебриссо уверен: вольному братству осталось недолго бороздить моря и грабить честных купцов. Вздернутые на реях разбойники, конечно, слабое утешение из-за потери золота, но справедливости ради давно надо было разобраться с пиратской шайкой, а архипелаг забрать себе.