— Ну, хоть послушай. Вдруг, что и присоветуешь.

— Вдруг, да. На вдруг дело не ставят, вдруг — ненадежный фундамент. Но послушаю.

— Они сегодня сюда подойдет, ко мне то есть. Князь Одоевский и Краевский. К вечеру.

— И я подойду, душа моя.

Тут ударила пушка. Полдень.

— Хороший у тебя кофий! И веселит, и сил прибавляет! — сказал Давыдов, поднимаясь.

— Так в чем же дело? Мустафа тебя научит готовить кофе по-генеральски. Ты не смущайся, у нас император дон Петру Первый самолично кофе готовил, и гордился этим.

— У нас Петр Великий тоже… готовил… — и ушёл.

Поприсутствовать, послушать, присоветовать. Ага, разумеется. Из-за океана приехал разбогатевший гусар, швыряется тысячами, почему бы не оказать честь, не пристегнуть его к тройке-птице русской словесности? А то ведь в карты проиграется, или любовницу заведёт, или и то, и другое. Пропадут зазря тысячи-то, жалко!

Я кликнул Мустафу, и мы стали собираться на дело.

Дело не простое, но и не сложное: нужно решить транспортную проблему.

Положим, в самом Петербурге извозчики есть, а дальше? Дальше Петербурга? До Москвы ходят дилижансы, но это по прямой, а чуть в сторону — как? Искать согласного вести тебя за оговоренную плату? Не всегда и возьмешь, да и нехорошо это — чужой кучер, чужой экипаж. Потому нужно завести своих лошадей. А для начала — своего кучера.

Где взять?

А по объявлению. «Продается за излишеством кучер тридцати лет, холостой, доброго нрава и трезвого поведения».

Нужно смотреть. Почему холостой — если доброго нрава и хорошего поведения? Нет ли подвоха, а если есть, то какой? Хорош ли кучер, любит ли он лошадей, и если любит, то как?

Много вопросов.

Разберемся.

И мы сначала пошли, потом взяли извозчика, на справных лошадях и хорошей коляске.

— Вот что, голубчик, не хочешь ли заработать десять рублей?

— Отчего ж не хочу, очень даже хочу, а что делать?

— Мы собираемся кучера купить, так ты испытай его — знает ли он дело, или не знает.

— Это можно. Покажу ему своих лошадей, да поспрашиваю, что он о них расскажет. И о коляске расспрошу. Сразу станет ясно, серьезный он, или просто так человек.

Экзаменом мы в целом остались довольны.

— А почему продаете-то кучера? — спросил я хозяйку.

— К сыну приехала жить, из Тамбовской губернии. А у сына свой кучер. Зачем нам два кучера? Потому и продаю. Мой-то получше будет, но сыну свой нравится. Ну, пусть.

— А почему холост?

— Была у него невеста, была. Но в холеру умерла. А другую не хочет.

Ударили по рукам, составили купчую, и Селифан Митрошка стал моей собственностью за полторы тысячи рублей на ассигнации. Просили больше. Торговался.

Осталось лошадей приобрести, да коляску. Ну, это на неделе. И проедусь до Воронежа, к мощам святителя Митрофана, например. Замолю грехи пребывания на латинской земле. Развлекусь, пока лето в разгаре. Посмотрю, какова она, Русь-матушка, с высоты брички.

1. Подслушано сверчком А. на совещании в доме генерала Давыдова

Магель: Я, господа, не литератор. Плантатор я. И потому буду говорить о деньгах. В нашем плантаторском деле деньги важная вещь. Ткачи вырабатывают всякие ткани, краснодеревщики — мебель, сапожники — обувь, пекари — булки, виноделы — вино, но по сути все они заняты одним — делают деньги. То ж и с журналами. Можно, конечно, говорить о высоком призвании распространения просвещения, но если журнал не будет приносить прибыли, он разорится и введет в убытки людей, вложивших в него деньги. С этим должно согласиться прежде, чем идти дальше.

Одоевский: Трудно не согласится с очевидностью.

Магель: Значит, идём дальше. Задумывая журнал, нужно решить главные вопросы: кто его будет читать, и кто для него будет писать. Я сегодня зашел в книжную лавку господина Смирдина и приобрел два журнальных номера. Один — майский номер «Библиотеки для чтения», которую издает сам господин Смирдин (показывает книжку), другой — первая книжка «Современника», издаваемая господином Пушкиным (показывает книжку).

На что я, как читатель, обращаю внимание прежде всего? Прежде всего я смотрю на цену, по средствам ли это мне, или лучше пройти мимо. Годовая подписка на журнал Смирдина — пятьдесят рублей на ассигнации, годовая подписка на журнал господина Пушкина — тридцать рублей. Что такое тридцать рублей? Это месячное жалование коллежского регистратора или даже титулярного советника. Может ли он позволить себе выписать журнал? Нет, он не может себе этого позволить. Он, если молод, заведет себе тетрадочку, в которую будет переписывать понравившиеся ему стихи, частенько со слуха, с добавлениями и искажениями. А потом, глядишь, и сам займется сочинительством. А если немолод, не заведёт.

Целевую аудиторию литературных журналов изучали английские издатели и пришли к выводу, что человек может потратить на такой журнал один процент своего годового дохода, не больше. Следовательно, потенциальные читатели — это люди с доходом от пяти тысяч рублей в год. То есть помещики, владеющие имениями минимум в сто душ, а вернее — в двести, в триста. Купечество? У российского купечества пока не выработалась привычка праздного чтения, хотя забывать об этой части общества нельзя: у купцов есть дети, которые хотят жить иначе.

И потому нужно исходить из реальности: сегодня покупщик журнала — это человек небедный. Господин средней руки. Вкусы у такого господина обыкновенно простые, невзыскательные, но он не прочь, как он сам говорит, приобщиться к чему-нибудь умственному и высокому. И в этом шанс издателя журнала.

По мнению опять же английских журналистов, для того, чтобы твердо стоять на ногах, журналу необходимо иметь две тысячи подписчиков. При трех тысячах журнал становится оживленным. При пяти тысячах журнал способен привлекать под свои знамена лучшие силы. При десяти — для журнала невозможного мало.

Следует учитывать, что издатель журналов приходит не в заповедный лес. Журналов изрядно, за подписчиками идет охота. Число журналов растет в геометрической прогрессии, а число господ средней руки — в арифметической. И потому свободных подписчиков, подписчиков, не захваченных в плен тем или иным журналом, с каждым днем меньше и меньше. Новичку пробиться непросто.

Вступая на поприще журналиста, следует заранее учесть, что спокойствия не будет. Будет жестокая битва. Если война рано или поздно кончается мирным договором, и можно расслабиться и передохнуть в вишнёвых садах, то дело промышленника, неважно, фабрикант он, помещик или журналист, передыхов не знает. Конкуренция! Стоит промедлить, и тебя оттеснят. Для того, чтобы остаться на своём месте, нужно бежать изо всех сил. Для того, чтобы продвинуться вперед хоть на пядь — ещё быстрее.

Вернусь к журналам сегодняшнего дня. «Современник» толщиной в триста двадцать страниц обошелся мне в восемь с половиной рублей. Номер «Библиотеки для чтения» стоит пять рублей. Нумерация раздельная, но в сумме восемьсот страниц с лишком. Ну, и какой журнал я выберу?

Одоевский: Журналы не свиньи, их по толщине не выбирают.

Магель: Это для вас не свиньи, вы человек высокообразованный, взыскательного вкуса. Но кассу делают не такие, как вы, таких как вы в обществе один на сто, даже один на тысячу. Кассу делают люди дюжинные, такие, как я — в образном, разумеется, смысле. Я человек простой, тонкостей не понимаю, мне лягушку хоть сахаром облепи, в рот не возьму. Я в Петербурге по случаю, и вот зашел в магазин купить что-нибудь для семейства, чтобы читали долгими зимними вечерами. И потому возьму ту книжку, которая и дешевле, и толще. Да и потом, майская книга «Библиотеки для чтения» недурна. В ней есть новая повесть господина Загоскина, в ней есть душещипательная иностранная повесть «Итальянские Арфисты», в ней есть статьи о Галлее, Ньютоне и Гершеле, в ней есть критики на комедии Грибоедова, в ней есть критики на «Ревизора», в ней даже есть разбор новейших португальских и бразильских поэтов! А также всевозможнейшие сведения о сельском хозяйстве, об охоте на крокодилов. Даже обзор новейших парижских мод есть! Как устоять?