— Тогда и не знаю. Вдруг да и не в Александра Сергеевича сей пасквиль метил, а в его жену?

— И это рассматривалось. Та же Екатерина Николаевна ревнует сестру к барону, и подметным письмом способом обращает внимание Пушкина на ситуацию. Но после того, как д’Антес форменным образом сделал ей предложение, никакой нужды выбешивать Пушкина у неё нет, а — науськивание продолжается.

Вдруг не в Пушкине дело, а в бароне д’Антесе? Ему, д’Антесу, завидуют куда больше, чем Пушкину. Приехал, поступил в гвардию, получил чин, глядишь, скоро полковником станет, а мы-то, свои, чем хуже? Как бы его, барона, того… из баронов, да в бараны? На шашлык пустить?

— Получается, Пушкин средство, а не цель?

— Именно! Вызовет в припадке бешенства на дуэльд’Антеса, и, независимо от результата, карьера француза превратится в пыль. Убит, изувечен, сослан в Сибирь, разжалован в солдаты, в лучшем случае — выдворен за пределы России. Судьба Пушкина заговорщиков не беспокоила совершенно: Пушкин не былмишенью, он был пулей. Кого интересует судьба пули после того, как выстрел свершился? Разве что полевого хирурга. Но они не были хирургами.

— Может быть, может быть, — сказал Гоголь с сомнением. — Но сколько таких д’Антесов сейчас в России? И ничего, делают понемножку карьеру, но что за карьера? Пустяковая карьера. До генералов далеко.

— Вот и я так решил. Кому может мешать поручик? Такому же поручику. А для поручика уж больно это сложно: заговоры, психология, манипулирование…

— Тогда что?

— Тогда кто, — поправил я Николая Васильевича. — Тогда Геккерен-старший. Это фигура покрупнее. Посланник! Международные интриги! Тут заговорам самое место! Многоходовочкам! Бьют Пушкиным по д’Антесу, а попадают по Луи Геккерену. Если приёмный сын будет замешан в дуэли — это непременно отразится и на приёмном отце. А уж если дуэль закончится кровью, посланник обязательно станет персоной нот грата, Геккерена-старшего попросят выйти вон.

— Международные интриги, вон оно как! Я совершенно ничего не понимаю в международных интригах. Зачем кому-то нужно, чтобы посланника выслали из России? Cui prodest? Cui Ьопо? — блеснул нелжинским образованием Николай Васильевич.

— Мой давний знакомый, очень умный и очень недобрыйчеловек, однажды сказал: люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана в политике, пока не научатся за любыми словами и делами разыскивать интересы крупного капитала.

— И в чем же заключаются интересы крупного капитала?

— В прибыли, Николай Васильевич, в прибыли! И чем больше прибыль, тем больше интереса. Осенью будет открыта первая в России железная дорога. От Петербурга до Павловска через Царское Село. Железный конь идёт на смену ямщицкой лошадке! Сядешь в вагон в Петербурге, и через полчаса уже в Царском Селе! Мечта! Я и сам, признаюсь, решил поучаствовать капиталом, строю воксалий в Павловске, хороший воксалий, пусть Европа завидует: с рестораном, с концертным залом, с бальным павильоном, с художественной галереей. Приедете, увидите, сразу приглашаю на открытие, будете почетным гостем. Строительство обходится недешево, но прибыль всё окупит. Но это так, проба пера. В планахГосударя — построить дорогу из Петербурга в Москву. Это будет не просто дорого, а очень дорого. Правительство рассчитывает на иностранный заём. Миллионов на сорок золотом. Или около того, точные суммы держатся в секрете. А иностранные государства не прочь этот заём предоставить: ведь не деньги будут вывозиться, деньги останутся по месту пребывания. На эти суммы будет вывозиться товар, в долг, но под проценты. Очень выгодное дело. Перед Россией выбор: где и у кого этот заём взять на самых выгодных для страны условиях. Интерес голландского, бельгийского и французского капиталов как раз и представляет Геккерен. Они, голландцы и французы, хотят строить в России заводы по производству паровозов, вагонов и прочих необходимых вещей, завозя в страну оборудование. Англичане же предлагают сразу готовые паровозы, вагоны и так далее. Кто победит? И вот англичанка решила скомпрометировать Геккерена, скомпрометировать и убрать с торгов. Пока пришлют нового посланника, пока то, пока сё… Время — деньги. А как скомпрометировать? Подстроить дуэль его приемного сына, д’Антеса, с известным человеком. Да вот хоть с Пушкиным. Пушкин до дуэлей охоч, ему палец покажи — на дуэль вызовет. И стали они дуэль подстраивать — слухи распускать, пасквили подкидывать…

— Англичане?

— Не сами, англичане чёрную работу делать не любят, чужими руками норовят. Я думаю, через поляков действовали. Поляки надеются, что Англия им поможет вернутьнезависимость. Помнят, что были великой страной, душу готовы отдать, чтобы снова ею стать. Не все, не все, но… Они и разрабатывали Пушкина, и вообще… Пушкин им денег был должен. Много.

— Полякам?

— Польским картёжникам. Не буду утверждать, чтоте обещали простить долги, если он вызовет д’Антесана дуэль, но как знать, как знать…

(Я вспомнил: в тот вечер, когда в Английском клубе я пообещал барону д’Антесу уладить дуэльное дело, то видел там Пушкина с Мануйлой. За шахматами. И тем же вечером на меня напали душегубы из людей графини Гольшанской. Совпадение? Совпадение ли?

Но Гоголю об этом не сказал.)

— Пушкин — дворянин, и никогда бы не унизился до роли наёмного бретёра, — заявил Гоголь.

— И я так думаю. Конечно, дело не в деньгах. Обиняками, намёками, тонкой польской игрой на струнах души они раздували искры сомнения, и дело дошло до поединка. Почти дошло. Лишь прозорливость и мудрость Государя не дали из искры разгореться пламени. Пушкина срочно отправили на отдых в его поместье.

— Отправили на отдых, — в голосе Гоголя прозвучал сарказм.

— Отправили на отдых, — подтвердил я, — с сохранением жалования, более того, Государь выделил крупную сумму на вспомоществование семье Пушкина. Весьма крупную.

— Жена… жена не поехала с Пушкиным в деревню?

— Нет, — коротко ответил я.

— Что барон д’Антес?

— Подал в отставку и уже в апреле покинул Россию. С ним уехала его жена, Екатерина Николаевна. Половичком дорога!

— А старший Геккерен?

— Продолжает представлять свою страну в России. Насчет же займа — не знаю. Булгарин, а он человек сведущий, говорит, что дело склоняется в пользу континентального займа, а британцы останутся ни с чем. Впрочем, поживём — увидим.

— А сейчас…

— Сейчас врачи признали, что для укрепления здоровья Пушкину требуется сменить деревню на длительное морское путешествие. И вот он на борту «Дункана» в компании генерала Давыдова и главного редактора «Отечественных Записок» Перовского с племянником, графом Толстым. Интересная у нас компания! Присоединяйтесь, Николай Васильевич, присоединяйтесь! Пойдем в Константинополь, а там и до Иерусалима доберемся. В Греции побываем! И вообще, возвращайтесь в Россию! У нас интересно! Ваших пьес ждут, ваших повестей ждут, а пуще — вашего романа. Любой журнал будет счастлив заплатить любые деньги, лишь бы опубликовать ваши произведения.

— Кстати, о деньгах, — вдруг сказал Гоголь, и лицо его выразило печаль. — Как у Пушкина с деньгами? С долгами, то есть?

— Я посоветовал Наталье Николаевне воспользоваться советами моего управляющего, Антуана. Он большой дока в подобных делах.

— И что?

— Реструктуризовал долги, — щегольнул новым бразильонизмом я. — Кредиторы согласились, что лучше пусть через пять лет получить деньги, чем сразу не получить ничего. Антуан считает, что если Пушкин будет писать по роману в год, через пять лет он рассчитается с долгами полностью.

— По роману в год? Это же очень сложно, почти невозможно!

— Кто сказал, что просто? Но гений — не только качество, но и количество. Сколько пьес написали Шекспир, де Вега, Мольер? Сколько романов Вальтер Скотт? Напишет, напишет — если возьмется за дело, как берется за соху наш мужик. Барин охает, мужик пашет.

— Ну да, ну да…

— А вот с карточными долгами…

— Что — с карточным долгами?

— Только между нами, это большой секрет. Осенью я предложу всем игрокам, кому задолжал Пушкин, сеанс одновременной игры в штос. Они ставят векселя Пушкина, я — наличные деньги. И за карточным столом уладим все дела.