— Горячие новости, горячие новости! — измазанный в саже мальчуган, разносящий газетки, бежал на высокой скорости и не заметил меня. Видимо, он решил, что наткнулся на камень, и извинений не последовало; маленький дьяволёнок продолжил бежать как ни в чём не бывало, перебирая короткими ножками.

— Герцог усиливает охрану совета! Быстрее читайте свежий как рыба моего дядюшки выпуск!

— Сука... — смирившись с мучительными ощущениями в костях, я поднялся. Пара капелек крови стекла до самого низа подбородка, оставив на нём полупрозрачную полосу.

В моё сердце закралось чувство окончательного поражения в борьбе с самим собой и всем миром одновременно.

В то мгновение я счёл необходимым сделать то, что часом позже сотворил на потеху дьяволу. Многие назовут это ошибкой и окончательным поражением. Они недалеки от истины, хотя всё равно не могут понять моих мотивов.

Собравшись с силами, я похромал к порту. Чайки вились над моей головой, как пустынные стервятники, хрипло выкрикивая нервные звуки свободы. Именно эти птицы ассоциируются у меня с безграничной волей, хотя есть виды и намного более подходящие для сопоставления. Чайки, которые и не понимают своего счастья находиться рядом с водой, они, лично для меня, — символ. Символ того, чего я никогда не знал. Возможно, это ошибка, нагло сравнивать что-то с свободой, когда ты сам до конца не можешь понять, что это такое... но я сравнивал, и мало об этом переживал. Были и другие проблемы, намного посерьёзнее, чем абсурдное словоблудие.

С каждым кварталом я понимал то, что наше государство ждут нехорошие перемены: стража удвоилась и наконец начала работать, подозрительные типы подзывали к себе самых громких борцов за справедливость, кто-то уже нёс плакат с требованием освободить барона и прервать тиранию диктатора... одного из таких ребят на моих глазах затоптали железными сапогами. В воздухе витал дух опасности, его чуяли даже звери: бродячие собаки, как только к ним подходил человек, начинали рычать, а уличные коты шипеть, как полевые змеи.

— Почему мы не летаем, как птицы. — я мельком взглянул на небо и задал донельзя скучный вопрос. Наивно, но что поделать — иногда тянет на романтику. Особенно, если чувствуешь запах солёной воды и слышишь плеск волн, медленно подтачивающих причалы.

Я открыл дорогую дверь на звоночке.

«Динь-динь» — заиграл детских размеров колокольчик, оповещая хозяина о новом клиенте.

— Джеймс, это вы! — продавец спрятался за стойку со своим товаром. — Уверяю вас, я не продал Джеки и грамма больше! Теперь только легкие травы, почти что чай! Я помню наш разговор в деталях, уверяю, никогда подобной глупости вы от меня больше не увидите! — аптекарь лепетал, как пойманная в клеть синица.

Этого человека звали Барнс. Морти Барнс. Он был первым барыгой в округе, но совершенно не умел строить доверительные отношения с преступностью. Все считали его трусом и пронырой, а ещё поговаривали, что он делал с наркоманами такие вещи, которые обычным людям и не снились. За дозу те были готовы на всё, а Барнс был неприхотливым парнем, любящим садистские штучки. Перед тем, как прийти к нему без денег, стоит дважды подумать... да и перед тем, как просто прийти, тоже.

— Барнс, мне нужен один препарат. — я знаком с местной кухней. Многие дела вели меня прямо сюда. Сбежавшие дети богачей, тоскующие по работе мужья, ребята из приюта — все они часто ошиваются в аптеке около порта.

— Значит, препарат... — Морти оскалился, как покрытая язвами гиена, и обнажил жёлтые зубы. Того гляди, с его рта побежит слюна и пена. — Опасное дело, детектив, принимать даже что-то лёгкое. С новыми законами можно загреметь в рудники, а если особо постараться — на плаху. У меня нет даже чего-то по типу груина, я чист. — игра. Не назову её шахматной, это скорее шашки — двигаешь слова вперёд и поедаешь доводы противника. Все уговаривают бедного Морти Барнса, но не потому что его легко убедить, а потому что он сам даёт себя уговорить. Так этому продавцу смертей жить проще: сказал пару предостерегающих слов и уже закрыл потребность в помощи людям. «Я старался, они глухи к моим доводам» — так думает добряк-аптекарь.

— Барнс, у меня есть деньги, а нужный мне препарат ещё и легален. — горстка монет вместе с кошельком что-то ведь стоят? — Это лекарство используют врачи. — на тяжело больных. Последняя стадия мук, волосы давно выпали, жизнь не радует, есть лишь обезболивающее от доброго доктора. — Не упрямься. — иначе я могу действительно сбежать в страхе?

— Помниться, вы говорили, что любые вещества, вызывающие зависимость, — удел слабых и никчёмных. Хотите стать слабым? — всё лицо Морти сияло от едкого злорадства. — я могу достать вам немного травы, как никак, вы тут личность известная своей честью и умением отдавать долги...

— Мне нужен цистган.

— Э-э-э... что-что?

— Цист... ган.

— Мы таким не торгуем. — аптекарь встал с насиженного годами стула. — Почти никто в городе таким не торгует, одна дозировка стоит, как половина содержимого моей аптеки.

— У меня есть деньги. А у тебя есть цистган, я уверен в этом.

Самое мощное обезболивающее, после его приёма можно не спать целые сутки напролёт. Даёт столько энергии, что даже человек при смерти может пробежать несколько миль. Какие дифирамбы наша ассоциация врачей пела этому лекарству! По их словам, препарат не мог только отпустить грехи, хотя, если договориться со священником, то тот мог бы сделать цистган особенной индульгенцией.

— Я не могу вам его продать без рецепта.

— Значит, лекарство у тебя есть, прохвост? — чтобы не свалиться от слабости, я оперся на прилавок. — Я многого не прошу. Дозу, две, на большее у меня и не хватит.

— А что будет потом? Вы станете приходить ко мне каждый божий день, пока не начнёте падать прямо около двери от ломки?

— Нет, я сдержусь. В отличии от твоих ребят я знаю, что цистган — это опасная штука.

— Запомни, что я тебя предупреждал. — улыбка до ушей. Видны клыки, наеденным мясом. — Но ты не послушал.

Перегородка через прилавок резко открылась и меня силой затащили вперёд, в подсобку. Вся она была заставлена множеством ящичков. Среди такого количества смесей трудно разобрать, какая именно запрещена законом.

— Жди тут. — продавец отошёл по важным делам и оставил меня одного.

Я оперся на ящики и прикрыл глаза.

«Выбора нет, или я принимаю эту дрянь или я выхожу из игры... нет, я не выйду, не позволю себе проиграть после пары пощёчин. Сегодняшняя ночь — моя главная ошибка, я её не повторю. Я найду Дженни Крамер.»

— Эй, ты уснул? — в руках Морти Барнса было две заполненных ампулы. — Гони монету.

— Держи. — я отдал все, надеясь, что там хватит. Тем более, что клиенту, пришедшему в первый раз, полагается хорошая скидка.

— Забирай свою тряпку, она мне не нужна. — пустой кошелёк вернули. За пару дней я потратил все свои деньги. — Знаешь, как принимать?

— Да.

Мне отдали шприц.

— Выйди.

— Что, стесняешься?.. — я крепче прихватил орудие моей медленной смерти. — И верно, это интимнее, чем трах. Как вколешь, подожди минут десять, пока подействует. А потом... наслаждайся результатом. Только не возомни себя богом. — дилер мне подмигнул и затем вышел из склада, оставив меня одного. Спасибо, хоть свечку зажёг.

— Не остановлюсь... не остановлюсь. Я же сильный, правда ведь, Джеймс?

Укол.

Часть 2

«Мне кажется, что всё стало каким-то медленным, как мошкара, попавшая в мёд. »

Я болтал сам с собой на протяжении получаса. Везёт тем людям, у которых есть хороший собеседник с иной точкой зрения. Я же довольствовался малым.

Когда препарат наконец подействовал, я вышел на улицу, похлопав урода Барнса по плечу. Он пожелал мне удачи, но даже ребёнок мог понять, что Морти врёт. Ему хотелось, чтобы я где-нибудь поскорее издох.

Мои глаза немного сузились, словно обретая концентрацию, а боль почти ушла и только её далёкие отголоски ещё иногда напоминали о себе лёгким, почти незаметным покалыванием.