Двери в спальню отворились. Глава совета стоял передо мной в одной пижаме и колпаке, держа затупленный меч, ранее служивший украшением декора.

— Я тебя не боюсь! — я в один шаг оказался около советника и вырвал меч с его влажных от холодного пота пальцев. Клинок полетел в зеркало. Столько трещин. Я старался не смотреть на то, что делаю, а глядеть в это потрескавшееся зеркало.

Взрыв.

Остатки черепушки опали на постель, испугав жену советника до обморока. Оттирая лицо от мозговой жидкости, я вышел в коридор...

Несуществующие солнечные лучи игриво освящали моё сморщенное лицо. Если бы я только приехал в Ан-Рок, будучи наивным туристом, то наверняка бы решил, что здесь полным ходом цветёт молодая весна, до того в комнате царила её светлая и нежная атмосфера. Весёлые пылинки целыми скоплениями плавали по комнате, исследуя новое место жительства. Судя по радостным, подымающимся вверх столбикам, оно им очень даже нравилось... Умею я врать, этого не отнимешь.

Шея несказанно болела. Видно, меня кто-то душил... я самый счастливый самоубийца на свете, впору петь от радости и танцевать до упаду. Всё же не зря я ходил в церковь... пускай и раз в год.

Запомните, детективы с суицидальными наклонностями: убийство — грех. Как только галстук обматывается вокруг горла, то сразу понимаешь, как ошибался в расценивании ситуации. Всегда есть выход: по крайней мере, в любой момент можно сбежать в другую страну, притвориться торговцем пряностями, и начать путешествовать по миру с весёлой спутницей, поедая с ней яблоки в меду.

— Идиот, Джеймс... проснись. Немедленно вставай. — мозг не слушал команд. Похмелье опередило меня и заняло главенствующее положение в теле, сразу выкинув с него одного царька, прямо в рабочий класс, к тем, кто привык занимать подконтрольное положение.

Господин похмелье нагло и бесчестно приказал мне броситься к окну, добавив, чтобы я позеленел головой и имитировал последнюю стадию отравления. Я с точностью исполнил его волю, а потом немного добавил от себя: свалился у стены и начал с силой надавливать на виски пальцами, рискуя расколоть мой пустой грецкий орех и умереть смертью храбрых и недалёких.

— Почему я не могу просто расследовать маленькие дела об изменах, ловить добрых контрабандистов с сборником анекдотов, исследовать пропажу бордельной выручки, в конце концов... может, мне следует наконец встать? — вопрос логичный, потому как всё это время я продолжал лежать, вяло раскинув руки. — Жизнь намекает, что не хочет отпускать меня, как бы я не стремился умирать... зачем я болтаю сам с собой.

Опираясь лишь на святой дух, я встал, чуть не задев подругу мой бурной ночи. Я про табуретку.

— Рыжая беглянка, почему я не перерезал тебе сухожилия... потому что это противозаконно, что за глупые вопросы.

Сил повесить люстру попросту не было. Честно говоря, и не до того было, я медленно умирал. Когда умирают кошки, они уходят из дома, а когда умирает Джеймс Браун, он уходит в угол, где его не могут заметить.

С такими пренеприятными мыслями я вышел из комнаты, не заперев двери. Если кто-то любопытный вдруг решит заглянуть на огонёк, то его ждёт замечательный сюрприз в виде треснувшего потолка и рассыпанных по полу кусков краски.

— Не забыть. Просто не забыть. Это не так сложно, если повторять с завидной регулярностью. — повторяя заветную фразу «не забыть», я плыл по коридору, как призрак вчерашнего алкогольного фестиваля.

— Что-что? — неужели всем постояльцам отелей приказано ходить ранним утром по коридорам, чтобы сбить с мысли Джеймса Брауна?

— Вот же, забыл! — я еле-еле оттолкнул обитателя гостиницы с зубной щёткой во рту и посеменил дальше, по ковру, в задумчивости наклонив буйную голову.

Сон не должен забыться. Глупо, конечно, свято верить в то, что сны могут отражать реальность. На меня могут накинуться хоть все любители гадания на картах и чае, но в такие вещи я попросту не верю. Магия, сверхсилы, музыка, лица из прошлой жизни, да и сам вещий сон — бредни, писанные вилами по воде. Учёные давно доказали, что те вещи, которые волнуют людей больше всего в течение всего дня, ночью приходят погостить и планируют знатно пошатнуть их веру в науку. Детектива этим не проймёшь, у меня хорошо развито критическое мышление... Но что-то внутри меня, маленький ребёнок, верящий в вампиров и оборотней среди тумана, заставляло не выкидывать странные видения из памяти и хранить их до удобного случая.

Я спустился в прихожую. Около приёмной стойки раздавались милые сердцу ароматы женских лёгких духов.

— Что с вашей шеей?! — девушка из вчерашней ночи, наивно отдавшая мрачному пьянице ключ от покоев, приложила ладошки к щекам и в удивлении открыла рот.

— Галстук сильно сдавил шею во время сна. Вы же знаете, их сейчас делают на совесть, эти галстуки, не успеешь уснуть, как он посильнее вопьётся, словно клещ.

— Правда? — ангельское создание мне явно не верило.

— Я похож на вруна?

— ...

— Дайте ка мне газету за сегодняшнее утро. — шею надо бы спрятать за воротом рубашки и поскорее, иначе мой кредит доверия упадёт до непозволительных значений.

Мисс с неизвестным именем протянула мне жёлтую хранительницу сплетен и полуправды.

— Ой, там такое, такое!.. — что же такого могли написать в брошюрке, чтобы молодая девушка так ярко плескала эмоциями. Неужели молодой богач женился на крестьянке и они счастливо воспитывают семеро детей в его особняке?

— Я вас понял, мисс, буду читать внимательнее.

Оплатив газету, я удалился на террасу отеля и попросил официантку сварить кофе без сахара. Погода располагала к возвращению в номер и повторному укреплению галстука: задёрнутое тучами небо, сырость, тканевая крыша, свистящая под ветром, спешащие на фоне люди в дождевиках, держащие зонты наготове — все они навевали пессимистические мысли. А в дополнение к общей атмосфере пасмурных дней где-то в паре кварталов, возможно, на всё той же площади герцога, кричали люди. Много людей.

— Держите. — отложив газету куда-то вбок, официантка осторожно поставила кофе. От него шёл довольно аппетитный пар.

Жаль, что он меня совсем не манил: меня манили кусты, окружавшие террасу. Уж очень сводила горло смесь вчерашних напитков. Да и рёбра болели... да и кисти, колени, голова, шея, поясница. Намного проще перечислить то, что не болело.

Отхлебнув пару глотков вкусного кофе и сдержав рвотные позывы, я перевернул газету передом, чтобы увидеть главную сенсацию утра.

«Казначей убит в ходе покушения, как и вся его семья!» — я не попал кружкой по тарелке и моё кофе пролилось на стол. Горячая жидкость обвила бедный мизинец, желая сделать из него распухшую креветку.

— Мерзкая рыжая девка! — я кинул газету на пятно, а сам, в один присест выпив всё оставшееся кофе, резко встал и вышел на улицу. Непонятная злоба крепла во моей разбитой черепной коробке, нарастая и нарастая, как гипертрофированный прилив воды, что и не думает оттекать назад и сдавать позиций. Все эти дни я был похож на глупую мартышку, играющую по чужим правилам в неизведанной игре. Кто-то стоит за похищением людей, кто-то наглый и сильный решил, что может попытаться управлять мной, возможно, даже насылать сны самым непонятным образом.

— Расчётливый кукловод решил, что я вышел из игры... напрасно. — боль в колене перевалила воображаемую шкалу. Со слезами я свалился на землю и начал быстрее растирать ногу, как будто мог хоть как-то умерить свои муки этими бессмысленными действиями. Изо рта вдруг потекла кровь. Я чувствовал её теплоту на потрескавшихся губах. Прохожие боязливо шарахались от меня, как от чумного, а некоторые и вовсе решили сменить улицу.

В голове не сходились картинки. Сил едва хватало на то, чтобы встать. Не было и речи о том, чтобы продолжать дело, мне скорее нужно было попасть в больницу, иначе я мог свалится от телесных страданий в каком-то переулке. Там не станут церемониться: оберут до нитки, может, поиздеваются или, если это окажется молодёжь, подожгут, облив дешовым спиртом.