– Газиэль, сюда! – заорал Николай. – Перенеси меня прямо к ней!

Но обезьяноподобный лохмач и не подумал объявиться. А на морде его братца-кролика возникло выражение, которое однозначно можно было трактовать как глумливое.

– Говори, где он! – Скрябин рванул голову кролика вверх. – Не то уши тебе оторву!

Но – вряд ли он Фесора испугал. Что проку было бы Николаю, если бы демон-кролик остался без ушей? Да и всамделишные ли они были – эти длинные бархатистые уши, похожие на пальцы старинных мужских перчаток? И Скрябин немного свою хватку ослабил – понял, что должен сконцентрироваться на другом.

– Ну, давай, – прошептал он, так и впиваясь взглядом в здоровенного пса с корзиной на башке, – покажись мне целиком!

Лара ощутила, что распадающаяся веревка снова захватывает её шею – а ведь она едва успела сделать один-единственный вдох после предыдущего раза! Инженер Хомяков уже не пытался прийти к ней на помощь: на каждой его руке повисли по два или три призрака. И уж его руки стали для них надежной опорой: бывший сосед Николая Скрябина полностью принадлежал здешнему миру.

«Коля! – мысленно воззвала девушка. – Где бы ни был – помоги мне!»

Она схватилась за душившую её веревку – и та уже совсем не так скоро прошла сквозь её пальцы, как до этого. «Они убивают меня – делают меня такой же, как они сами!» – почти отстраненно подумала Лара. Она была в ужасе, но этот ужас приводил её в какое-то омертвелое бесчувствие. Она знала, что должна сопротивляться, но словно бы и не хотела этого делать. «Сдайся! – услышала она свой собственный голос у себя в голове. – Так будет проще – для всех…»

А потом две вещи случились почти одновременно.

Во-первых, ивовая корзинка на морде Дика вдруг не то, что рассыпалась – она словно бы взорвалась, распадаясь на мельчайшие фрагменты. И аналогичная участь постигла серый суконный пояс, за который держался призрак-беспризорник. Так что получивший свободу пес тут же кинулся на мужчину с веревкой, в горло которого ему приказал вцепиться хозяин.

А, во-вторых, ниоттуда-ниотсюда вдруг появился отставной лекарь Михаил Достоевский, держа обеими руками длинную тележную оглоблю. И приволок он её не просто так: тотчас же нанес ею по дуге низовой удар, расчищая пространство подле Лары. Причем оглоблей он засветил по ногам и призраку с веревкой – к невероятной для того удаче. Веревочник стал заваливаться навзничь, и Дик промахнулся: сомкнул челюсти не на горле у него, а на плече. Но и этого хватило, чтобы призрачный душитель зашелся криком – страшным, высоким, как будто приникающим в самый мозг.

Лара хотела уже прижать ладони к ушам – хоть немного этот вопль приглушить. Но тут до неё донесся иной голос.

– Лара! – кричал Николай Скрябин. – Покажи мне, где ты! Подними вверх руки, если можешь!

Девушка сделала, как он велел. А дальше – началось нечто уж совсем невообразимое.

Первым побуждением Николая было – вытянуть Лару за руки из толпы заблудших душ. Он подумал: а вдруг в этом мире его телокинетический дар будет распространяться и на живых существ? Но, увы: когда он потянул девушку вверх, та и не шелохнулась. Зато приложенное им усилие затронуло окруживших Лару призраков – косвенно затронуло, всего лишь по касательной. Однако и это оказало на них поразительное воздействие.

Пять или шесть призрачных сущностей, что находились рядом с девушкой, вдруг поднялись в воздух вместо неё. И Скрябин даже не отшвырнул их – просто смахнул с линии своего взгляда, как смахивают с цветка капли росы. Призраки разлетелись – в разные стороны. И Николай не стал смотреть, где именно они упали.

– Коля! – крикнула Лара, крест-накрест взмахивая поднятыми руками. – Здесь со мной Хомяков, Дик и… еще кое-кто. Не навреди им, пожалуйста!

Николай только успел подумать: «Как же я стану отделять вредоносных призраков от дружественных?» И тут по призрачной толпе словно бы пробежала низкая волна. Блеклые существа – одни попадали, другие – стали отшатываться. Кое-кто, упомянутый Ларой, охаживал призраков оглоблей, как если бы он был былинный богатырь: махнет в одну сторону – улица, в другую – переулочек. И это оказалось очень кстати. Николай мог теперь видеть их всех: и Лару, и своего бывшего соседа Хомякова, и Дика, который огрызался направо и налево, отгоняя навязчивых духов, и самого былинного богатыря. Так что – план возник у Скрябина мгновенно. И к его исполнению он приступил раньше, чем успел подумать: сработает или нет?

Ларе почудилось, что земля уползает у неё из-под ног – что проседает холм под ней. А потом она осознала: нет, холм тут не при чем! Это пришла в движение вся громада площади-звезды, что простиралась впереди! Каким-то образом лучи пятиугольника вдруг загнулись вверх, сделав площадь похожей на человеческую ладонь с растопыренными и чуть согнутыми пальцами.

Инженер Хомяков, стоявший подле Лары, изумленно охнул. Дик умолк, прекратил свой бешеный лай. И только отставной лекарь Достоевский продолжал размахивать оглоблей: он смотрел вниз, на ноги своих сотоварищей-призраков, и явно ничего особенного не замечал.

А изгиб площади приобретал между тем всё более и более диковинный вид. Ближайшее к Ларе острие пентаграммы – с которого совсем недавно стекались к ней призраки – тоже изогнулось внутрь, обратившись в подобие остроносой индейской лодки-каноэ. И после этого словно бы некий невидимый великан стал сетью затягивать в эту лодку призраков коммунизма, как если бы они были мелкой рыбешкой.

Бледные сущности волочились по земле, повторяя движения невидимой сети, хоть кое-кто и пытался уклониться от вылавливания – мотнуться вбок. Но сеть эта явно была прочной и мелкоячеистой: их всех швыряло в изогнувшийся лодкой луч пентаграммы и придавливало к нему, так что они замирали там неподвижно.

И тут – благодаря тому, что сведенборгийские духи перестали перекрывать ей обзор – Лара уразумела, что происходит. Чуть поодаль, у подножия холма, стоял Николай Скрябин. И, не отрываясь, глядел на площадь-звезду: на тот её конец, куда затягивало агрессивных призраков. Даже с такого расстояния девушка заметила: светло-зеленая радужка глаз Николая почти полностью почернела. Когда он применял свой дар телекинеза, загадочным образом расширялись иссиня-черные крапинки, окружавшие его зрачки.

«Но этого не может быть! – подумала Лара. – Ведь Коля никогда не мог воздействовать так на людей!»

Однако здешние обитатели явно были уже не вполне люди. А дар Николая Скрябина в этом месте не просто усилился – он возрос в десятки раз.

Тут и Михаил Андреевич перестал махать своей оглоблей – заметил, что происходит. Причем не выказал ни удивления, ни оторопи.

– Бежать надо! – закричал он. – Долго он их так не продержит!

И, отзываясь на его слова, Скрябин громко произнес:

– Бегите – я следом за вами!

Он так и не отвел взгляда от сонмища призраков, превращенных им в подобие груды мусора.

– Ну, уж нет! – крикнула Лара, и голос её обрел на миг прежнюю звонкость. – Или – с тобой вместе, или – никак! Выбирай сам!

22 июля 1939 года. Другая суббота в другой Москве

Скрябин уже имел возможность убедиться, что спорить с Ларой – бессмысленно, только время впустую потратишь. Если он и знал человека, еще более упрямого, чем он сам, то это была она: Лариса Рязанцева, в их Москве – сотрудница Библиотеки имени Ленина, а здесь – призрак среди местных обитателей. Как и он сам, надо полагать. Так что Николай стал медленно отступать к холму, на котором находилась Лара. И не отводил при этом глаз от сметаемой им толпы.

Девушка побежала к нему, вниз по склону холма, и схватила его за свободную левую руку. В правой руке Николай по-прежнему сжимал уши Фесора, который волочился за ним по траве притворно безжизненной тушкой.