Николай и Миша вместе поднимались на лифте во внутреннюю тюрьму НКВД, где находились теперь двое участников вчерашних событий: Святослав Сергеевич Данилов, в свои тридцать три года – всего лишь младший лейтенант госбезопасности, и Вера Абашидзе, подстрелившая его непосредственного начальника – пусть и неумышленно. Как и в случае с Давыденко, Скрябин хотел побеседовать с обоими прямо в их камерах.

– С кого начнем? – спросил Миша.

Они вышли из лифта и пошагали по коридору к посту охраны.

– Начнем с Веры Абашидзе, – сказал Николай. – Она – жена одного из двух оставшихся у нас подозреваемых.

Кедров остановился так резко, что его друг невольно опередил его сразу на два шага, но потом притормозил, повернулся к Мише:

– Чему это ты так удивился?

– А как же Данилов?! Разве бегство из Москвы не изобличает его? И то, что он лучше других знал про свойства жидкого азота? А гибель его гражданской жены – как раз перед тем, как он сбежал с любовницей? С этим-то как быть? Ведь всё указывает на то, что именно он – преступник.

– Именно так, – подтвердил Николай. – На это указывает всё. Вот только наш объект – непревзойденный специалист по заметанию следов. Вспомни, как ловко он подставил Давыденко!

– Ты считаешь – Данилова он тоже подставил?

– Вне всяких сомнений. Но афишировать это знание мы с тобой не станем. Ни перед самим Даниловым, ни перед всеми остальными.

– Понимаю… – Миша медленно кивнул. – Данилов нам всё выложит на блюдечке – о своих истинных деяниях, если будет думать, что мы собираемся обвинить его в предумышленном убийстве двух и более лиц.

– Ну, у нас будет, я думаю, не только этот рычаг воздействия, – сказал Николай.

Они миновали пост охраны, прошли в решетчатую дверь, которую с лязгом закрыл за ними охранник, и направились к камере, где с минувшей ночи находилась беглая жена Отара Абашидзе.

Красавица-блондинка при их появлении даже порозовела от радости.

– Ну, слава Богу! – воскликнула она. – Про меня всё-таки вспомнили!

– Андрей Валерьянович Назарьев находится без сознания, – первым долгом сообщил ей Скрябин. – И врачи никаких прогнозов пока не дают.

– Кто – без сознания? – Вера глянула на него с непритворным непониманием, но потом её осенило: – Ах, ну да… – Она сразу сникла. – Это тот несчастный, в которого я нечаянно выстрелила.

Она поглядела на Николая и на Мишу как бы виновато, потом присела на кровать, не на нары: в одноместной камере её разместили с комфортом.

Миша подвинул к её кровати табурет (даже не привинченный к полу), и положил на колено свой блокнот – приготовился записывать. А Скрябин, который так и остался стоять, спросил:

– Для протокола: какие отношения вас связывают с Даниловым Святославом Сергеевичем?

Узница чуть усмехнулась, повела плечом.

– Для протокола: он мой любовник. Уже давно – больше года.

– А гражданская жена Данилова, актриса Татьяна Рябинина, знала о вашей связи?

Вера Абашидзе с четверть минуты подумала, прежде чем ответить. Потом произнесла:

– Если бы она пошевелила мозгами между встречами с очередными воздыхателями, то всё поняла бы. Святослав говорил мне: у него с Татьяной давно уже ничего не было. Ну, вы понимаете, о чем я.

– Так значит, у Татьяны Рябининой имелось много связей на стороне? А её гражданский муж был об этом осведомлен?

– Вне всяких сомнений.

– Тогда почему же он с нею не порвал? Тем более что официально их ничего не связывало?

– Вот тут, – Вера Абашидзе невесело рассмеялась, – главный вопрос и кроется. Не забывайте: Святослав знал, что происходит у меня дома. Ну, то есть, что меня фактически принуждает к сожительству муж, который для меня – как незнакомец. А в начале этой весны я предложила Святославу закончить этот двойной балаган. Сказала: давай уедем с тобой вместе. Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда. И хотите послушать, что было дальше?

Они оба кивнули: и Николай, и Миша, который проворно делал записи в своем блокноте. Так что красавица-блондинка принялась рассказывать.

Вера Абашидзе и Святослав Данилов разговаривали на улице, за углом дома, в котором сотрудник НКВД проживал вместе со своей гражданской женой. Уже смеркалось, в воздухе висела холодная мартовская хмарь, но пригласить Веру в дом Данилов не мог: там сейчас находилась Татьяна, у которой в тот день не было спектакля. И он говорил своей любовнице, которая ежилась от холода в легком весеннем пальто и маленькой шляпке:

– Не могу, у меня есть обязательства по отношению к Тане. Если я пущусь в бега, она может серьезно пострадать. В лучшем случае – её просто вышвырнут из квартиры. Ведь она в ней не прописана, поскольку в законном браке мы не состоим.

И Вера хотела уже сказать: «Так этой суке и надо!» Ведь она знала, почему Татьяна не регистрирует брак с Даниловым: она до сих пор не развелась официально с предыдущим мужем, который проживал сейчас не то в Тамбове, не то в Курске. Но – ничего сказать Вера успела: от угла дома, за которым они с Даниловым прятались, резко откачнулась человеческая – мужская – фигура. Святослав Сергеевич этого видеть не мог – стоял к углу спиной. Но Вера мгновенно решила: это следит за ней тот человек – её якобы муж, тиран, превративший её жизнь в кромешный ад. И дала себе слово: прямо сегодня она потребует у него развода.

Но с Даниловым в тот день они так ни до чего и не договорились. Вера – расстроенная, испуганная и злая – поспешила домой. В тот единственный дом, который она имела: в квартиру Абашидзе. А Святослав Данилов побрел к себе – вернулся к Татьяне Рябининой.

– Но вы не знаете наверняка, кто был тот человек – который за вами следил? – спросил Скрябин.

– Нет. – Красавица-блондинка покачала головой. – Но только с того момента я была уверена: ничего у нас со Святославом не выйдет. Даже когда два дня назад он узнал, что Татьяна погибла, и предложил мне уехать, я понимала: всё бессмысленно. Всё кончится – ничем.

– Но всё равно поехали с ним? Почему? – не утерпев, спросил Миша.

– Он сказал мне: нас ждет невероятная новая жизнь. Нам надо лишь выбраться… – Она не прибавила «за границу», но это и так было понятно.

Миша явно хотел еще о чем-то спросить, но Скрябин не дал ему задать вопроса.

– Хорошо, – сказал он. – На этом пока и закончим.

И они с Кедровым вышли в неширокий тюремный коридор с выкрашенными зелёной масляной краской стенами, с яркими лампочками в проволочной оплётке, висевшими под самым потолком.

Камера, в которую поместили неудачливого беглеца Данилова, находилась на порядочном отдалении от той, где изнывала от тоски его возлюбленная. Формально-то Святослав Данилов не обладал специфическими дарованиями, которые могли бы помочь ему каким-то образом связаться с Верой, но проект «Ярополк» – он всегда оставлял место для сомнений.

Данилов при появлении Николая и Михаила так и остался лежать на деревянных нарах – не на кровати. На вошедших он не поглядел, и Скрябин подумал: этот человек уже всё для себя решил. Не хочет он сотрудничать со следствием. Или – наоборот: готов принять на себя любую вину, чтобы обелить Веру. Ни тот, ни другой вариант Николая Скрябина категорически не устраивал.

– Здравствуйте, Святослав Сергеевич! – громко проговорил он и уселся прямо на нары – у Данилова в ногах, так что тому поневоле пришлось подобрать ноги.

– Доброе утро! – Данилов глянул на Николая, пытаясь изобразить насмешливость во взгляде.

А Михаил, присев на табурет, уже привинченный к полу, снова положил на колено блокнот и вытащил из его пружины химический карандаш.

– Для протокола, – начал Скрябин допрос с традиционной фразы, – на каком основании вы покинули Москву, не испросив отпуска по службе, и отправились в город Новороссийск?

– А ни на каком! Так – фантазия мне пришла. Но я готов нести за свою фантазию полную ответственность – вплоть до высшей меры социальной защиты.