Слишком часто я видела его в зеркале.

– Уилл, вы чего-то недоговариваете, – сказала я.

Он зажмурился, вздрогнул, и по щекам потекли слезы.

– Джорджия беременна, – прошептал он. – Семь месяцев.

Я кивнула. Затем допила кофе и встала.

– Подождите, я надену куртку.

– Сегодня обещали хорошую погоду, – сказал Уилл.

– В куртке я смогу прихватить с собой больше оружия, – пояснила я.

– А, – кивнул он. – И правда.

Квартира Уилла выглядела так, словно по ней пронеслось небольшое торнадо. Замок выбит, дверь висит на одной петле. Мебель перевернута. Пара-тройка вещей разбиты. Книги сброшены с полок. Ноутбук перевернут, на мониторе мерцает синий экран смерти. В подсыхающей на деревянном полу лужице какао валяется кружка.

Мгновение я, нахмурившись, изучала взглядом картину разгрома. Рядом с ноутбуком разлилась лужица, и все это находилось справа от уютного кресла-релакс, завалившегося на спинку. В пяти футах позади него лежала терапевтическая подушка.

– Итак, – сказала я, – возможно, дело происходило примерно так. Злоумышленник вышибает ногой дверь. На ней частично отпечатался след обуви. Джорджия сидит в своем кресле, вот здесь, и работает за компьютером. – Я снова нахмурилась. – Она пила много какао?

– Нет, – ответил Уилл. – Только когда была по-настоящему чем-то обеспокоена. Она шутит, что это ее метод самолечения.

Итак, Джорджия уже была чем-то обеспокоена незадолго до нападения. Она сидела в кресле с ноутбуком и какао, и… Я обошла упавшее кресло и обнаружила валявшуюся позади него радиотрубку городского телефона.

– Ее явно беспокоило что-то, но не мысли о нападении, – сказала я. – Она потратила время на то, чтобы заварить себе чашку какао, а этим не станешь заниматься, когда под дверью у тебя маньяк. Она приготовила себе уютный напиток и удобно устроилась в кресле, чтобы позвонить вам. Есть ли у вас какие-то догадки, что могло ее так обеспокоить?

Уилл покачал головой:

– В обычном состоянии – нет. Но последние несколько месяцев она просто пошла вразнос от этих взбесившихся гормонов… На многое реагировала чересчур остро.

Я кивнула и постояла немного молча, пытаясь переварить все это, собрать воедино и получить общую картину. Я представила себе Джорджию – высокую, гибкую женщину, уютно устроившуюся в глубоком кресле… испещренное пятнами лицо, покрасневшие глаза, она почти что свернулась вокруг своей маленькой вселенной – своего будущего ребенка и звука голоса своего мужа.

Кто-то одним ударом вышиб дверь и набросился на нее. Джорджия была бойцом, привыкшим сражаться, пусть даже в основном находясь в облике другого существа. Она воспользовалась для защиты первым, что сумела пустить в ход, – ногами. Когда нападавший набросился на нее, она попыталась оттолкнуть его обеими ногами. Но у него оказался слишком мощный импульс, и в результате удар лишь оттолкнул кресло Джорджии назад.

Беременная женщина, далеко не столь гибкая и изящная, поэтому она развернулась и попыталась бежать.

– Крови здесь нет, – отметила я.

Нападавший оказался сильнее и утащил ее. Или он бил ее кулаками и ногами – это нетрудно проделать с беременной женщиной, которая инстинктивно защищает живот, принимая такую позу, чтобы обезопасить своего будущего ребенка, а значит, удары приходились главным образом на спину, ребра и ягодицы, – или же слегка ее придушил. Так или иначе, он явно справился с ней без кровопролития.

А потом они ушли.

Я покачала головой.

– О чем вы думаете? – спросил Уилл.

– Не уверена, что вам хотелось бы это знать.

– Не хотелось бы, – сказал он. – Но мне это надо.

Я кивнула и изложила свою теорию вместе с подтверждающими ее доказательствами. Уилл побледнел и насупился.

– Как у нее с рукопашным боем? – спросила я.

– На уровне. В кампусе она вела занятия по самообороне для женщин. Не думал, что ей когда-нибудь придется воспользоваться этим всерьез… – Он уставился на упавшее кресло, и лицо его болезненно дрогнуло.

– Что вы узнали такого, что недоступно мне? – спросила я. – Я имею в виду ваши способности оборотня.

Он покачал головой.

– Человеческий мозг не приспособлен для серьезной обработки запахов, – сказал он. – Во всяком случае, не так, как волчий. Когда ты перекидываешься, это… как бы прибавляет громкости у тебя в носу, но выделить что-то конкретное нелегко. Я могу взять след, если прошло не слишком много времени, но когда весь букет запахов перемешался, это дохлый номер. Здесь новый букет запахов, пролитое какао, еда за последний день или два… – Он пожал плечами.

– Похоже, магия никогда ничего не делает проще, – сказала я.

Уилл тихонько фыркнул:

– Вот и Дрезден так говорит.

Я почувствовала странную боль в груди, но не стала обращать на нее внимания. Я направилась на маленькую кухоньку и с минуту осматривала ее. Затем сказала:

– Стало быть, она какаоман.

– Ну, в разумных пределах.

– Она пьет растворимое?

– Вы шутите? – Его интонация и тембр голоса слегка изменились, сделались чуть выше и чуть более резкими, – наверное, он подсознательно имитировал речь своей жены. – Это же профанация жанра.

Я вытащила из кармана ручку и подцепила ею вторую чашку, у которой на ободке виднелся след губной помады. Донышко чашки было липким, с остатками настоящего какао – того самого, что варят из молока и шоколада. Жидкость еще не совсем засохла; и когда я поднимала чашку, в ней тихо плеснуло. Я показала помаду Уиллу.

– Джорджия не пользуется косметикой, – почти прошептал он.

– Знаю, – кивнула я. – Какао в этой чашке находилось примерно столько же времени, сколько в другой. Итак, следующий вопрос, на который мы должны ответить: кто пил какао вместе с Джорджией, когда вышибли дверь?

Уилл покачал головой:

– Это либо запах нападавшего, либо кого-то из наших знакомых, кто здесь часто бывал.

– Рыжая? – Я кивнула. – Та, что любит носить футболки в обтяжку?

– Энди, – сказал Уилл. – И Марси. Она вернулась в город после похорон Кирби. Их запахи здесь тоже слышны.

– Марси?

– Маленькая такая девушка, на мышку похожа. Каштановые волосы. У нее с Энди в школе было что-то типа интрижки.

– Либеральные вервольфы, – заметила я. – Два слова, которые редко оказываются вместе.

– В колледже многие экспериментируют, – пояснил Уилл. – Вы, наверное, тоже это делали.

– Да, – согласилась я. – Я пыталась увлечься американским футболом. В качестве зрителя. Но из этого ничего не вышло.

– У Марси с Энди тоже.

– Они рассорились?

– Не скажу точно, не знаю. После разрыва они по-прежнему остались соседками по комнате.

– Но Марси вскоре уехала из города.

Уилл кивнул:

– Она хотела заняться анимацией. Получила работу в «Скайуокере». Это реально круто.

– Настолько круто, что она внезапно все бросила и вернулась сюда?

Уилл пожал плечами:

– Она сказала, что для нее важнее находиться здесь, чтобы помогать нам. И она из экономии жила в бидонвиле, а почти все свои деньги положила в банк. Говорит, процентов ей достаточно, чтобы сводить концы с концами.

Я решила пока не менять своего скептического отношения к этой истории.

– А вы, случайно, не помните, пользуется ли кто-нибудь из них такой помадой?

Он покачал головой:

– Увы. Это не то, на что я обычно обращаю внимание.

Если я правильно помнила, большинство парней, видевших Энди, впоследствии не могли бы поручиться, имеется ли у нее вообще такая вещь, как губы. Впрочем, у нее, вероятно, могли быть своего рода обратные проблемы.

– Ладно, – сказала я. – Здесь, возможно, скоро появится полиция – а может, и нет. В любом случае не думаю, что нам стоит их ждать.

Уилл кивнул:

– Что мы собираемся делать?

– Это не сверхдорогое жилье со звуконепроницаемыми стенами. Кто-то в доме должен был что-то увидеть или услышать.

– Возможно, – согласился Уилл, хотя и не слишком уверенно.