– Беги, венатор! – прошипела Стигийка. – Кровь Древних Матерей уже течет в твоих жилах. Наслаждайся последними часами своей жизни.
Рана на руке, крошечная царапина от кинжала, внезапно похолодела.
Гарри не получит книгу. Ребенок спасен.
Я выбежал из здания.
6
Рана была отравлена.
Без моего демона я не продержался бы и часа. Даже с его помощью пришлось нелегко. Боль была ужасная, мое тело источало пот, в то время как сам я дрожал от холода. Обычно Голод способен победить любое инородное вещество, однако мой демон плохо кормился, а я всю ночь активно его использовал. У него почти не осталось энергии, чтобы справиться с ядом.
Это было трудно, но я продержался три часа.
Столько времени мне понадобилось, чтобы выследить Стигийку и застать ее одну.
Мой кукри промахнулся мимо ее головы – но не волос. И хотя мои цепкие пальцы не попали в глаза, они успели подхватить отрезанные волоски, прежде чем те опустились на пол. Поисковое заклятие, которому научил меня череп, оказалось достаточно эффективным, чтобы разыскать Стигийку, несмотря на все принятые ею защитные меры.
Когда она вошла в свой номер в отеле, я двигался прямо за ней на расстоянии в полдюйма. Она не знала, что я здесь, пока мои губы не коснулись ее и я не высвободил демона.
Она ахнула от неожиданности, когда мой Голод, столь долго томившийся без пищи, ворвался в ее плоть. Пусть она обладала сознанием и мыслями десятка сверхъестественных тварей, ее жизненные силы оставались человеческими, а тело – женским и, как я сказал черепу, весьма привлекательным.
Пять или шесть секунд она пыталась сопротивляться, пока ее нервная система не отдалась моему Голоду, пока первый оргазм не исторг из ее горла стон, полный экстаза, жажды и отчаяния.
– Ш-ш-ш, – прошептал я, нежно кусая мочку ее уха и блуждая руками по ее телу. – Больно не будет. Обещаю.
Она отчаянно вскрикнула, ее тело начало двигаться, беспомощно поддавшись желанию, и мои собственные принципы и сомнения мигнули и погасли перед первобытной, смертоносной страстью Голода.
Большую часть жизни я провел, борясь с темной стороной своей натуры.
Большую.
Но не всю.
Я уложил Стигийку на пол и скормил моему демону.
Лара поможет мне избавиться от тела.
7
Долгий, долгий душ и очищающая сила восходящего солнца смыли иллюзию, скрывавшую мое истинное лицо.
На следующий день я зашел в офис к брату.
– Как идут дела? – спросил я у него.
Нахмурившись, он покачал головой:
– Знаешь что? Я трачу такое количество времени на рытье земли для Совета и Стражей, что вскоре забуду, как быть частным сыщиком.
– Почему это?
– О, вчера я столкнулся с отменным придурком, – сказал он. – Похититель. Видел бы ты его. Настоящий шут гороховый.
– Угу, – отозвался я.
– И каким-то образом ему удалось скрыться от меня. – Гарри снова покачал головой. – Я имею в виду, ребенка-то я спас, но мерзавец сбежал.
– Наверное, ты стареешь.
Он кинул на меня хмурый взгляд:
– Более того, выяснилось, что нанявшая меня цыпочка – даже не его мать. Она провела меня. Ребенок пропал три дня назад, и его настоящие родители требовали от копов, чтобы те арестовали меня. И это после того, как я спас мальчишку с проклятого жертвенного алтаря! Ну ладно, глупого, убогого алтаря – но ведь жертвенного!
– А где цыпочка? – поинтересовался я.
– Понятия не имею, – сердито ответил Гарри. – Исчезла. Кинула меня. И вряд ли родители ребенка заплатят мне за расследование и освобождение. Уж скорее президентом станет либертарианец.
– Вот они, риски независимого бизнесмена, – заметил я. – Ты голоден?
– А ты платишь?
– Я плачу.
Он встал:
– Я голоден. – Брат надел свой плащ и, качая головой, пошел со мной к двери. – Знаешь, Томас, иногда я чувствую, что меня совершенно не ценят.
– Ну надо же! И на что это похоже? – улыбнулся я.
Воин
Повесть из сборника «Темные улицы»
Действие происходит между событиями «Маленького одолжения» и «Продажной шкуры», перед «Последним предупреждением».
Когда-то, переехав в новый район, я потратил несколько дней на знакомство с соседями. Ничего серьезного, просто зашел поздороваться и представиться семейству с детьми – ровесниками моего сына, семейству с дочерью-старшеклассницей, которая часто сидела с отпрысками других соседей, и все в таком духе. Я поболтал с ними, и это выглядело совершенно безобидно – тогда.
Прошло пять лет. За эти годы я понял, что некоторые из самых малозначимых вещей, сделанных или сказанных мной, оказали колоссальное влияние на моих соседей. Не хорошее или плохое, но значительное и, в общем и целом, скорее позитивное. По крайней мере, мне так казалось.
Выбери я другие слова или соверши свои поступки в немного другое время – и их жизни могли сложиться иначе, но если бы я не обращал на это внимания, ничего бы и не заметил. Это было мое первое практическое знакомство с законом непреднамеренных последствий, которое легло в основу моей веры в то, что большие, важные вещи складываются из маленьких и обыденных и что даже незначительные наши поступки, во благо или во вред, кумулятивно влияют на наш мир. Многие религии различают свет и тьму и рисуют нам картины героических битв между их сторонниками. Но, может быть, «битвы на своей земле» происходят намного чаще, чем мы думаем? Может быть, они идут ежедневно и большую часть времени мы о них даже не догадываемся – разве что спустя лет пять? Наши мельчайшие решения и поступки имеют значение. Они говорят нам о том, кто мы такие.
Эту идею я попытался изложить в «Воине».
Эту, а также мысль, что вещь, кажущаяся хорошей или плохой, может не быть ни той ни другой – в зависимости от того, с какой точки зрения посмотреть. Многих читателей огорчило случившееся с Майклом в «Маленьком одолжении» – печально, что столь достойный персонаж встретил такую ужасную судьбу и был навсегда покалечен воинами ада. Какая трагедия, что он не смог продолжить схватку!
Судите сами, какой трагедией это стало для него.
Сев рядом с Майклом, я сказал:
– Думаю, вам грозит опасность.
Майкл Карпентер остался крупным, мускулистым мужчиной, хотя заметно похудел. За долгие месяцы в постели и еще более долгие месяцы терапии он превратился в тень самого себя, к тому же так и не смог восстановить все мышцы. Тем не менее Майкл выглядел крепче прочих, несмотря на то что в волосах и короткой бородке проступила седина.
Он улыбнулся мне. Улыбка была прежней, даже стала искреннее и увереннее.
– Опасность? – ответил он. – Боже ты мой!
Откинувшись на старую деревянную скамью стадиона, я хмуро посмотрел на Майкла:
– Я серьезно.
Майкл отвлекся, чтобы подбодрить второго бейсмена – точнее, бейсвумен – из софтбольной команды своей дочери Алисии. Затем устроился поудобнее. Старая, облезающая зеленая краска скамьи резко контрастировала с бело-голубой рубашкой Майкла, сочетавшейся с форменными футболками девушек. Крупные синие буквы на рубашке гласили: «ТРЕНЕР».
– Я принес ваш меч. Он в машине.
– Гарри, – невозмутимо произнес Майкл, – я на пенсии. Вам это известно.
– Конечно, – ответил я, шаря в недрах плаща. – Мне это известно. А вот плохим парням, по-видимому, нет. – Достав конверт, я передал его Майклу.
Майкл открыл конверт и изучил его содержимое. Затем положил конверт на скамью рядом со мной, встал и направился вниз, на поле, тяжело опираясь на деревянную трость, с которой не расставался. Из-за повреждения нервов его левая нога почти не сгибалась. Пострадало и бедро. В результате он ходил враскачку. Кроме того, я знал, что один из его ясных, честных глаз плохо видит.
Он принял командование тренировкой спокойно и уверенно, как делал все на свете, вызвав смех и улыбки дочери и других девушек. Они явно получали удовольствие.
