Ясное дело, большинство знакомых мне женщин подобное замечание малость расстроило бы. Особенно если бы на них были брюки в обтяжку на бедрах и заднице, дорогущая красная шелковая блузка и соответствующие случаю серебряное ожерелье и пара браслетов, украшенных крошечными сапфирами, доставшиеся в наследство от бабушки. И макияжа больше, чем обычно расходуется за неделю. И новые духи. И шикарные туфельки.

Замечание это, как ни крути, звучало оскорбительно. А если к тому же вы так вырядились для романтического свидания – тем более.

Но Столлингс не имел ни малейшего намерения меня обидеть. Оскорбление тоже было марсианским и означало нечто вроде: «Я так хорошо к тебе отношусь, что изо всех сил старался выдумать эту пакость, чтобы мы могли развлечь друг друга этой не слишком-то дружеской беседой. Вот видишь, как я о тебе забочусь?»

– Джон, – ответила я, назвав его по имени, – старая ты клизма.

Перевод: «Я тебя тоже люблю».

Он молча улыбнулся мне и кивнул.

Что поделаешь, мужчины.

И ведь он был прав. Здесь мне делать больше нечего.

Повернувшись спиной к тому месту, где я в последний раз видела Гарри Дрездена, я зашагала к своей машине.

Это был страшно долгий день. Он начался двое суток назад и вместил в себя множество событий, включая перестрелку в здании ФБР – от которой до сих пор сходили с ума все новостные ленты, особенно после взрыва офисного здания, случившегося за пару дней до того, – и ожесточенную битву в древнем храме индейцев майя, завершившуюся полным уничтожением всех вампиров Красной Коллегии.

После всего этого ситуация стала по-настоящему опасной.

Я заявилась на потрепанный старый катер, где что-то нехорошее случилось с Гарри, вырядившись в тот самый костюм, о котором так нелестно отозвался Столлингс. Мы с Гарри как раз собирались пойти перехватить бокал-другой и… посмотреть, что из этого выйдет.

А вместо этого я увидела его кровь – и больше ничего.

Я не думала, что сумею заснуть, но двое бессонных суток вкупе с физической перегрузкой и стрессом сделали свое дело. Во сне меня преследовали кошмары, но они не произвели на меня особого впечатления. В реальном мире я видала кое-что и похуже. Хотя я плакала. Помню, как пробуждалась посреди ночи от дурных снов, которые к этому времени уже стали привычными, и рыдала навзрыд, позволяя себе естественную реакцию на события двух последних дней.

Такое бывает. Чувствуешь себя разбитой, поплачешь – становится легче, и снова засыпаешь.

Если вы этого не понимаете, лучше не спрашивайте. На марсианский это не переводится.

Меня разбудил настойчивый стук в мою входную дверь. Я вылезла из кровати с «ЗИГом» в руке и бросила быстрый взгляд в окно на задний двор. Он был пуст, и у двери, ведущей на кухню, тоже никого не было. И только проверив тылы, я направилась к парадной двери, посмотрев по пути в окно гостиной.

Я узнала крепкого молодого человека, стоявшего на пороге, и слегка расслабилась. Поскольку я спала в просторной футболке, то прихватила по пути старые спортивные штаны и нырнула в них, а потом отправилась поздороваться с оборотнем, стоящим у моей двери.

Уилл Борден не был похож на вервольфа. Ростом примерно пять футов и пять или шесть дюймов, сложением напоминает бронированную машину, весь покрыт гладкими крепкими мускулами. В очках, с коротко и аккуратно подстриженными каштановыми волосами. Глядя на него, вы бы ни за что не догадались, что он и его друзья ответственны за сорокапроцентное снижение преступности в радиусе шести кварталов от Чикагского университета – и это не считая сверхъестественных хищников, которые, после того как их изгнали оттуда, не рисковали появляться в окрестностях. Строго говоря, я, вероятно, должна была бы арестовать его как известного линчевателя.

Конечно, строго говоря, я уже больше не коп и никого не могу арестовать. Больше никогда.

Эта мысль ударила меня под дых, как свинцовая груша, которой сносят здания, и никакая там бравада или дисциплина не могли от этой боли уберечь. Поэтому я просто абстрагировалась от нее.

Я открыла дверь и сказала:

– Привет, Уилл!

– Сержант Мёрфи, – кивнул он. – У вас найдется минутка?

– В такую рань? – зевнула я, не потрудившись поправить его форму обращения.

– Мне нужна ваша помощь, – произнес он.

Я глубоко вдохнула через нос.

Это совсем не то, как если бы я должна была идти на работу. Совсем не то, как если бы меня ждало романтическое свидание.

Какая-то часть меня страстно желала захлопнуть дверь перед Уилловым носом и вернуться в постель. Я всегда считала, что подобного рода эгоистическая реакция составляла совсем маленькую долю моего характера. Сегодня она показалась мне огромной.

Дом позади меня был тихим и пустым.

– Ладно, – сказала я. – Заходите.

Я усадила его за кухонный стол и направилась к себе в комнату надеть что-нибудь, чуть менее напоминающее пижаму. К моему возвращению Уилл успел запустить кофеварку, и в стеклянный кувшин уже накапало варева глубиной в палец.

Я засунула в тостер пару кусков хлеба и внимательно следила, чтобы он не сгорел. Тостер у меня старенький, но все равно следить за ним совершенно не обязательно. Просто требовалось чем-то себя занять, пока готовится кофе.

Я отнесла готовые тосты и кофе на стол, по чуть-чуть каждому из нас, и открыла банку земляничного джема. Уилл с готовностью принялся за еду, проглотив все буквально с волчьим аппетитом. Мы завтракали в полном молчании.

– Ладно, – сказала я, откинувшись на спинку стула и устремляя выжидающий взгляд на гостя. – Что случилось?

– Джорджия пропала, – просто сказал он.

Я едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Джорджия – жена Уилла. Они были вместе с тех пор, как только-только окончили школу. Наверняка они вместе учились быть вервольфами. Мне они оба нравились.

– Рассказывайте.

– Мне пришлось по рабочим делам уехать из города, – начал он. – В Омаху. Джорджия готовится к защите диссертации. Она осталась дома. Мы оба видели новости – о том здании, где офис Дрездена, и о террористах в ФБР. Мы беспокоились, но… Она позвонила мне вчера поздно вечером. Она была… – Он побледнел. – Она была в ужасе и что-то бессвязно лепетала. Полную бессмыслицу. А потом звонок внезапно оборвался. – Голос его дрожал. – Она закричала. Я пытался вызвать копов, но…

Я кивнула:

– Но если случилось что-то настолько паршивое, что она закричала, копы вряд ли чем сумеют помочь. И в любом случае они сейчас перегружены работой из-за взрыва и нападения. Они возьмутся за это, как только смогут.

– Угу, – кивнул Уилл. – Поэтому я оставил Дрездену сообщение на автоответчике и вернулся в Чикаго. Дверь в квартиру оказалась разбита, – похоже, ее выломали. Внутри все разрушено. – Он сглотнул. – Джорджия исчезла. И я не смог взять след. Я поехал к Гарри домой, но… Там до сих пор идет дым от того, что осталось. И тогда я пришел сюда.

Я медленно кивнула. А потом спросила:

– Почему?

Он моргнул и посмотрел на меня так, будто я вдруг исполнила музыкальный номер:

– Вы серьезно?

– Угу.

– Он всегда говорил нам, что если он когда-нибудь нам понадобится, а мы не сумеем его найти, то мы должны обратиться к вам. Что вы единственный человек в этом городе, который способен помочь нам лучше, чем кто бы то ни был.

С минуту я молча смотрела на Уилла. А потом сказала:

– Угу. Запросто могу себе представить, как он это говорит. – Я покачала головой. – И ведь ни разу не потрудился уведомить меня об этом.

Надо отдать Уиллу должное – он был явно напуган, но все-таки попытался пошутить:

– Наверное, он считал, что вы и без того крутая, а если еще и сказать это вам – так совсем зазнаетесь.

– Как будто я нуждаюсь в его одобрении, чтобы быть уверенной в себе, – пробормотала я.

С минуту я изучала своего гостя. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять: что-то в его поведении не так. Слишком уж он мирный. Уилл не тот человек, который будет рассиживаться за столом, неловко теребя салфетку, когда его жена пропала и ей, вполне возможно, угрожает опасность. Он был в ужасе, он был напуган до такой степени, что это его почти парализовало. Я узнала этот взгляд.