– Не в Чикаго, – согласилась она. И губы ее медленно растянулись в самой настоящей улыбке.

Она поклонилась мне в пояс – старомодным плавным движением, с царственной грацией – и сказала:

– Мало найдется смертных, которым достало бы отваги выступить против фоморов и их приспешников. Еще меньше – тех, кому достало бы мастерства выступить против них и победить. – Взгляд ее сделался серьезным, улыбка исчезла. – Приветствую вас, воин.

Дрезден знал бы, как реагировать на такую анахроничную тарабарщину. Я склонила голову в ответном поклоне и сказала:

– Спасибо.

– Кажется, мой работодатель у вас в долгу.

– Я сделала это не для него.

– Тем не менее то, что вы сделали, очень важно, – сказала она. – Уже второй раз фоморы попытались внедриться в Чикаго – и потерпели поражение. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Если бы вы сказали ему, что хотите получить обратно свою работу, он бы сделал так, чтобы это произошло. Безо всяких дальнейших обязательств.

Долгую минуту я стояла молча и совершенно неподвижно.

А потом вздохнула, очень устало, и сказала:

– Даже если бы я была уверена, что он не попытается в итоге использовать это в качестве рычага… Если бы для меня этого добился Марконе, я бы этого не хотела. Я сама прокладываю себе путь.

Гард кивнула, пристально на меня посмотрела и снова оглянулась назад, в сторону склада.

– Есть еще одна возможность, которую вы могли бы рассмотреть. В «Монок секьюритис» всегда есть вакансии. Мой босс всегда рад тем, кто обладает надлежащим, – она поджала губы, – складом ума. Учитывая ваш опыт и навыки, вы, полагаю, могли бы добиться успеха в качестве одного из наших советников по безопасности.

– Чтобы работать на таких парней, как Марконе? – спросила я.

– Вам следует учесть, что это уже второе вторжение фоморов, – проговорила Гард ровным голосом. – И только за последние восемь месяцев в город пытались сунуться еще с полдюжины других. Все они были изгнаны благодаря действиям Марконе.

– Он раковая опухоль, – сказала я.

– Он держит слово, – ответила Гард, – а это, на мой взгляд, ставит его на ступеньку выше большинства ваших собственных начальников. И кем бы он ни был, он защитил этот город. Это немаловажный факт.

– Всякий хищник защищает свою территорию, – сказала я. – Проехали.

В ее глазах блеснуло веселое изумление, и она покачала головой:

– Ваддерунг определенно нашел бы вас интересной. Даже цвет волос у вас подходящий. Не удивляйтесь, если он когда-нибудь вас позовет.

– Это свободная страна, – сказала я. – Хотите сказать что-нибудь еще?

Гард повернулась, чтобы посмотреть на стремительно светлеющий горизонт на востоке, и перевела взгляд на пленников:

– Похоже, у вас тут все под контролем.

Я кивнула.

– По поводу места происшествия особо не беспокойтесь, – сказала Гард. – Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь станет что-то разнюхивать в здешних местах.

На самом деле она имела в виду другое. Гард хотела сказать, что все улики – тела, патроны, оружие, вообще все – быстро исчезнут. В том, что касается уничтожения улик, люди Марконе были очень и очень хороши. В данном случае я, пожалуй, не возражала. Это защитит Уилла и Марси – они оба пролили там свою кровь, – да и меня, кстати, тоже.

И Гард не вынудила меня просить об этом.

Она подняла руку ладонью вверх – еще один из тех жестов, значение которых все забывают, за исключением одиночек, которые помешаны на своей работе, вроде Дрездена. Я ответила тем же. Она одобрительно кивнула, села в свой автомобиль и уехала.

Уилл подошел и встал рядом со мной, глядя ей вслед. Потом оба мы повернулись и стали смотреть, как над кромкой озера начинает подниматься солнце.

– Его действительно больше нет, – тихо сказал Уилл. – Я о Дрездене.

Я мрачно устремила взгляд на воды, которые, по всем рациональным признакам, поглотили жизненные силы Дрездена, и ничего не ответила.

– Вы думаете, она говорила правду? Марконе теперь тот, кто принял на себя главный удар?

– Вероятно, – сказала я, – до некоторой степени. Но она ошибалась.

– Ошибалась в чем?

– Дрезден не ушел, – сказала я и легонько коснулась рукой своего лба. – Он здесь. – Я коснулась слева обнаженной груди Уилла. – Здесь. Без него, без того, что он сделал за эти годы, ни вы, ни я не сумели бы этого осуществить.

– Не сумели бы, – согласился он. – Наверное, не сумели бы. Определенно бы не сумели.

– Есть множество людей, которых он обучал. Тренировал. Защищал. И он был примером. Ни один из нас никогда не сумеет стать тем, кем он был. Но вместе, может быть, у нас что-то и получится.

– Чикагская Лига справедливости? – чуть улыбнувшись, спросил Уилл.

– Чур, я за Бэтмена, – сказала я.

На мгновение его улыбка перешла в самую настоящую ухмылку. Потом он посерьезнел:

– Вы правда думаете, что нам удастся что-то сделать?

Я решительно кивнула:

– Мы возьмем на себя его работу.

– Если у вас получится, это будет ловкий трюк, – сказал Уилл.

– Если у нас получится, – поправила его я. – Мне понадобится помощник, Уилл. Кто-то, кому я доверяю. Вы.

Он помолчал с минуту, а потом кивнул:

– Я в игре. Но вы говорите о некоторых очень… э-э… несопоставимых личностях. Сколько времени вам удастся продержаться?

Мой ответ удивил даже меня.

– Пока не вернется Дрезден.

Уилл нахмурился:

– Вы действительно думаете, что это возможно?

Я покачала головой:

– Кажется, нет. Но… Голос внутри меня постоянно напоминает, что мы не видели тела. Пока не увижу…

Солнце взошло над горизонтом, мягко просвечивая сквозь окутавший озеро утренний туман, и омыло нас золотым сиянием, теплым и сильным. Мы обернулись, чтобы посмотреть на пленников; и как только свет коснулся их, они задрожали. Затем начали шевелиться. Первой поднялась Джорджия.

Уилл медленно, глубоко вздохнул, глаза его сияли.

– Пока не увижу, – тихо договорила я, – я не поверю, что он мертв.

Мы с Уиллом вместе направились к складу, чтобы позаботиться о благополучной доставке узников домой.