Я достал перочинный нож, открыл его зубами и резко провел по прочной пластиковой трубке, удерживавшей Алисию. Перерезал шнур, высвободил сначала одну ее руку, затем другую. Девочка неуклюжими затекшими пальцами стянула с глаз повязку и вытащила кляп.

– Идем! – сказал я, схватил ее за руку и потащил подальше от стула и взрывчатки.

Алисия, спотыкаясь, оперлась на меня, и мы кинулись к лестнице.

Когда мы добрались до первой лестничной клетки, передатчик понял, что больше не в силах выносить мое присутствие. В пластмассовом корпусе что-то заискрило и треснуло, веселый зеленый огонек погас, и с крыши донесся звук ужасного взрыва. Мне удалось оказаться между Алисией и лестничным колодцем, в который нас швырнула ударная волна. Моя многострадальная голова опять повстречалась со стеной.

Минуту я, шатаясь, пытался справиться с болью, словно рвущийся к поверхности утопающий.

– Идем, – прохрипел я Алисии. – Идем. Надо идти.

Она смотрела на меня тусклыми, ошеломленными глазами, поэтому я схватил ее за руку и припустил вниз по лестнице, волоча девочку за собой и одновременно запихивая тяжелый передатчик в карман плаща. Через несколько минут здесь будет полно полиции и пожарных. Мне не хотелось объяснять, как мои отпечатки попали на дорогой передатчик и почему у меня на руках следы взрывчатки.

Спускаться оказалось ненамного легче, чем подниматься, – мои ноги еще долго будут помнить об этой гонке. Наконец мы добрались до самого низа, и я повел Алисию в переулок, а оттуда на Монро. Я лихорадочно оглядел улицу. Фургон Майкла ждал именно там, где мы договорились, у фасада здания. Я поднес пальцы к губам и пронзительно свистнул.

Майкл выехал на улицу и затормозил перед нами. Я подтолкнул Алисию. Дверь открылась, и из фургона высунулась Молли, схватила сестру за руку и втащила внутрь. Я последовал за ней, хотя в кабине пикапа мне нравится намного больше.

– Он скрылся с мечами, – сообщил я. – Ты справилась?

– Да, – ответила Молли, передавая мне компас от приборной панели, к которому прозрачной липкой лентой был приклеен один из ее золотых волосков.

Стрелка компаса уверенно указывала на восток. Кузнечик создала простое поисковое заклятие, одно из самых полезных из всех, что я знаю.

– Возможно, он идет пешком через парк, – сказал я Майклу. – Сделай круг к Лейкшору, чтобы мы оказались перед ним.

– Ты в порядке, детка? – спросил Майкл.

Алисия нашла его руку и крепко стиснула. Затем прижалась к Молли и расплакалась.

– Поторопись, – попросил я Майкла. – Он знает, что мы пометили мечи. Если обнаружит волоски, которые Молли привязала к рукоятям, мы упустим его.

– Он не уйдет, – с непоколебимой уверенностью ответил Майкл и, увидев впереди красный светофор, вдавил педаль газа в пол. Возможно, это было божественное вмешательство, или судьба, или просто хорошие водительские навыки, однако фургон проскочил перекресток, на несколько дюймов разминувшись с другими машинами.

Стрелка компаса продолжала уверенно показывать на парк, но затем резко начала перемещаться в другую сторону. Я поднял глаза и увидел темную фигуру, которая перебегала дорогу, отделявшую парк от озера Мичиган.

– Там! – крикнул я. – Вот он!

Майкл затормозил у обочины, и я выскочил наружу, прежде чем фургон успел остановиться, и припустил за отцом Дугласом. Он был в хорошей форме и бежал длинными, размеренными шагами. В обычной ситуации я легко догнал бы его. Я бегаю три-четыре дня в неделю – тренируюсь как раз для таких преследований. Разумеется, когда у меня нет сотрясения мозга и вывихнутого плеча и я полон сил. Мы выбрались на пляж; Дуглас по-прежнему держался впереди, а мои силы таяли с каждой секундой.

Поэтому я схитрил.

Засунув руку в карман, я достал тяжелый передатчик и изо всей силы кинул его в Дугласа. Черное пластмассовое устройство ударило священника по затылку и разбилось, тяжелые батарейки полетели во все стороны.

Отец Дуглас споткнулся и, не в состоянии удержать равновесие на такой скорости, рухнул на песок. Накинувшись на него, я схватил сумку с мечами, но он привычным боевым движением взмахнул ногой и словно подрубил меня. В результате я тоже упал.

Отец Дуглас вцепился в сумку, однако я не уступал. Мы боролись и пинали друг друга. В итоге сумка, не выдержав, порвалась, и мечи выпали на песок.

Он схватил рукоять Фиделаккиуса, катаны, на вид напоминавшей простую тяжелую трость – пока не обнажишь лезвие. Я схватил Амораккиус, с ножнами и всем прочим и едва успел подставить зачехленный двуручный меч, чтобы отразить стремительный замах отца Дугласа.

Он поднялся на колени, снова замахнулся – и я из последних сил удержал меч, защищаясь. Удар за ударом обрушивались на меня, и не было времени призвать силу, не было даже возможности встать на колени…

До тех пор, пока огромный рабочий ботинок не врезался в грудь отцу Дугласу и не отшвырнул его.

Надо мной возвышался Майкл с алюминиевой бейсбольной битой в правой руке. Он протянул левую руку, и я вложил в нее Амораккиус, по-прежнему в ножнах. Майкл схватил его за середину, словно огромное распятие, и, держа биту наготове, захромал к отцу Дугласу. Священник уставился на Майкла.

– Не подходите, – сказал он. – Я не хочу вам навредить.

– А кто сказал, что у тебя получится? – прогремел Майкл. – Положи меч, и я позволю тебе уйти.

Дуглас смотрел на него своими холодными серыми глазами:

– Я не могу этого сделать.

– Тогда я возьму над тобой верх и все равно заберу меч. Все кончено, Рорк. Просто ты этого еще не понял.

Отец Дуглас не стал тратить время на разговоры и бросился на Майкла, размахивая катаной.

Вращая битой, Майкл отбил – в прямом смысле – атаку, словно кошка, шлепающая лапой мотыльков.

– Медленно, – заметил он. – Слишком медленно, чтобы достать полуслепого калеку. Ты понятия не имеешь, что это значит – носить меч.

Зарычав, Дуглас вновь атаковал. Майкл с легкостью отбил и эту атаку, после чего хлопнул Дугласа по щеке рукоятью зачехленного меча.

– Это значит самопожертвование, – сообщил он покачнувшемуся противнику. – Это значит забыть о себе и своих желаниях. Это значит довериться всемогущему Господу.

Майкл нанес пару ударов, которые Дуглас с трудом парировал, однако третий, прямой удар концом бейсбольной биты, пришелся в солнечное сплетение. Дуглас, шатаясь, упал на одно колено.

– Ты забыл свой долг, – выдохнул он. – В мире с каждым днем становится все темнее. Люди взывают о помощи – а ты отдал эти мечи лживому колдуну!

– Надменное дитя! – пророкотал Майкл. – Сам Господь явил свою волю. Если ты веришь, то должен подчиниться ей.

– Тебя обманули, – возразил Дуглас. – Как может Господь не обращать внимания на своих людей, когда они столь нуждаются в Его защите?

– Этого нам знать не дано! – крикнул Майкл. – Дурак, неужели ты не понял? Мы – лишь люди. Мы видим лишь кусочек картины. Только Господу ведомо все, что должно быть. Ты осмеливаешься утверждать, что лучше Господа знаешь, как следует применить мечи?

Дуглас уставился на Майкла.

– Ты настолько глуп, что думаешь, будто Он захотел, чтобы ты отступился от своей веры и навязал миру свою волю? – продолжал Майкл. – Ты думаешь, Он хочет, чтобы ты убивал достойных людей и похищал невинных детей?

Бита выбила Фиделаккиус из рук Дугласа, после чего Майкл нанес еще два сокрушительных удара – один в плечо, другой в колено. Дуглас бесформенным мешком осел на песок.

– Посмотри на себя, – жестко, безжалостно сказал Майкл. – Посмотри, что ты совершил во имя Господа. Посмотри на синяки на руках моей дочери, на кровь на лице моего друга, а потом скажи мне, кого из нас обманули.

Просвистела бита – и Дуглас без чувств распростерся на берегу.

Секунду Майкл стоял над ним с занесенным оружием, дрожа всем телом.

– Майкл, – негромко позвал я.

– Он причинил боль моей малышке, Гарри. – Голос Майкла прерывался от едва сдерживаемой ярости.

– Больше он ей ничего не сделает, – ответил я.