Успех новой независимой демократической площадки, ставшей после превращения Госдумы из представительского органа в фикцию настоящим народным «местом для дискуссий», пришёлся явно не по душе кому-то во власти. Так, в клубах, где проводились «Да-дебаты» то «внезапно» гас свет, то начинались «плановые» ремонты, то появлялись ещё какие-то обстоятельства непреодолимой силы, исходящие, правда, вовсе не от природной стихии, а из политической доктрины «околоноля», проводимой тогдашней администрацией президента РФ.
Вот как вспоминает о тех временах сам Алексей Навальный:
«Проект стал очень популярным. Мы звали всех на свете. Главный критерий — способен ты дебатировать или нет. Интересно тебя слушать или нет. Тогда я почувствовал, что это и есть политика в ее чистом виде. Люди спорят, убеждают оппонента и зрителей. Там рождались некие политические сущности, про это писали, благодаря этому начинали обсуждать какие-то важные темы, например, национализм. Это был политически важный проект. Главное было — столкнуть точки зрения, разные идеи, подходы.
Довольно скоро Администрация президента нашла его опасным: они это назвали «масштабированием неверных политиков». В общем, они были правы, мы действительно масштабировали, только новых политиков. И они начали подсылать провокаторов, чтобы потом сказать: это не политика, это хулиганы собираются, пьют пиво и дерутся. А политика — это совсем другое. Вот у нас по Первому каналу — там политика! А это фигня на палочке!»[21]
Первая серьёзная провокация, если не считать «внезапного» отключения электричества, случилась 28 февраля в 2007 года в клубе «Билингва» во время дискуссии о демократии в России между публицистами Юлией Латыниной и Максимом Кононенко (он же Мистер Паркер)[22]. В зал, где проходила встреча, вошла группа из 10–15 бритоголовых молодых людей из арт-скинхед-группировки «Формат-18» (цифры 18 означают соответственно первую и восьмую буквы латинского алфавита — АН, что в наци-субкультуре расшифровывается как Adolf Hitler). Самый крупный из них Максим Марцинкевич, более известный как «Тесак», потребовал предоставить ему слово, однако ведущий дебатов Навальный отказался это сделать.
Тогда Тесак и его единомышленники начали выкрикивать нацистское приветствие «Sieg heil!» и соответствующим образом вскидывать руки. Получив, наконец, слово, Марцинкевич задал вопрос Латыниной: «Зачем заниматься политикой, если не готов пожертвовать своей жизнью? И вообще, согласны вы с тем, что, когда мы убьем всех либералов, жить станет гораздо лучше?». На что журналистка ему ответила, что они «вряд ли убьют всех либералов». «Вы и на таджикскую девочку-то вдесятером нападаете, потому что, наверное, очень смелые», — выдвинула встречный тезис Юлия Латынина. На это Тесак пригрозил, что они и дальше собираются убивать таджиков, негров и либералов.
После этого Тесак и бритоголовые «форматовцы» удалились. Ни охрана клуба, ни приехавшие по вызову милиционеры задерживать их не стали. Правда, на этом история не закончилась. В начале марта молодежное движение «Демократическая альтернатива — ДА!» обратилось в ГУВД и к прокурору Москвы с требованием возбудить уголовное дело об экстремистской деятельности и разжигании межнациональной розни против членов группировки «Формат-18» и её лидера Максима Марцинкевича. Почти через год после случившегося, 18 февраля 2008 года, Марцинкевич действительно был осуждён на три года по статье 282.2 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды». Представители радикальной (неполитической) части русского националистического сообщества ставят заявление по 282-й, именуемой «русской», статье в вину Алексею Навальному.
Большинство комментаторов, однако, заявило о «спланированной операции власти и спецслужб». Тогдашний лидер «Молодёжного Яблока» Илья Яшин утверждает, что ещё зимой 2003 года, незадолго до выборов в Госдуму, Тесак вместе с группой товарищей расклеивал в Москве плакаты против одного из кандидатов от «Единой России». Их задержала милиция, и ближайшие сутки они провели в отделении милиции, где молодых людей допросили следователи РУБОПа, ФСБ и МУРа. «Содержание «доверительных бесед» бритоголовых со следователями нам не известно. Но проблем с правоохранительными органами у Тесака и его парней с тех пор не было», — писал Яшин.
Сам Навальный так прокомментировал ситуацию с Максимом Марцинкевичем в своём Живом журнале:
«1. Действительно, уголовное дело возбудили по жалобе, которую направило в прокуратуру движение «ДА!». Подписались я, Гайдар и Козырев.
2. Многочисленные квазилиберальные обсосы, называющие себя «антифашистами», как обычно не подкрепили свой визг ничем существенным.
Хотя бы такой же жалобой или заявлением. Несмотря на то, что на тех самых дебатах они присутствовали.
3. Практического действия от всяких там «правозащитныхцентровсова», «активистоводгруп» и «ядумаю» и прочих, мы тоже не наблюдали. Единственная организация, кроме движения «ДА!», оказавшая действенную помощь (свидетельскими показаниями и проч.) была Молодёжное «ЯБЛОКО».
4. Сама Латынина в милицию для дачи свидетельских показаний не пошла, хотя её неоднократно просили. Максим Кононенко, например, пришёл, а она — нет.
5. Испытываю огромное удовлетворение от того, что в очередной раз вижу — реальной борьбой с фашизмом и провокациями на национальной почве занимаются именно нормальные русские националисты, к коим я себя отношу. [Либеральные пи***болы (зачёркнуто)] «Взволнованная либеральная общественность» снова подкачала.
6. Не разделяю злостных призывов на тему «дадим тесаку пять лет». Надо признать, что несмотря на агрессивность, он осуществлял свою деятельность в медиа-пространстве. И если, конечно, следствие не выявит иного, то ему вполне хватит года условно. Соратникам же этого субъекта просто должны надрать уши их родители.
Слава России!»[23]
Тесака, к слову, Навальному припоминают до сих пор. Так, на заседании Координационного совета оппозиции 15 июня 2013 года[24], когда решался вопрос о поддержке того или иного кандидата на пост мэра Москвы, о Марцинкевиче вспомнил Николай Бондарик, скандальный националист из Петербурга, известный не с лучшей стороны ещё по событиям октября 1993 года в Москве. Бондарик обвинил Навального в том, что тот «посадил человека по политической статье и до сих пор не извинился», поэтому вряд ли может рассчитывать на поддержку националистов. Навальный ответил, что не считает ни Бондарика, ни «тем более» Марцинкевича националистами. «Ты либо человек экстравагантного поведения, о чём мне хотелось бы думать, либо получаешь какие-то средства за организацию провокаций… Марцинкевич — обычный хулиган, ты точно также хулиганишь, как обычный прыгун с деревьев, — заявил Навальный. — А люди, называющие себя националистами, а потом работающие на «LifeNews», на этих подонков Габреляновых[25], на Кремль и всё остальное, — это самая настоящая шушера. Мелкие «шестёрки», которые обслуживают этот режим», хотя его должны ненавидеть все настоящие националисты. И мне жаль, Николай, что ты к этим людям примкнул».
Вернёмся, однако, к «ДА-дебатам». На Тесаке, однако, провокации против открытой демократической дискуссионной площадки не закончились. Финальные дебаты случились в октябре 2007 года. Рассказывает Навальный:
«Закончилось все после того знаменитого эпизода со стрельбой в октябре 2007 года, когда они (Администрация президента — ред.) прислали футбольных фанатов, которые кидались в зале бутылками. Удивительно, как долго мы все это терпели… Кончилось тем, что один, который больше всех нажрался, полез драться. И тогда я, в соответствии со всеми правилами использования травматического оружия, с расстояния трех метров выстрелил четыре раза ему в корпус, что на него не возымело никакого действия и все превратилось в обычную драку. Пришла милиция и нас обоих задержала. Но было человек двести свидетелей, и было медицинское освидетельствование и меня, и его. Материалами расследования установлено, что я был трезвый, а он был пьяный. Пределов необходимой самообороны я не превысил. В Администрации президента было совещание, и, как мне рассказали его участники, Сурков сказал: «Сажать его!» Дело возбуждали и отменяли раз десять. В последний раз на уровне Генеральной прокуратуры. Они приложили все усилия, чтобы его раскрутить. В конце концов, оно так распухло, что выглядело как дело об убийстве. Но придраться там было совершенно не к чему. В итоге дело прекратили, пистолет мне вернули и признали, что я никакого закона не нарушил»[26].
