— Наверное, потому так вкусно получилось, что это твоя работа, — пошутил Сирак.

— Но мне было очень страшно, — призналась Цегие.

— Не бойся, не обрушатся несчастья на дом, где женщина зарезала курицу. Все это предрассудки. И страх твой без причины. Человек, постигая свою суть и подчиняя себе природу, сам займет место творца.

— Боже праведный! — произнесла Цегие и перекрестилась.

— Бога сделал сам человек, потому что он слаб телом и оттого подвержен чувству страха, — сказал Сирак.

Цегие снова перекрестилась.

— Умоляю тебя, Цегие, — продолжал Сирак, — перестань креститься. Неужели ты действительно веришь в то, что существует бог-плут, который одних делает здоровыми, других — больными, одних — богатыми, других — бедными, кому-то дарует царство небесное, а кого-то посылает в ад?

Цегие опять перекрестилась и встала.

После ужина (который в этот день, кстати, был подан вовремя) Сирак сел к новому столу, в новое кресло. Он разложил бумагу и показался самому себе похожим на бойца, возвратившегося на поле битвы.

Он боялся, что трудно будет снова браться за тему, которую когда-то начал. Но он ошибся. Перо не хромало. Строки текли словно реки. Мысли рождали одна другую. Горели, словно свечи. Туман уступал место зареву, а зарево — свету. Появился Агафари — как и раньше, посмеиваясь. В руках он держал знамя борьбы с ангелом смерти.

— Хочешь чаю? — спросила Цегие.

— С удовольствием! А который теперь час?

— Двенадцать уже пробило, — услышал он в ответ.

Сирак просидел за работой четыре часа, но не чувствовал ни малейшей усталости. Цегие принесла чай и села рядом. Взглянув на нее, Сирак вдруг словно заново увидел ее красоту, давно им забытую. «Где мир и любовь, там и красота. В жизни так много прекрасного», — подумал он и явственно почувствовал вкус радостей и страданий, которые пережила Цегие.

— Как успехи? — вдруг спросила она мужа.

— В чем? — удивился он.

— Да в твоей работе.

— Все идет хорошо, — ответил Сирак и взял ее за руку.

Она сжала его пальцы и спросила:

— Скоро думаешь закончить?

— Жизнь коротка — творчество бесконечно, — задумчиво сказал Сирак. — Хочешь, я прочту тебе то, что написал?

— Если только ты не устал, — ответила Цегие.

— Любимая работа не может утомить. — Он с удовольствием прихлебывал чай. — Но читать я буду при одном условии: если ты согласишься…

— С чем? — спросила она, привычным жестом поправляя косынку.

— Переписать потом мою рукопись.

— От руки? — удивилась она.

— Да, мне нужны две-три копии…

— Может, ты научишь меня печатать на машинке?

Сирак не поверил своим ушам. Он взял ее за мизинец, как делают дети, когда мирятся, и нежно поцеловал его.

Допив чай, он внимательно посмотрел на Цегие.

— Значит, завтра и начнем?

— Я уже предвкушаю, как буду перепечатывать твою работу! — радостно сказала она.

— Как я счастлив! — Сирак крепко сжал руку Цегие.

А в доме Хаджи Мустафы не затихает праздничное веселье. Там продолжают призывать добрых духов. В доме по соседству старуху мучает сухой кашель. Затих сегодня Чило Мадер. Сирак вспоминает Беккеле. Вот это настоящий человек! Умолк господин Бырлие. «Может, ему принесли наконец заказы, о которых он мечтал?» — подумал Сирак.

Ах, этот остров обездоленных, средоточие трагедий и надежд, этот ад и рай — словом, милый сердцу Квартал Преданий!..

Сирак улыбнулся и начал читать жене свою повесть.

В весеннем, дышащем лесу иногда увидишь странное дерево: на сухом, сморщенном от старости стволе зеленеет упругий молодой побег, древние корни питают новую поросль. Сравнение с таким деревом приходит на ум, когда размышляешь об особенностях эфиопской литературы. Ее истоки теряются в толще времени, в той бесконечной череде поколений, нагромождении человеческих судеб, что составляют историю каждого народа и которые распались бы на безликие атомы, не соединяй их воедино традиции самобытной культуры.

Более полутора тысяч лет назад на африканском побережье Красного моря сформировалось и окрепло государство Аксум, предшественник средневековой империи эфиопов. Его жители вели оживленную торговлю с востоком и западом, отправляли караваны в глубь континента за золотом и благовониями, снаряжали мощные армии против врагов. Но не только воинственностью и коммерческой сметкой славились эти люди. Тесно связанный с эллинистическим миром, Аксум был одной из культурных держав поздней античности. Греки, византийцы, египтяне из Александрии часто посещали его города. Там они видели каменные дома и дворцы выразительной архитектуры, величественные монументы, воздвигнутые в память о деяниях царей. Гостям предлагали изящные изделия местных ремесленников, а за заморский товар платили золотой и серебряной монетой собственной чеканки. Археологические раскопки показывают: эта цивилизация достигла высокого уровня материальной культуры. Развитой была и духовная жизнь аксумитов. Они занимались искусством и литературой. Образованные горожане владели греческим языком, в круг их чтения входили лучшие произведения античности.

Такое знакомство поощряло собственное творчество. Для геэза — языка древнего Аксума — была приспособлена письменность, некогда занесенная в страну переселенцами из Аравии. До нашего времени сохранились лишь случайные остатки несомненно богатой литературы той эпохи — всего несколько надписей на гранитных стелах и песчаниковой плите, служившей спинкой трона. Составленные на геэзе и на греческом, они повествуют о военных успехах аксумских царей, державших соседние народы в повиновении. История эфиопской литературы начинается с немногословных письмен.

В IV веке аксумиты восприняли христианство. Появляются переводы с греческого из Библии, других богословских сочинений, житий святых, по образцу которых составляются собственные святцы. Ни одной книги аксумской поры нам не дано увидеть воочию — лишь надписи на камнях выдерживают бремя тысячелетий. Книги погибли, но самое ценное творение древности — литературный геэз — оказалось неподвластно времени. Совершенствуясь и обогащаясь, он стал основой средневековой литературы.

Государству аксумитов не суждена была долгая жизнь. В VII веке на Аравийском полуострове возник и в дальнейшем широко распространился ислам. С этого времени христианский Аксум стал быстро клониться к упадку. Мусульмане перехватили красноморскую торговлю, благодаря которой он процветал. Набеги кочевников — беджа — довершили губительный процесс. Аксумское царство перестало существовать. Однако государственность эфиопов не погибла. Ее центр сместился на юг, дальше от моря. Там, среди гор и лесов, в уединенном забвении теплился огонек самобытной культуры. Народу Эфиопии предстояло создать новую мощную империю. Это произошло в конце XIII века, когда в результате упорной междинастической борьбы к власти пришли цари, возводящие свою родословную к легендарному библейскому владыке Соломону.

Претензии на богоизбранность требовали солидного идеологического обоснования. Тут-то и сыграла свою роль литература. В начале XIV века появляется «Слава царей», занимающая выдающееся место в культурном наследии эфиопов. Это произведение состоит из разнородного материала (отрывки из Библии, апокрифические сказания, пророчества, высказывания церковных авторитетов, генеалогия царей и т. д.), который группируется вокруг основанного на библейском эпизоде рассказа о посещении царицей Савской, владычицей Эфиопии, Иерусалима и о ее встрече с царем Соломоном.

Миф о «богоизбранности» царствующей династии дал толчок к созданию в XVII веке еще одного произведения, по своему пафосу близкого «Славе царей». Речь идет о небольшом по объему, однако весьма любопытном сочинении — «Богатство царей». В фантастическом свете оно излагает путь «соломонидов» к власти.

Христианская Эфиопия, после падения Аксума оттесненная в глубь труднопроходимого нагорья, оказалась в изоляции от единоверных ей стран. Тем не менее обмен духовными ценностями с ними не прекращался. Произведения мировой христианской книжности окольным путем достигали Эфиопии. Посредником в этом стал язык, привычно ассоциирующийся с мусульманством, — арабский. Как некогда греческий, он служил средством общения с другими народами. С арабского на геэз переводились сочинения христиан и нехристиан.