— Нет, я никого не вызывал и не хочу вызывать, — ответил я с лёгкой улыбкой и даже не соврал, ведь технически вызвали Романову.

— Тогда давайте оставим в стороне тему дуэлей, — хмуро проговорил Сафронов, словно мы топтались на его больной мозоли.

Хм, почему ему неприятны подобные разговоры? Может, кто-то из его близких погиб на дуэли? Или он сам проиграл парочку? Конечно, ни один из этих вопросов я задавать не стал, а послушно сменил тему:

— Господин профессор, а считаете ли вы спиритизм шарлатанством?

— Я отношусь к этой религиозно-философской доктрине весьма скептически. Ну, какие души умерших, право слово? Ежели кто и может откликнуться на зов призывателей, то, вероятнее всего, это будут существа из других миров. А всякие невежи обзывают их и лешими, и русалками, и призраками, и бесами. В зависимости от того, где люди встречают выходцев из иных миров, — пренебрежительно выдал Сафронов, снова взял меню и громко сглотнул, дёрнув острым кадыком.

— Полностью с вами согласен, сударь. А вот один мой знакомец говорил, что некой госпоже Романовой вроде как удалось пообщаться с духом. Не слышали об этой даме? — вскользь спросил я и тоже вооружился меню. Оно оказалось написано на двух языках: французском и русском.

— Елизавета Васильевна? Вдова штабс-капитана Романова? Как же не слышал… Слышал. Известная в узких кругах дама. И известна она не только своей любовью к спиритизму, но и тем, что из-за неё свели счёты с жизнью некоторые влюбчивые молодые болваны. Опасная сударыня. Любит играться чужими судьбами. От таких надо бежать, как от пожара, — глухо закончил профессор, изрезав лоб глубокими морщинами. Он словно вспомнил что-то весьма мрачное. Что же?

Любопытство взыграло во мне, будто боевой конь при звуке трубы, возвещающей начало атаки. Но к сожалению, сию же секунду мне не суждено было пойти на приступ тайн профессора, поскольку в зал вошёл Кондратьев. Млять, как не вовремя! Я сперва даже хотел сделать вид, что не заметил его, но потом всё же помахал ему рукой. Тот увидел меня, улыбнулся и пошёл к нашему столу. А я встал со стула и двинулся ему навстречу.

Мы встретились где-то в середине зала, тепло поздоровались, а затем Кондратьев вытащил из кармана новенького сюртука два красных червонца и с открытой улыбкой сказал:

— Вот, держи, подарок на день рождения!

— Спасибо, конечно, но убери.

— Как же, Никита? Я же обещал помочь в твоей благородной затее.

— А ты и поможешь, только в другой затее. Мне нужен секундант. А деньги убери.

— Всегда к твоим услугам. Можешь располагать мной, — тут же согласился Макс, мигом посерьёзнев. — Кто противник? И из-за чего дуэль? Оружие уже выбрали?

— Я тебе завтра всё поведаю. Сегодня не хочу забивать этим голову. Лучше расскажи, что там с цыганкой. Есть какие-то новости?

— Имеются, — кивнул тот рыжей головой. — Имя ей Джофранка. По тому году её в тюрьму бросили. В таборе говорят, что она ни в чём не повинна. Мол, дворянину знатному что-то нагадала, а тот осерчал и кляузу на неё накатал. Вот она и отправилась в темницу.

— И где она сидит?

— А тут недалече, под Петроградом.

— Можешь устроить мне с ней встречу?

— Хм… — удивлённо выдохнул парень, выгнув брови. — Неужто так сильно хочешь перемолвиться с ней? Что ж, помогу тебе и здесь. Попробую свести вас, ежели она ещё не померла. Но здесь точно деньга понадобится.

— Сколько?

— Как узнаю, так непременно скажу.

— Хорошо. Ты настоящий друг Максим, — довольно искренне сказал я парню и добавил, потянувшись в карман за деньгами: — Сколько я тебе должен за работу твоих знакомцев, узнавших, где цыганка?

— Опосля поговорим об этом. Нынче надо праздновать. Вон наш добрый профессор уже что-то надиктовывает официанту. Пошли скорее.

Я усмехнулся и следом за Рыжиком двинулся к столу. А тот стал покрываться закусками и прочими блюдами. А вскоре появились и нарядно одетые девушки в затейливых шляпках и перчатках из тонкой кожи. Радостная Варвара вручила мне носовой платочек с собственноручно вышитыми буквами «Н» и «А», а ставшая объектом пристального внимания Кондратьева полька Ядвига с холодком в глазах подарила мне перьевую ручку. После этого встрепенувшийся профессор похлопал по карманам укороченного фрака, вытащил серебряные запонки и вручил их мне.

Я все подарки принял с благодарной улыбкой и начал пир, не став дожидаться Морозова с Сутулым. Авось они вообще не придут. Без них веселее будет.

Но к сожалению, оба козла всё-таки припёрлись. И опоздали они явно специально, дабы продемонстрировать свою значимость. Лев разоделся в пух и прах и шёл к моему столу царственной походкой Шер-хана, а рядом семенил Аркашка. Подарок же они преподнесли один на двоих — старинную книгу о магии. А затем, как и предсказывал Кондратьев, Морозов стал вести себя весьма по-свински: обозвал заказанное Сафроновым вино пойлом для простолюдинов и заставил официанта принести самый дорогой коньяк. Сутулый козёл, подыгрывая ему, захотел чёрной икорки. Кондратьев же весьма многозначительно покосился на меня. Но я лишь подмигнул ему, предвосхищая рожи этих двоих уродов, когда, в конце вечера, с лёгкостью брошу на стол деньги, да ещё и щедрые чаевые оставлю. Бабки-то у меня были. А ещё было жуткое желание разговорить Сафронова, что-то знающего о Романовой.

Я исправно подливал профессору коньячок и уже через три четверти часа его нос покраснел, точно раскалился, а сам Анатоль Иванович сообщил, что ему надо глотнуть свежего воздуха. Я тут же вызвался его сопроводить, а остальные гости изволили остаться за столом. Особенно моё решение обрадовало Морозова, который сразу же масляным взором посмотрел на Варвару. А та ответила ему дежурной чарующей улыбкой.

Подхватив Сафронова под руку, я вывел его на свежий воздух, пропитанный вечерним туманом и светом фонарей. Однако самостоятельно стоять на ногах профессор не очень-то и хотел. Но он сам же и нашёл изысканным выход из этой ситуации.

Сафронов тряхнул руками и создал энергетическую структуру — плоский, светящийся мягким голубым светом прямоугольник, похожий на сиденье. Профессор уселся на него, вытащил из кармана кисет с табаком и курительную трубку.

— Хороший вечерок, — фальшиво протянул я, на фоне гудящей ресторации и звона капель, срывающихся с крыши и разбивающихся о тротуар.

— Ага… ик… — поддакнул Сафронов и непослушными пальцами принялся набивать табаком трубку. — А ещё хороший… ик… ты… парень, Никита. Меня в юности напоминаешь… ик. Охоч до знаний и покутить любишь… ик. Ничего, что на ты? Я сразу подметил, что ты парень сообразительный. Глаза горят… ик… Из тебя толк выйдет.

— Толк выйдет, а дурь останется, — ухмыльнулся я и сверху вниз глянул на закурившего профессора. Мои ноздри тронул аромат крепкого табака, защекотав слизистую. — Господин профессор, а ведь вы мне так и не ответили… Могла ли Романова переговорить с духом?

— Нет, нет никаких духов… ик… да и Романова ваша… ик… — тут Сафронов воровато огляделся мутными глазами, убедился, что рядом никого нет и свистящим шёпотом добавил: — Не спиритизмом она занимается… хотя, может, и им тоже.

— А чем же она занимается, сударь? — настороженно спросил я, весь обратившись в слух. Ну же, колись!

Мои мышцы напряглись, а брови столкнулись над переносицей. Всё моё естество взвыло, будто гончая, напавшая на след дичи. А пульс ритмично отбивал: тайна, тайна, тайна…

— Так чем же занимается Елизавета Васильевна? — повторил я, чувствуя, как сердце ускорило свой бег.

— Кто? А! Романова. Сейчас я тебе всё поведаю… ик. Есть у меня в полиции несколько своих людей. Они, значится, докладывают мне… ик… о всяких таинственных происшествиях. Дык вот один из них был в доме… графа Перепелицына, да, да, того самого действитель… действен… тьфу! Какие же коварные слова попадаются в русском языке… ик! Действительного. Вот! Действительного статского советника в чей дом проникли бомбисты… ик… И знаете кого там увидел мой человечек, прибыв на место происшествия сразу после сообщения о взорвавшейся бомбе?