Хм… а что, если взглянуть на ситуацию под другим углом? То, что я — иномирец никто не знает. Тогда остаются лишь события в поместье и моя золотистая магия. Вот из-за них-то меня и могут попробовать нагнуть. Дескать, гони бабки или все узнают, что твоя мать шлюха, а сам ты ублюдок. Или второй вариант: гони бабки или власти узнают, что у тебя есть какая-то странная золотистая магия. Та-а-ак… И кто же может быть автором письма в каждом из этих случаев? В первом, наверное, кто-то из слуг Лебедева, а во втором — кто-то из случайных свидетелей, заметивших мою золотистую магию. Однако во втором случае надо ещё понять, что это какая-то особенная магия, а не совершенно обыденная. Значит, вероятный свидетель должен быть человеком магически грамотным, да ещё весьма упёртым козлом, раз он сумел найти моё местожительство. Млять, как же всё сложно…

«Купец Петров» оказался совсем недалеко. Минут пять спокойной ходьбы. Конечно, он не дотягивал до уровня «Серебряного бора», но оставил далеко позади тот полуподвальный трактир, в котором я сегодня выпивал с Кондратьевым.

Войдя внутрь, я сперва хотел усесться за угловой столик, защищённый стенами, но потом плюхнулся около окна. Навернул наваристые щи и расправился с рябчиком, тушёным в сметане, а закончил чашечкой кофе со сдобной булкой. И пока ел, продолжал размышлять над посланием… Млять, как же не вовремя оно добралось до меня! Мне тупо некогда заниматься поисками его автора. Хм… а не Гришка ли стоит за этим письмом? Не, точно не он. Крепыш не такого склада человек. Его можно смело вычёркивать из уравнения. А что же касается моих дальнейших действий, то, наверное, мне стоит подождать следующих шагов автора письма и понять, что он такого знает обо мне и чего хочет. А уже потом отталкиваться от его хотелок. Да, так и поступлю.

Расплатившись, я покинул трактир и, сыто отдуваясь, двинулся к доходному дому Круппа. Сырой ветерок неприятно лапал лицо и трепал волосы. А серая туманная дымка становилась всё гуще. Неприятная погодка. Мерзкая. Хотелось скорее нырнуть в тепло.

Я непроизвольно ускорил шаг и за несколько минут добрался до особняка, но внутрь заходить не стал, а задержался около давешнего дворника. Он, спиной ко мне, сидел на корточках и узловатым пальцем почёсывал за ухом здоровенного рыжего кота. А тот тёрся о его сапог и мурлыкал на фоне тяжёлых вздохов дедка.

— Чей кот, любезный? — спросил я, задумчиво посматривая на животину. Не мышь, конечно, но для экспериментов подойдёт, ежели окажется бродячим.

— Не ведаю, господин Шипицин! — выдохнул дворник, выпрямившись с хрустом позвонков. — Повадился сюда ходить, а сударю Кармье это, стало быть, не нравится. А мне вот шибко жалко кота. Пропадает он.

— Кармье — это у нас приказчик?

— Верно, ваше благородие.

— А тебя как звать-то?

— Никифор Фомич.

— Значит так, Никифор, ежели ты обязуешься организовать ему отхожее место и лапы помыть, то тащи сего иждивенца в мои апартаменты. Думаю, что сударь Кармье не посмеет выгнать его. И это… сам будешь выкидывать его экскременты и кормить, а я только деньги давать буду на содержание этого лося рыжего.

— Ох и выручили вы Цербера. Он в таких хоромах, наверняка, отродясь не живал!

— Цербера? Это его кличка?

— Агась. Он жрёт в три горла, вот я его так и нарёк.

— Одобряю. Бери кота и иди за мной. У меня мало времени осталось.

— Бегу-бегу, ваше благородие, — протараторил дедок, взял животное на руки и шустро пошёл за мной.

Мы быстро добрались до моих апартаментов и пока Фомич занимался Цербером, я успел облачиться в обновки. А потом мы вместе вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице. По пути я дал дедку разрешение иногда наведываться в моё логово. Фомич же заверил меня в том, что всегда может взять ключ у приказчика, поскольку он тут не только дворник, но и швец, жнец и на дуде игрец, то есть мастер на все руки: кран там починить или ещё чего. А у такого важного человека должен быть доступ во все квартиры.

Расчувствовавшийся дворник даже поймал для меня извозчика и открыл дверь кареты. Я признательно кивнул ему, уселся на сиденье и крикнул вознице:

— Перекрёсток Адмирала Рыкова и Вознесенской!

Карета дёрнулась и покатилась по городу, погрязшему в густом тумане. Уличные фонари окончательно превратились в смазанные жёлтые пятна, а влажность стала таковой, что если зажечь спичку, то она недовольно зашипит, а затем погаснет на веки вечные. М-да, не самое лучшее сравнение. Оно заставило меня вспомнить о предсказании цыганки. Если уже завтра реки покраснеют от крови, то всё? Смерть?

Вдоль спины пробежал неприятный холодок, а воздух запах могилой. Однако я ещё в прошлой жизни привык ходить по лезвию ножа, так что быстро справился с эмоциями. Так просто меня не возьмёшь! Я как та лягушка, которая упала в кувшин с молоком, долго барахталась, взбила молоко в масло и выбралась из кувшина. Вот и я ещё побарахтаюсь, а там, глядишь, и спасусь, ежели приложу к этому все силы и время. Тотчас вспомнился универ. Стоит ли мне тратить на него время? Ну, скорее — да, чем — нет. Ведь реки могут покраснеть от крови и через пять лет, а то и десять. А магические знания — это шикарное подспорье в моей схватке за жизнь. И я даже больше скажу… Мне надо нанять опытного мастера проклятий, который в сжатые сроки обучит меня всем магическим премудростям.

Неожиданно мои мысли спугнул возница, открывший окошечко в передней стенке кареты.

— Затор, ваше благородие. Шибко быстро добраться до адреса не удастся.

— Ясно.

Я приоткрыл дверь, выпрямился и высунул голову. Да, так и есть, пробка из карет, наёмных экипажей и автомобилей. Кажись, мерзкая погода не отпугнула аристократов, желающих посетить открытие кинематографа.

Транспорт медленно, рывками, двигался по Вознесенской и останавливался на углу, выпуская роскошно одетых людей, кои тут же величаво шли к ступеням песочного цвета здания с белыми колоннами и яркими лампами, установленными на карнизе.

Благо, вскоре пришла и моя очередь покинуть карету. Я заплатил извозчику, выбрался на улицу и уверенной походкой двинулся к хвосту очереди из солидных мужчин и облачённых в вечерние платья дам с горжетками на плечах и десятками драгоценных украшений. Да-а, тут пахло роскошью, властью и большими деньгами. И я даже на миг усомнился в том, что меня пустят в здание. Однако швейцар окинул меня быстрым взглядом, отметил дорогой наряд и без вопросов пропустил.

Внутри кинотеатра скрывался просторный холл с двумя ведущими на второй этаж широкими лестницами с резными перилами, а на потолке обнаружились нарисованные девы в тогах, мужчины с луками и мифические животные. Они будто бы наблюдали за множеством дворян, кои топтались по мозаичному чёрно-белому полу и иногда подходили к расставленным вдоль стен столам с лёгкими закусками.

— Шампанского? — предложил мне улыбчивый официант, держа позолоченный поднос с вытянутыми стаканами с бледно-жёлтым пузырящимся напитком.

— Пожалуй откажусь, — бросил я и отошёл чуть в стороны, дабы видеть весь холл.

В противоположном от меня углу, около статуй, изображающих муз, орудовала целая группа простолюдинов с фотоаппаратом-гармошкой на треноге и кинокамерой с ручкой. Они снимали прибывших людей и порой выдёргивали кого-то из толпы, дабы сфотографировать отдельно. Ну как выдёргивали… с заискивающими улыбками просили. Вряд ли кто-то из них посмел бы именно «выдернуть» хотя бы вон того усатого кряжистого старика в военном мундире с золотыми пуговицами и аксельбантом. Он без особой охотки встал перед фотоаппаратом и хмуро глянул на вспышку от магния.

А я вдруг почувствовал жгущий щеку взгляд и, вроде бы невзначай, повернул голову. Это ещё кто? Краем глаза мне удалось заметить юную брюнетку, которая в великом изумлении смотрела на меня, округлив алые губки. Твою мать, да это же Александра Юрьевна, бывшая невеста Никитоса, а ныне — невеста мелкого урода Поля!