К Ваське сразу же метнулись официанты и швейцар. Но тот оттолкнул их, сам встал на колени, а потом выпрямился и двинулся к своей ненаглядной пышке. А я сквозь стекло одарил его холодным взглядом и неспеша пошёл по тротуару, чувствуя глубокое удовлетворение. Так тебе, сука, и надо.

Васька явно спишет своё падение на собственную неуклюжесть, ведь он даже не посмотрел в мою сторону, когда упал. Лебедев же «знает» какая мне досталась хилая ступень дара, да и в транс я на его глазах не входил. У Васьки точно не возникнет никаких сомнений. Но наперед мне стоит крепко-накрепко запомнить, что маги могут чувствовать чужую магическую энергию. Не просто так же этот идиот вздрогнул прямо после получения проклятия.

В целом же эта случайная встреча весьма прозрачно намекнула мне на то, что рано или поздно старший Лебедев прознает о том, что Никитос живёт в столице. Мне следует подготовиться к его гневу.

Придя к таким выводам, я вынырнул из мыслей и огляделся. Улица очистилась от последних клочков тумана, солнце принялось заметно пригревать, а до полудня оставался ещё час, а то и полтора. Но всё же я прямо сейчас решил отправиться в Петроградский университет познания магии и там, сидя на скамеечке, дождаться начала лекции профессора Сафронова.

— Эй, уважаемый! — крикнул я первому же попавшемуся извозчику в картузе с блестящим козырьком.

Он тотчас остановил повозку. И мне не составило труда забраться в неё да назвать адрес. Возница повёз меня в университет кратчайшим путём — через горбатый переулок, мимо здания амбулатории, около которой крутились люди с болезненными лицами. А ровно напротив этого учреждения высилась церковь с золотистыми луковичками. На её ступенях стоял бородатый поп с иссушенным постами серым лицом и выжженными молитвами глазами. Но взгляд у него при этом был до того тяжёлым и пронизывающим, что я аж вздрогнул, когда он, мельком оглядывая улицу, почему-то задержал свой взор именно на мне. Сразу же гнойными нарывами на скрижалях памяти выскочили все мои грешки, а спину обсыпало снежной крошкой.

Поп же сощурил глаза и будто бы спросил: «Веруешь, отрок?» Я тотчас перекрестился и даже кивнул. Верую, мол. Ведь в окопах атеистов нет. Поп удовлетворённо отвернулся и посеменил в церковь.

— Какого чёрта произошло? — потрясённо прошептал я себе под нос.

Этот бородач за пару мгновений вывернул меня наизнанку, словно опытный дознаватель юного воришку, а я ведь тоже не пальцем деланный. В душе вспыхнуло раздражение из-за того, что не сумел выдержать взгляд попа. Но, когда извозчик подъехал к университету, раздражение уже пропало.

Я отдал вознице целый двугривенник и выбрался из повозки. Ворота универа были все так же гостеприимно распахнуты, а народу за забором прибавилось. Большую часть скамеечек занимали интеллигентного вида молодые люди. Кто-то из них пребывал в одиночестве, а кто-то собирался в группки. И вот эти последние что-то с энтузиазмом обсуждали, вторя звонкому чириканью воробьёв.

Кажись, все эти люди ждут лекцию Сафронова. Причем тут было немало девушек. Юных, с горящими глазами и всё подмечающими живыми взглядами. В моём мире они считались бы чуть ли не детьми, а тут — взрослые люди.

Я миновал ворота, уселся на свободную лавку и дабы скоротать время принялся тренировать погружение в транс. Надо отработать его до такой степени, чтобы с открытыми глазами и улыбкой на лице проклинать своих врагов. Опытные маги вполне способны на подобное расщепление сознания на два потока. Они могли пребывать в трансе и одновременно отвешивать комплименты барышням. У меня же только однажды получилось провернуть такой трюк, когда мне возле пекарни удалось проклясть носовой платок. Получится ли сейчас? Тут отвлекающих факторов даже меньше.

Однако спустя некоторое время я вынужден был зафиксировать неудачу. Чёрт! Мне не удалось с открытыми глазами вызвать транс, но я довольно быстро проваливался в него с закрытыми. Ну, тоже хлеб.

Испустив вздох, я вытянул ноги и поймал на себе искрящийся взгляд русоволосой милашки с высоким чистым лбом, правильными чертами лица, тугой косой и задорной улыбкой, коя не покидала её пухлых, сексуальных губок. Девушка сидела на соседней скамеечке подле тоненькой блондинки с холодным лицом мраморной статуи, невыдающейся грудью и бескровными губами.

Обе девчонки носили кокетливые шляпки с бантиками и были наряжены в целомудренные коричневые платья со стоячими накрахмаленными белыми воротниками и кружевными манжетами.

Пару секунд понаблюдав за девушками, я встал, поправил сюртук и подошёл к ним.

— Сударыни, позвольте представиться, Никита Алексеевич Шипицин.

— Варвара Ульяновна Толкницкая, — мягким низким голосом представилась русоволосая и белозубо улыбнулась.

— Ядвига Робертовна Квятковская, — холодно произнесла её подруга с лёгким шипящим акцентом и высокомерно глянула на меня, словно увидела перед собой не юного дворянина, а небритого забулдыгу в пиджаке с обосранным рукавом. Но меня такими взглядами было не пронять.

— Очарован вашей красотой, сударыни. Позволите присесть?

— Прошу, сударь, — немного подвинулась Варвара, потеснив свою подругу и прижав к сочному бедру ридикюль. — Вы ведь тоже ожидаете лекцию профессора Сафронова?

— Именно, — кивнул я, присел на краешек скамеечки и с удовольствием отметил, что платье русоволосой милашки было туго натянуто на груди, подчёркивая соблазнительные холмики минимум третьего размера. — Даже не ведаю, чего ждать от лекции. Я впервые пойду на такое мероприятие.

— А мы с Ядвигой Робертовной на той неделе побывали на лекции самого месье дю Муа. Вам доводилось слышать об этом господине, Никита Алексеевич?

— Хм… — скептически хмыкнула блондинка, явно выказывая сомнения в том, что я мог слышать о чём-нибудь, кроме новой казённой питейной.

— Нет, не слышал о нём, — спокойно проговорил я, заметив удовлетворённую улыбку, скользнувшую по губам Ядвиги. Вот ведь язва. — Но я всенепременно наверстаю. Думаю, во время учёбы у меня появится время.

— Вы студент? И где вы постигаете знания, ежели не секрет? — полюбопытствовала Варвара, сидя ко мне вполоборота, из-за чего на её простеньких золотых серьгах с жемчугом играли лучики солнечного света.

— Пока не постигаю, а только начну постигать. Вот в этом самом университете, — качнул я головой на здание.

— Правда?! Мы с Ядвигой тоже будем здесь учиться. Вот здорово!

Судя по физиономии блондинки, она так не считала.

— Замечательная новость, Варвара Ульяновна. Ваша красота осветит стены этого заведения, — отвесил я комплимент и недовольно покосился на громко каркнувшую ворону.

Девушка мило зарделась и потупила взор. А вот её подруга скрестила на груди руки с виднеющимися голубыми венками и вдруг прямо спросила:

— Откуда вы родом, пшударь?

— Су-дарь, су-дарь, — по слогам прошептала Варвара, склонившись к мраморному ушку подруги.

— Я вырос в поместье возле Петрограда.

— А я родом из Карупской губернии. Ядвига же из княжества Польского. Мы вместе взяли внаём квартирку тут неподалёку, — прощебетала русоволосая красавица и бросила через моё плечо заинтересованный взгляд на громко заспоривших молодых людей.

— Да вы что? Никогда бы не подумал, что вы, Ядвига Робертовна, полька — картинно удивился я и насмешливо посмотрел на блондинку. — Наверное, к вам лучше обращаться панна?

Та сощурила глазки и пожевала губки, справедливо заподозрив сарказм. Наверняка ей страстно захотелось сказать, чтобы я вообще никак к ней не обращался. Но девица кое-как смирила свои чувства, облила меня высокомерным взглядом и холодно произнесла:

— Как вам буджет удобно… су-дарь.

— Признаться, меня с самого отрочества страсть как будоражат истории о таинственных происшествиях и неразрешимых мистических загадках, — прострекотала Варвара, неосознанно покусывая губки, дабы они стали ещё более сочными и зовущими. — Папенька, добрая душа, журналы мне и газеты выписывал. А матушка всё ругалась, что я не на то время трачу…