Между тем в комнате картёжников голоса зазвучали громче, отчётливее. Мужики удивлялись тому, что Гришка сходу их размотал, а потом их голоса стихли, но всё же порой кто-то да изумлённо восклицал.
Так прошла четверть часа, а Гришка всё не выходил. Кажется, он посчитал, что раз карта идёт, то хрен ли ему покидать игру?
— Идиот, — прошипел я, до хруста в ушах вслушиваясь в голоса картёжников, а те стали громче, злее и агрессивнее. Мужикам явно не понравилось то, что кто-то так легко лишает их рубчиков. Они же, несомненно, играли на деньги.
Нехорошее предчувствие стало наждачкой лизать мою душу. Мышцы напряглись, а брови столкнулись над переносицей. Надо выручать Гришку.
Я решительно пересёк пустой коридор и приложил ухо к замочной скважине.
— Да он жулик! Точно вам говорю, братцы! — искренне возмущался Звонкий. — Не могет так везти человеку!
— Ты откудова такой лопоухий? — недружелюбно бросил Прокуренный. — К Глашке нашей ходишь. Я давно с тебя хотел спросить за неё. Оставил бы ты её. Не для тебя она. Ты же деревенщина. А она тутошняя, городская. Так что больше сюда ни на ногой. Понял? А то мы тебе тумаков выпишем.
— Деревня, а ты случаем Глашку не наградил какой-нибудь срамной болезнью? Французским насморком, к примеру? — озабоченно выдал обладатель баса.
— Э, мужики, вы чего?! — выдохнул Гришка.
— А того, — лениво процедил Бывалый. — Не нравишься ты нам. Карманы выворачивай и шуруй отсюда.
— Финку видишь? Два вершка стали в брюхо хочешь? — угрожающе прорычал Прокуренный.
— Нет, мужики! Так дело не пойдёт! Я за Глашку костьми лягу! — разгорячено выдал крепыш и следом раздался звук упавшей то ли табуретки, то ли стула.
— Ну как знаешь… — медленно отчеканил Прокуренный, словно уже прикидывал, куда спрячет остывающий труп.
У меня мелькнула мысль воспользоваться магией, но сейчас я точно не успею провалиться в транс: время поджимало, да и эмоций слишком много.
Пришлось забарабанить кулаком по двери и истошно заорать:
— Хозяева! Хозяева, отворяйте скорее! Понятой нужен! Беда случилась! Городовой уже идёт!
В соседних комнатах мигом стихли все звуки, будто этаж в одночасье вымер. Даже собака замолчала. Никто не хотел быть втянутым в чужие проблемы.
— Проклятье! — отчётливо выдохнул Бывалый в установившейся, звенящей тишине. — Степан, гони этот крикуна в шею. А ты, деревня, вымётывайся подобру-поздорову да не показывайся тут более. И про Глашку забудь. А ежели захочешь разобраться, то подходи к четвёртому дому и спроси Генку, то бишь меня. Но я тебе не советую этого делать, ежели жизнь дорога. Шею тебе сверну, как курёнку.
— Хозяева! — продолжил я долбиться в дверь.
Взвизгнули петли, и на пороге возник субтильный мужичонка с жиденькими волосами, тонкими усиками и треугольной физиономией с блёклыми глазками. Он до того был похож на крысу, что я невольно посмотрел ему за спину, ожидая увидеть четырёх человекоподобных черепах. Но там красовалась лишь стена коридора с ободранными обоями, испещрёнными жирными жёлтыми пятнами.
— Чего тебе?! — выдохнул он высоким, злым голоском.
— Это… понятой… понятой нужен, — зачастил я, переминаясь с ногу на ногу, отчего ожоги с новой силой напомнили о себе.
— Пшёл отсюда, воробей расфуфыренный! — попытался грозно рявкнуть Звонкий, но вышло у него не очень. Голос дал петуха.
— Да мне бы… всего…
— …Вот, вот идёт твой понятой! Бери его, — протараторил мужичонка и шарахнулся к стене, пропуская хмурого Гришку. А тот вышел в коридор, и дверь за ним тотчас с треском захлопнулась.
Парень с мрачной миной на лице проник в комнату Глашки. А я раздумчиво посмотрел на дверь картёжников. Звонкий явно подглядывает через замочную скважину. И пусть в коридоре было довольно темно, но я всё равно изобразил театральную пантомиму: обречённо махнул рукой и быстро зашагал в сторону лестницы. Но спустя пяток минут, крадучись, вернулся и проскользнул в комнату Глашки.
Гришка уже сидел за столом, подперев кулаком подбородок. А перед ним стояла кружка и початая бутылка «пшеничной». Где только успел найти?
— Ну и чего ты башку повесил? Испугался этих уродов?
— Не испугался, ваше благородие! — вскинул он кудрявую голову и шумно засопел носом. — Да токмо они все местные. Много их. Не сладить мне с ними одному.
— Тише ты. Не голоси. Сейчас что-нибудь придумаем, — обнадёжил я парня и уселся на койку, широко разведя ноги, дабы ляжки не касались яиц.
— А чего мы придумаем, Никита Иванович? Здесь силу уважают. Вот ваш папенька бы их напугал так напугал. Он на расправу скор, — тяжело вздохнул парень, запрокинул голову и влил в рот добрую порцию водки. Крякнул, вытер губы и со стуком вернул на стол кружку. — А чего это я один пью? Вам налить, Никита Иванович?
— Нет. А на кой чёрт нам вообще с ними разбираться? Не легче ли тебе с Глашкой переехать в район получше? А потом ты на фабрику устроишься, да плюс заработок твоей ненаглядной — вот и деньги на более-менее нормальную жизнь.
— Гм… А мысль-то хорошая, ваше благородие. Токмо как её… исполнить?
— А чего тут сложного? Сейчас поедем в доходный дом, снимем квартиру, а вечером ты встретишь Глашку, и вы ко мне придёте. Переночуете. А наутро вы вместе с городовым сюда прибудете, вещички заберёте и начнёте искать себе новое уютное гнёздышко. Если потребуется, то денег я вам дам, не переживай. В ночлежный дом не пойдёте.
— Ох, как здорово вы всё придумали! Я всё отработаю до копеечки, ваше благородие! Вы же меня знаете! — жарко выпалил Гришка и на его физиономию вернулся румянец. Глаза заблестели, а лоб разгладился. — Только я одного не могу взять в толк… Когда же вы на учёбу поедете, Никита Иванович?
— Ты за мою учёбу не переживай. О себе думай. Да кота вон покорми и воды ему налей, а потом бери наши вещи и пошли отсюда. Попробуем извозчика найти и в центр города попасть.
— Будет сделано, ваше благородие! — широко улыбнулся парень, к которому снова вернулось хорошее настроение.
Он шустро навалил коту какой-то нехитрой еды и схватил наши мешки с вещами. А я взял саквояж и тихонько вышел из комнаты. Гришка так же тихонько закрыл на замок входную дверь, после чего мы пошли по коридору.
Конечно, я бы мог попытаться разобраться с местными отморозками с помощью кулаков и магии. Но, если честно, мне не хотелось тратить на них время. Я не собирался жить в этом районе и уж тем более как-то взаимодействовать с этими отбросами. Да и я по опыту знал, что таких уродов — целая смердящая куча. Всех не передавить. А если каждую злую собаку пинать, то можно всю ногу отбить. Так что пусть живут.
Покинув дом, мы зашлёпали по грязи, тонким ковром покрывающей улицу. Крепыш шёл молча, погрузившись в свои мысли. Да и мне было о чём подумать. Мой мозг буквально мгновение назад сообразил, что после окончания действия золотистой магии с каждым из подопытных случилось какое-то дерьмо. Гришка отдавил коту хвост, мне он чуть не сварил вкрутую яйца, а сам получил проблемы в виде местных гопников. Виноват ли во всем только Гришка или дело еще и в "Длани удачи"? Хрен его знает. Но эксперименты с этой магией однозначно надо продолжать. Они уже принесли кое-какие плоды. Мне удалось выяснить, что «Длань удачи» независимо от заряда работает в течение плюс-минус четверти часа. Видать, от количества вложенной в золотистую магию энергии не зависит время работы этой магии. Хм-м, и с чем это связано? В памяти Никиты что-то такое мелькнуло, однако в полный рост эти знания не выпрямились. Пришлось дать себе слово, что я пойду учиться в местный университет магии, дабы получить полный спектр знаний. Ну и параллельно буду искать дорогу домой.
Неожиданно мои мысли прервал громкий хлопок. Я тут же присел и по привычке начал искать щель, в которую можно было бы нырнуть, дабы не угодить под обстрел. Но уже через секунду сообразил, что прятаться не надо, а звук был вызван мешком, упавшим на груду старой сломанной мебели и прочего хлама. Кто-то всего лишь выбрасывал мусор с чердака. Вот и сейчас вниз полетело ведро без днища. Млять. Надо потихоньку отвыкать везде видеть и слышать опасность, а то люди будут думать, что я трус.
