Его, что называется, отпустило. Он расслабился и откинулся на сиденье. Лера прильнула к нему. Ее рука бесстыдно путешествовала у него в ширинке. Он хотел было полапать ее, но вдруг понял, что пока лень. Приятная истома прижимала спину к мягкому сиденью. Не хотелось ни о чем думать.

«Всегда бы такой балдеж!» — пьяненько хихикнул он в мыслях.

Желто-красно-белые огни, врывающиеся в салон через лобовое стекло, слились в один сплошной калейдоскоп. Сквозь прищуренные веки Григорий смотрел на него и ни о чем не думал — он просто летел вдаль, ловя на этом самом лету драгоценные минуты кайфа.

Что было раньше, что будет потом — все это в настоящую минуту совершенно не волновало его. Появись в настоящую минуту кто угодно перед ним — хоть Тарасов, хоть Мирон, хоть вернись Калган из прошлого, — Григорий бы только послал всех подальше, устало махнув рукой. «Отвалите все, падлы! Не видите, как человеку хорошо!»

Калейдоскоп медленно поплыл вправо. Машина поворачивала. Рука проститутки заерзала почему-то энергичнее.

— Волдырь! — услышал он голос товарища и открыл глаза. — Я сейчас выскочу на пять минут. Кое-что прикупить нужно.

Глаза приятеля смотрели весело и слегка загадочно.

— Давай. Бабок дать?

— Не надо. В случае чего, потом разойдемся!

— Нормалек!

— Я быстро!

В самом деле, не было Чемодана всего несколько минут.

— Взял? — в один голос поинтересовались дамы.

— Порядок! — голос у гонца был довольным, что стопроцентно сигнализировало об успехе его похода.

Григория даже не заинтересовало, за чем это таким летал Чемодан. Просто он пропустил это пока мимо себя. Какая разница? Каждый отдыхает так, как умеет!

Машина пару раз повернула и неожиданно остановилась. По тому, что Леркина ладошка покинула его ширинку и молния пошла кверху, Парфен понял, что пришла пора выгружаться. Дверь, отделанная черной кожей, приветливо распахнулась, впуская их в тепло.

Желтый свет после полутьмы машины полоснул на секунду по глазам, заставляя зажмуриться. Деревянная обшивка стен, деревянные же резные ковши на них — все это вкупе сказало Григорию, что они прибыли в частную сауну.

— Комар! Комар! Санька! — зашумел во все горло Чемодан. Судя по всему, он был тут уже не впервой. На его могучий зов появилось существо, донельзя соответствующее своему прозвищу. Мужик, которому было то ли тридцать, то ли пятьдесят, пучеглазый и улыбающийся золотыми фиксами, выплыл из боковой двери.

— Здравствуй, Витенька. Как поживаешь? А как товарища зовут?.. Вы на всю ночь или… Или как?.. — тихонечко звенел он, не переставая. Одет банщик был в белый халат, как оно и положено человеку его профессии. — Ныряйте пока сюда, — пригласил он всю четверку. — Сейчас люди через десять минут выходят, я уберусь — и в горяченькую, в горяченькую!..

За обитой рейкой дверью скрывалась еще одна — толстенная, надежно защищающая от проникновения любых звуков. Основную часть комнаты занимал большой черный стол. Остального места оставалось только на то, чтобы поместить по его периметру мягкий уголок буквой П.

На столе в центре аккуратненько этак стояли четыре бутылки пива. Рядом с ними — четыре же чистых стакана. На одной из полок Григорий заметил набор посуды: рюмки, тарелки, вилки, ложки.

— Гриня, «косячевского» запустим? — Чемодан спросил об этом скорее ради проформы. Его ловкие пальцы уже начали готовить папироску.

Григорий равнодушно пожал плечами, без особого интереса поглядывая за манипуляциями приятеля. Девушки же, наоборот, смотрели с явным ожиданием во взглядах.

— Ты не прикалываешься? — поинтересовался Виктор, перехватив равнодушный взгляд Парфена и не заметив в нем обычной искорки желания.

Григорий опять лишь молча дернул плечами. В своей жизни он пару раз пробовал курить травку с ребятами, но то ли анашичка была плохая, то ли еще в чем-то было дело, только не понял он тогда ничего. Поэтому ничего и не ответил теперь своему новому дружку.

— Шмаль — высший класс. С одной папиросы пятеро в аут улетают! — заканчивая процедуру, уверенно произнес Чемодан.

Гриша скептически посмотрел на развернутый тетрадный лист, в который и была завернута зелено-желтая, с легким коричневым оттенком трава.

— На, взрывай! — Чемодан протянул одну папиросу Оксане. Вторую раскурил сам и после нескольких глубоких затяжек передал ее Григорию.

В воздухе запахло жженой листвой. Григорий затянулся на манер приятеля, стараясь набрать побольше дыма в легкие, и закашлялся — оказалось очень крепко.

— Ты с воздухом, с воздухом! — принялся учить его Чемодан.

— Ты ему «паровозика» задуй! — посоветовала Лера.

— Отвали, сами справимся, — беззлобно ответил ей Чемодан.

Минут через десять-пятнадцать пришел банщик и сказал, что сауну освободили.

— Я приберусь по-быстрому. На сколько брать будете?

— Гриня, на сколько?

— Часа на три.

— Слышал, Комар, на три часа. Винца сухого белого в холодильник поставь.

— Все уже сделано, Витенька. Через десять минуточек я вас позову. Дайте приберусь, чтоб все чистенько было, — все это было произнесено в одно предложение и с одной интонацией. После чего банщик так же тихо, точно по воздуху, покинул комнату.

Покурили травки, попили пива.

— Ну и как? — поинтересовался у Парфена Чемодан, намекая на перемену ощущений после выкуренной папиросы.

Григорий в третий раз за последние пять минут пожал плечами и честно признался:

— По-моему, все то же самое, только пить почему-то захотелось!

Чемодан негромко рассмеялся, проститутки заговорщически присоединились к нему.

— Вот оно самое и есть! Что называется, процесс пошел. Расслабься и балдей! Сейчас еще в горяченькой посидим, затем в бассейник! А там… — Что «там», Чемодан не досказал, и о прелестях дальнейшей программы культурного отдыха можно было только догадываться по его загадочной и счастливой физиономии.

Между тем Григорий наблюдал за девушками. Наркотик явно возымел над ними действие, особенно над Лерой. Глаза у нее полузакрылись, а с губ не сходила глуповатая полупьяная улыбка. Особенных перемен в своем сознании Григорий пока не заметил — чуть пьянее стал, ну так он же пиво потом пил!

Комар возник, как и обещал, ровно через десять минут.

— Все, ребятишки, готово. Витенька, что, вам что-нибудь еще надо? Ничего пока… Ну, тогда отдыхайте! — тоненько, вновь собрав все в одну кучу, протенькал он и исчез.

Григорий встал на ноги и неожиданно почувствовал, что стоять ему тяжело. Нет, не то чтобы его мотало — просто было как-то необыкновенно лень двигаться и хотелось вновь присесть. Он собрался было поделиться своим наблюдением с приятелем, но передумал и промолчал.

Сауна, как отметил он сразу же про себя, мало отличалось от той, в которой они отдыхали когда-то с Косым из хворостовской бригады. Да и после его «крещения» с пацанами были в похожей, как будто их с одного образца строили. Комната отдыха, еще одна — с топчанами, обтянутыми дерматином, сама сауна, бассейн четыре на четыре, душ. Даже бильярд в холле, как он успел заметить.

«А зачем, собственно, их по-разному делать, если люди приезжают за тем же самым? Не устраивать же здесь картинную галерею!»

Мысль о наличии картинной галереи в бане показалась ему неожиданно смешной, и он хихикнул.

— Ну вот, — посмотрев на него, вдруг заметил приятель. — Тебя тоже накрыло!

«Это что же, и есть тот самый кайф?!» — удивился в мыслях Григорий, но ни спорить, ни переспрашивать не стал. На столе в комнате отдыха обнаружилась бутылка сухого вина, минералка и чистые стаканы.

Молодые люди и девушки разделись и все вчетвером направились «погреться».

В парилке его разморило еще больше. Лера, сидевшая рядом с ним, блаженно щурилась. Неожиданно Григорий поймал себя на мысли, что сравнивает ее формы с формами своей жены. От этого сравнения он вдруг почувствовал возбуждение, но в голову вдруг пришла мысль, что это неудобно.

«А что же тут неудобного? — удивился он сам себе. — Для чего же мы блядей сюда тащили? Не любоваться же на них?»