А потом грузной бездыханной тушей завалился на бок…

Тамир быстро вернул себе человеческий облик и, не глядя на Романа, устремился к Ире. Он дотронулся до нее и тут же отдернул руку — его любимая была просто ледяная. От ужасающей мысли потерять ее, такие же ледяные иглы впились в сердце. Упав на колени, Тамир осторожно повернул ее на спину и задохнулся: следы чужих пальцев на шее, на потрескавшихся иссушенных губах следы удара, пятно на щеке, темные круги под глазами. Нутро опалило яростью, вулканом бурлившей в крови. В горле заклокотало глухое рычание. Тамир готов был убить Романа еще несколько раз за то, что тот сотворил с Ириной. И эта навязчивая идея просто затмевала рассудок, однако Тамир вернул себе самообладание. Желание помочь своей бесценной половинке как можно быстрее, пересилило неуемную жажду убийства.

— Ириша, родная, очнись, — Тамир нежно коснулся пальцами щеки девушки. Молчание послужило ему ответом.

Тамир задавил ростки паники и принялся легонько массировать кисти ее рук. И всё время звал ее, но Ира даже не стонала. Только грудь ее едва заметно поднималась и опадала. Он стиснул челюсть, подхватил Иру на руки и прижал к груди, делясь с ней своим теплом. Гладил ее спину и целовал губы и снова настойчиво повторял:

— Молю, не оставляй меня сейчас. Ты нужна мне. Нужна нам с Евой. Слышишь, Ира, я люблю тебя. Вернись ко мне.

— Пить…, — слух Тамира уловил едва слышную просьбу.

— О, Луна, ты жива, Иринка, жива! — воскликнул Тамир, касаясь губами ее лба.

Посмотрел на Иру через пелену набежавших слез облегчения. Ресницы ее вздрогнули, и испуганные очи-васильки неподвижно остановились на лице Тамира. Когда в них отразилось узнавание, Тамир прижался губами к ее губам, аккуратно положил ее на пол и метнулся к маленькому холодильнику, перевернутому вверх тормашками во время драки. Достал из него пластиковую бутылку воды и, на ходу откручивая крышку, опустился рядом с Ирой. Поддерживая ее за затылок, осторожно прижал горлышко к губам. Она пила медленно, иногда кашляла, а когда утолила жажду, спросила:

— Ева…

— В порядке. Она с Лодоем. Ириша, прости меня, я не досмотрел.

— Ты ни в чем не виноват, Тамир, — прошептала она, подняла руку и положила дрожащие пальцы на его щеку. Слабо улыбнулась: — Спасибо, что пришел за нами.

Он собрал ее пальчики в свою горячую ладонь и с особым трепетом коснулся их губами.

— Как же я мог бросить вас? Разве мог оставить тебя, любовь моя?

От его слов на щеках Иры загорелся слабый румянец, она вновь зашептала слова благодарности. А потом нахмурилась, закусила губу и, положив руку на свой живот, чуть сжалась. Широкая ладонь Тамира скользнула вниз, прямо под ее пальцы. Брови Алдарова сошлись на переносице всего на миг, а затем разгладились. Недоверчивая улыбка чуть коснулась его губ, а невероятная радость огромным нежным бутоном уже набухла внутри.

Не раздумывая больше ни минуты, Тамир подхватил Ирину на руки и понес прочь из этого злачного места. Уже на улице, завидев машину, подогнанную Виктором, ускорил ход. Чутье подсказывало Тамиру — всё будет хорошо. Нужно только время. Но это просто невероятно, чтобы после всех тех истязаний, ее организм сумел сохранить маленькое чудо, которое теперь очень отчетливо чуял зверь Алдарова…

Ира доверчиво жалась к Тамиру, кутаясь в его объятиях, дарящих такое желанное ощущение надежности и защищенности. Она возносила благодарные молитвы небесам, ведь уже не надеялась выбраться из темной пучины отчаяния. Однако голос Тамира, далекий и тихий сначала, вел ее вперед, становился громче, побуждая бороться с противной липкой тьмой, опутавшей ее сознание. Очнувшись, Ира увидела встревоженное не на шутку лицо любимого. И как только он прижал ее к себе, все страхи и ужасы отступили, обратились в прах. Теперь, когда Тамир рядом, можно было спокойно вздохнуть полной грудью.

Когда они выбрались на улицу, и Тамир понес ее прямо к автомобилям, сердце Иры защемило от чувства благодарности ко всем парням, что помогали вызволять ее с дочерью. Дверца большого внедорожника распахнулась и оттуда выпорхнула Ева с радостным воплем:

— Мамочка! Мама!

— Ева, кроха, ты цела! — воскликнула Ира и потянула к ней ладони.

Через мгновение девочка очутилась в таких же крепких объятиях отца, что и ее мать. Над ухом раздался грудной воркующий смех Алдарова, и Ира обняла его еще крепче.

Тамир поцеловал Иру в висок, и поднял глаза. На него смотрел Лодой с доброй усмешкой на губах, Карим, скрестив руки на груди, кивал и широко улыбался, а Виктор потирал ладони, не скрывая своей откровенного ликования. Будто уже знал, что после всеобщего праздника для всех них грядут великие перемены.

Ира открыла глаза и уставилась в потолок, выкрашенный в бледно-фисташковый цвет. Перевела взгляд в окно — солнце, уже редкий осенью гость, заглядывало внутрь, своими яркими и веселыми лучами. Ирина улыбнулась. Сегодня Тамир приедет за ней в клинику, в которую ее поместили под неусыпный надзор Артура Омаева. И нужно справедливо отметить, лечащий врач знал свое дело и любил его, потому что очень внимательно отнесся к своей пациентке, назначив ей ряд обследований и необходимую поддерживающую терапию после перенесенного, и обеспечив самый отменный уход.

При мысли о Тамире всё в груди замлело, сердце затопило нежностью и стало очень жарко. Ира была безмерно благодарна Тамиру за их с дочкой спасение. За то, что так быстро нашел их и не дал Роману возможности превратить Еву в подопытного кролика. За то, что вырвал ее саму из того душного кошмара. Ира зажмурилась, прогоняя ужасы прошлого, кажущиеся сейчас каким-то дурным сном. И почувствовала, как просыпается в ней сила, и причиной тому была забота, которой Тамир окружил ее каждую минуту. Он навещал стабильно три раза в день, следил, чтобы она хорошо питалась, чтобы ей было тепло и уютно, интересовался не скучно ли ей и что еще ей привезти, если этого не было. И всегда говорил о своей любви, делился сокровенными мечтами, крепко прижимал к себе, зацеловывал так, что губы ее покалывало от удовольствия, и желание просыпалось в каждой клеточке тела. А когда он утыкался носом ей в шею и нашептывал на ухо свои откровенные фантазии о том, как соскучился по ней, Ира алела как маков цвет.

Потянувшись, она непроизвольно переместила ладони на живот и отчего-то замерла, чувствуя внутри странный волнующий трепет. Мотнула головой — померещилось, наверное. Но потом заволновалась, анализируя некоторые мелочи, которые ей случилось наблюдать за собой. В последние дни пребывания в клинике ее немного подташнивало по утрам, хотя аппетит был зверский. Вот и сейчас заурчало в желудке. Ира глянула на часы и чуть сморщилась, понимая, что пора вставать. Сев на кровати, снова задумчиво коснулась живота и вспомнила какие-то недомолвки Артура, стоило спросить о своем состоянии. Врач явно что-то скрывал от нее. Ладно, сегодня при выписке она его уж точно прижмет к стенке, хотя интуиция подсказывала ей истинную причину своего состояния. Однако Ира пока не могла поверить в то, чего очень хотела.

Не успела спустить ноги с кровати, как в палату, больше напоминавшую Ирине, пусть и малогабаритную, но квартиру, не уступающую по комфортабельности и уюту дому Алдарова, ворвалась Ева. Ира мысленно поблагодарила лечащего врача, позволившего дочери находиться рядом круглые сутки, пока она выздоравливала. Он поселил ее в комнате, примыкающей к палате.

— С добрым утром, мамочка! — дочка плюхнулась рядом и обвила ручками Ирину.

— Привет, солнышко, — она обняла Еву, вдохнула родной аромат ее волос и чмокнула в макушку. — Ты уже позавтракала?

— Да. Артур — очень строгий. Не позволил мне навестить тебя, пока я не съела омлет и не выпила какао с круассаном, — доложила дочурка, довольно жмуря глаза.

Ира погладила Еву по голове и потянула ее на себя.

— Вот и умница. Ты ведь знаешь, мы сегодня уже домой поедем? — сказала Ира.

— Да, — неожиданно девочка притихла, склонила голову чуть набок и будто прислушалась. Подняла на мать глаза, сверкая красным огнем в зрачках, но ничего не сказала. Вот только ее маленькая ладошка начала непроизвольно поглаживать живот матери. Вдруг серьезно спросила: — Мамочка, ты себя хорошо чувствуешь?