— Нет! — отчаянно взвыла она. — Не отдам! Прочь! Не бойся, маленькая, — словно в бреду шептала она дочери в ухо. Разве могла она оказать должное сопротивление двум амбалам и противостоять им? Один из них вывернул ей руку, а второй безжалостно отобрал кроху из ее объятий. Невзирая на боль в плече, Ира рванулась за ней, и тут же налетела на чей-то тяжелый кулак. Подавилась воздухом и упала на колени, судорожно и прерывисто дыша.

— Не трогайте мою маму! — неожиданно зазвенела сталь в голоске ее ребенка.

— Ева! — истошно заорала Ирина, через силу поднимаясь на ноги и стремительно бросаясь вперед.

Кто-то ухватил ее за локоть и резко дернул вверх. В следующий миг щеку обожгла знатная оплеуха. Перед глазами запрыгали искры. И, кажется, слезы повисли на ресницах. Зловещее змеиное шипение Романа отравой полилось в ухо:

— Рыпнешься еще раз, зубы начнешь на полу считать. А уж свои или ее, сама решай.

Сквозь мутную пелену Ирина бессильно наблюдала, как удаляется один из похитителей, волоча за руку ее дочку. Ева упиралась и яростно брыкалась, пока ее не перекинули через плечо.

— Отпусти! — звонко верещала она, молотя кулачками по широкой спине. Не выдержав, девочка закричала: — Мамочка!

* * *

— Держись, кроха, — только и ответила ей Ира хриплым, чужим голосом, бессильно вытягивая вперед руки и сжимая ладони так, будто собиралась молиться.

А Роман вцепился стальными пальцами в ее предплечье, вонзая в кожу когти.

— Не волнуйся, скоро ты увидишься с ней. А пока пойдешь со мной, — зашептал он.

Иру передернуло от гадливости, так ей был противен этот оборотень. Он же потащил ее за собой, резко сворачивая в коридоры, где яркий свет резал глаза. Ира только прикрывалась свободной ладонью, с трудом разбирая дорогу.

Когда зрение сфокусировалось, сердце Иры ушло в пятки. По обе стороны коридора располагались камеры, в которых через одну были заточены…дети! В возрасте от семи до десяти лет, измученные и изможденные, с потухшим взглядом, они, слыша шаги и голос своего мучителя, жались в углы за узкие металлические койки, крепящиеся к стенам. И только сверкающие желтыми огнями глаза выдавали в них принадлежность к полуволкам-полулюдям. Ужас сжал Ирину в своих стальных тисках, и с трудом справляясь с болью в груди, она обняла себя руками.

— Что…что вы с ними сделали? — запинаясь, прохрипела Ира.

Роман презрительно повел плечом:

— Не обращай на них внимания. Это отбросы. Уже отработанный материал.

— Но это же дети! — вырвалось у нее, и она останавилась у одной из прозрачных перегородок.

— Тебе бы о себе побеспокоиться, голубушка, — улыбнулся он.

— Вы — изверги! — крикнула Ира. — Зачем вы мучаете этих несчастных?!

— Никак не могу отыскать особенных, — он приподнял бровь.

Особенных… Особенных… Слово молотком отбивалось в мозгу, раскаленным клеймом выжигалось в душе. Особенных… Таких как Ева. Таких как Тамир. Ира внутренне сжалась в комок, постаравшись придать своему голосу обычный ровный тон.

— Это каких?

— Если верить нашим легендам, полукровки иногда наделяются редким даром, — уклончиво ответил он.

— Ради какого-то мифического дара вы… вы готовы погубить столько невинных душ?! — Ира захлебнулась возмущением.

— До них всё равно никому нет дела. Я мне они очень даже пригодятся. Послужат моей великой цели, — самодовольно сказал Марыкин.

— Ничего великого в убийстве нет, — вырвались у Иры резкие слова. — Но судя по всему ужасу, который я вижу, вам реально на это плевать, если вы верите в эти сказки.

— Открою тебе большой секрет, милочка, — доверительно понизил он голос и чуть склонился к ней. Ира отдернулась от него как от чумного, но он удержал ее на месте. — Я не просто верю, я видел такого всего однажды. Его дар велик и довольно редок. С тех пор я ищу полукровок, обладающих хотя бы малой толикой необычных способностей. Пытаюсь их выявить и…, — лицо Романа мгновенно потемнело, приобрело хищное выражение.

— И что? — Ира прищурилась. — Заставляя страдать этих детей, вы хотите приструнить их?

— Ты ничего не понимаешь, глупая человечка! Я стараюсь для их блага, пытаюсь воспитать их, но они безнадежны. И неблагодарны! — рявкнул Марыкин.

— Да вы моральный урод! — презрительно прошипела Ира, с силой сжимая руки в кулаки. Стало даже немного больно от впившихся в кожу ногтей. Просто непостижимо, на какие непотребства способны отдельные личности, чтобы достичь своих целей.

Ноздри его задрожали, губы приподнялись, обнажая клыки. Роман обхватил пальцами шею Иры и толкнул ее к противоположной стене между камерами. Глаза его недобро блеснули.

— Не думай, что можешь тягаться со мной в проницательности, презренная девка! А может, — он втянул воздух рядом с ее щекой, заставляя ее от следующих слов застыть подобно мраморному изваянию, — это твоя девчонка обладает необычными способностями. Я это быстро проверю, обещаю тебе.

— Нет! — взвизгнула Ира. — Не смей трогать ее своими грязными лапами! Ты пожалеешь, если с ее головы хоть волос упадет, я…, — она не закончила, потому что воздуха вмиг не стало, когда Роман сильнее сдавил ее шею, лишая возможности сделать глоток воздуха. Ира только захрипела, вцепившись пальцами в его мускулистое предплечье.

— Заглохни сию секунду! Или я заставлю тебя умолкнуть навсегда! — он резко разжал пальцы, но только для того, чтобы грубо схватить ее за волосы. Другой рукой он ввел комбинацию цифр на панели перед камерой, после чего прозрачная панель с тихим шипением отъехала в сторону. — А твое отродье ждет незавидная участь!

Ира умудрилась вывернуться. Замахнулась и залепила этому мудаку звонкую пощечину.

— Только тронь ее, свихнувшийся маньяк, ты пожалеешь!

Роман не остался в долгу. Он ударил сильно, наотмашь. Так, что Ира отлетела внутрь камеры и больно впечаталась спиной в стену. Съехала на пол, держась за горящую щеку.

— Угомонилась? — он сделал шаг вперед.

— Это тебя скоро угомонят. Навсегда! Причем, сделают это свои же, — глухо выдохнула Ира.

Роман прищурился. Он чуял страх людей, знал, как пахнет страх оборотней послабее. Однако в этой человеческой женщине с ясными глазами была какая-то скрытая уверенность. И пусть девка Тамира боялась за свою дочь, боялась за себя, в ее словах он почему-то услышал свой приговор. Ничего особенного она не сказала, но послевкусием во рту осела горечь. Он всегда был изгоем. Чужим среди своих за свою излишнюю жестокость, за кровожадность и алчность, за зависть, за стремление лишить людей возможности принимать вообще какие бы то ни было решения, отобрать у них право на собственную жизнь, превратить их в рабов подневольных, предоставив их всего два варианта на выбор: безропотно служить оборотням или умереть. Никто из сородичей не поддерживал его идей, не разделял его взглядов, Романа отвергала каждая стая, и тогда он загорелся мечтой создать свою собственную. Из таких же отверженных как и о сам, из одиночек, из тех, кто не смог жить по правилам. И всё время его преследовала мысль сделать армию послушных полукровок с особенным даром, чтобы показать всем вожакам свою силу и мощь, отобрать у них власть и стереть из памяти былые знания, чтобы сотворить новое племя.

Марыкин покосился на сидящую у стены женщину. Она прижимала ладонь к горящей после удара щеке, но не менее отважно смотрела ему в глаза. Уголок его губ пополз вверх. Конечно, он знает множество способов укротить дух и сломить сопротивление любого человека, но, кажется, подчинять себе эту строптивую сучку будет особенно приятно.

— Я передумал. Я собью с тебя спесь по-другому, но ты до последнего будешь пребывать в неведении, — ухмыльнулся он. — Ведь нет ничего ужаснее, чем сидеть и ждать, не зная, когда наступит последняя минута твоей никчемной жизни. Правда, детка? — он хотел погладить ее по волосам, но женщина непокорно мотнула головой, вздернула подбородок:

— Правда одна. Ты вознамерился дрессировать полукровок, мечтаешь управлять ими для себя самого, — хрипло проронила Ира.