На пороге с безмятежной улыбкой на губах стоял Лодой. За его спиной — Тамир с… Ира превратилась в тугой комок и закусила губу. На руках Тамира тихонько спала Ева! И выражения лиц, что у него, что у дочери были такими умиротворенными и счастливыми, что сердце у нее сжалось от какого-то нежного щемящего чувства.

— Но как же?… Лодой, почему Ева здесь? — растерянно залепетала Ирина.

Шаман хитро усмехнулся и, пройдя в комнату сказал:

— Так нужно, девочка.

Услышав голоса, Ева открыла глазки, сонно потерла их кулачками, затем увидела Иру, и личико ее просветлело:

— Мамочка! — и заерзала на руках Тамира.

Тот на удивление не стал принуждать ее или силой удерживать рядом, а осторожно опустил на ноги. Ева весело прошлепала к матери. Ира присела на корточки и прижала к себе дочь. И словно вся тяжесть мира разом освободила ее от своего непосильного груза.

— Как ты, родная? — Ира прикрыла глаза и глубоко вдохнула, ощущая на себе взгляд Тамира.

— Всё хорошо, мама.

— Тамир, — Лодой обернулся к Алдарову, — нам с Ирой нужно поговорить. Жди меня в кабинете.

Он кивнул. Дверь перед ним закрылась, хотя всё нутро его рвалось внутрь этой маленькой комнатки к своей настоящей семье. Вместо того чтобы отправиться в кабинет, Тамир положил ладони на дверное полотно и прижался к нему лбом, словно хотел увидеть, услышать, прочувствовать что же там происходит. И услышал, как заговорила Ирина.

— Зачем ты это сделал, Лодой? — глухо спросила она с упреком.

— Я восстанавливаю равновесие. И ты сама это поймешь, — ровно отвечал шаман.

— Я-то думала, ты спрячешь Еву, укроешь ее, и она будет в безопасности, — с надрывом сказала Ира.

— А тебе не кажется, Ириша, что рядом с Тамиром вы с Евой будете в большей безопасности, чем со мной.

— Но… Нет! — она упрямо замотала головой. — Он останется до конца верным законам своего племени.

— Ты плохо его знаешь. Он, как никто другой в состоянии защитить вашу дочь и тебя. Свою…, — Лодой замолчал. — В общем, тебе не я об этом говорить должен. Дай-ка мне свою руку.

— Зачем?

— Скоро узнаешь, — терпеливо пояснял Лодой.

За дверью ненадолго замолчали, и снова раздался голос Ирины.

— Но захочет ли Тамир пойти против закона? Против своих? Разве… Нет, он не станет, — сокрушенно бормотала Ира. — Ради полукровки и ее презренной матери человечки, он никогда не станет рисковать… Да и ты можешь пострадать. Нет! Он не простит…он…Он уже всё решил для себя, решил, что я заслуживаю самой суровой кары…

Тамир сжал челюсть. Она уверена, что он чудовище. И как ужасно звучали слова Иры. Полукровка. Презренная человечка. Буквально вчера он сам так ее назвал. Ему стало невыносимо больно, в груди начало немилосердно жечь. И он уже понимал, что никому и никогда не позволит так отзываться о ней и о дочери. И кроме всего прочего, он хотел, очень хотел стать им опорой. Только сейчас он осознал, насколько человек и волк едины в своем стремлении защитить и укрыть от зла и ненависти свое дитя и его мать. Ирина считала его монстром, и ее страх чувствовался особенно остро. И если раньше он насладился бы им сполна, то сейчас ему почему-то было не до смеха, потому что Ира боялась не за себя, а за дочь и была уверена, что он отберет у нее Еву, а саму приговорит к смерти за то, что осмелилась провернуть такое. Подобное отношение Иры к нему причиняло Тамиру страдание, словно кто-то ржавым гвоздем ковырял в груди кровоточащую рану, а волка внутри отчаянно хрипеть от надрывного безмолвного воя.

Алдаров судорожно втянул ноздрями воздух, приходя к единственно правильному для себя решению — Иру и Еву теперь никому не отдаст, не позволит обидеть ни косым взглядом, ни грубым словом. Отстранившись, Тамир сжал кулаки, приводя в порядок дыхание. А потом нехотя поплелся в свой кабинет, чуя — шаман сказал не всё, что хотел. Оставил интригу, ощущение недосказанности и привкус тайны, которую сейчас ему откроют. В ожидании Лодоя нервно расхаживал по кабинету. Какая-то незнакомая, немного пугающая, сила будто подкидывала его над землей.

Отошел к окну и оперся ладонью о стену рядом. Волк волновался от жгучего нетерпения, предвкушения чего-то такого, от чего по нервным окончаниям бежали искры, а по коже гуляла необъяснимая дрожь. Наконец, дверь тихо отворилась, и до обоняния Тамира долетел самый желанный, самый вкусный и неповторимый аромат в мире, ибо вслед с вошедшим шаманом, в помещение проник запах его истинной пары…

Ноздри Тамира возбужденно затрепетали, и он резко повернул голову, раздираемый одним желанием — прижать к себе свою половинку, чтобы утонуть в крышесносном аромате.

— Что это? — сорвавшись с места, сдавленно просипел Тамир, чувствуя, как перехватило дыхание. — Что это за…магия такая? Как это возможно?

Лодой пересек кабинет, взял руку Алдарова и что-то вложил в ладонь. Тамир опустил глаза и разжал пальцы. На ладони лежала тонкая кожаная косица с перышком на конце. Такую же он видел у Иры на браслете.

— Лодой?

— То была ее защита. До поры до времени нужно было Иришу укрыть от вашего чутья. Теперь ни она, ни ваша дочь в защите подобного рода не нуждается. Теперь всё зависит от тебя, — тепло улыбнулся он и похлопал Тамира по плечу. А после поймал его полыхающий взгляд: — Но ведь твой зверь, твоя Тень еще тогда признали в Ире…

— Моя истинную пару, — торжественно закончил за него Тамир, и в голосе его слышались радость и воодушевление. Мышцы налились невероятной мощью. Словно он только сейчас понял, что означает вдыхать свежий воздух полной грудью или утолить жажду из кристально-чистого прохладного источника или подставить ласковым лучам солнца лицо.

— Да.

— Но… почему же я не учуял ее в тот самый вечер? Как мог не узнать свое?! — спрашивал Тамир, будто у всей вселенной, а у самого боль выедала в груди дыру. Если бы не алкоголь, будь он неладен, он бы вмиг всё понял. Уже тогда всё внутри него дрожало и трепетало, но он списал это на свою злобу и ненависть ко всему миру. А сейчас непреодолимая тяга к своей истинной паре усиливалась. Тамир будто слышал, как звенит ниточка, связавшая их души и зовущая его, чувствовал, как крутит тело невыносимая судорога и до ломоты хочется к Ире, чтобы согреть в крепких объятиях, любить и нежить. И никогда уже не отпускать. Ни ее, ни Еву.

— Ты лучше меня знаешь ответ, парень, — чуть недоуменно приподняв брови, сказал шаман.

— А Ира?.. — спросил Алдаров, не зная, о чем конкретно хотел спросить. Наверное, обо всем сразу, но Лодой сказал ему то, что посчитал нужным.

— Я встретил Иру, когда она была на раннем сроке беременности и сама ни в чем не была точно уверена. Она была раздавлена своей прошлой жизнью и боялась верить в чудо, случившееся с ней. И ей нужна была защита. От себя самой, от страха, от вас, двуликих со своими жестокими законами. Ире нужна твоя поддержка и помощь. Она добрая девочка — примет тебя. А тебе следует довериться волку — он поможет открыть тебе всю правду о полукровках. Подумай, Тамир, а мы с Евой погуляем по твоему парку.

— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнаты и удобно расположили, — сказал Тамир.

Лодой ушел, Алдаров тут же связался с экономкой, велел после прогулки накормить гостей и устроить их в комнатах.

Зов нарастал, и от промедления тоска разливалась по венам. Взбесившийся пульс зашкаливал, гулко отбивая свой ритм в висках. Тамиру стало невыносимо жарко, казалось, сердце плавилось от того, что он не рядом с той, кому предназначен, с той, кто предназначена ему одному. И Лодой бы прав — ему нужно действовать. Но это уже завтра, а сейчас…

Сорвался с места и пока бежал к комнате, где держали Иру, в памяти за одно мгновение промелькнул тот мрачный дождливый вечер, когда тучи не выпускали из своего плена полную луну, нагоняя тоску и отчаяние. Даже закрытая тусовка не могла поднять настроение. Он тогда очень хотел свалить с этой вечерины. Если честно с самой первой минуты своего там пребывания всё и все были ему противно. И чужое веселье, и эти развлечения, и человеческие женщины из эскорта. Тамир тогда был отравлен циничным предательством. Его крутило от боли и горечи, разлившей в душе подобно океану. Он ненавидел всех и каждого в отдельности и раздраженно рычал на тех, кто осмеливался сунуться к нему с разговорами. Особенно с фальшивым сочувствием.