― Встань, Франни, мы не в силах им помочь, ― печально сказал отец, видя мои лихорадочные попытки применить исцеляющие заклинания, ― детей поразила неведомая болезнь. Ни я, ни Тео не знаем, как с ней бороться. Это похоже на яд: видишь следы укусов на их шеях ― тварь оказалась проворнее наших мальчиков.
― Ерунда, ― кричала я, захлёбываясь слезами, ― у тебя ползамка набито книгами по магии, наверняка найдётся что-нибудь полезное. Тео, что молчишь? Ты же некромант, сыновья умирают, сделай хоть что-то! В лаборатории столько разных зелий, неужели нет ни одного противоядия?
Тео поднял меня за плечи, прижав к себе:
― Франни, детка… Будь хоть малейший шанс, я отдал бы за них жизнь, клянусь!
Он вдруг замолчал, бледнея, и повернулся к отцу:
― Погоди-ка, ты помнишь о старинной рукописи? Там ведь есть особое, очень сильное заклинание. Хоть нас и предупреждали не применять его: оно обещает многое, но взамен отбирает у людей самое дорогое, что у них есть ― я бы рискнул…
― Столько лет прошло, а ты ещё помнишь… Неси его немедленно, мне надо самому посмотреть, ― вскричал отец.
Тео исчез и через пару мгновений появился с кожаной тетрадью в дрожащих руках. Отец вырвал её и быстро начал листать, его лицо при этом всё больше и больше мрачнело. Дрожащими пальцами он вытер пот со лба и обернулся к другу:
― Ты хоть понимаешь, что это ― дьявольская книга? Обещал же избавиться от неё, Тео…
Тот пробормотал упавшим голосом:
― Я сохранил её на всякий случай, Генри, ― и, забрав тетрадь у отца, стал внимательно читать записи.
В отличие от родителей, я не колебалась: вырвав рукопись, отбежала в сторону и, подсвечивая себе фонарём, начала изучать исписанные мелким почерком страницы. Заклинание было простым и обещало вернуть к жизни любого, в ком хотя бы теплилась её частица. Но взамен оно требовало многого…
Прежде чем произнести его вслух, надо было расписаться кровью. Это значило, что рискнувший применить нечистое колдовство позволяет заклинанию самому выбрать плату ― отнять ли его жизнь или самые сильные чувства, что испытывал умирающий человек.
Не обращая внимания на крики отца и Тео, бросившихся ко мне в попытке остановить безрассудство, ненадолго обездвижила их, чтобы они не помешали мне исполнить задуманное. Мыслями я была с ребятами, беспомощно лежащими у моих ног:
― Если повезёт, и останусь жива, заклинание отберёт у братьев их самые сильные чувства или счастливые воспоминания. Ну и пусть, главное, чтобы они жили. А что воспоминания? Мальчики ещё так молоды, у них впереди целое море счастья…
Сев на колени рядом с братьями, на всякий случай попрощалась с ними. Не слыша стонов отца:
― Не смей, Франни, это может тебя убить! ― прокола палец булавкой и расписалась в тетради, прочитав заклинание до последней буквы. Наверное, мне повезло ― я осталась жива…
Лица Дона и Марка порозовели, ресницы вздрогнули, тёмная корка рассыпалась в пыль, и только тогда я позволила Тео оттащить себя в сторону.
Первым очнулся Дон и, сев, со стоном потрогал голову:
― Боже, Марк, куда ты вчера меня завёл, дурак? Я совершенно не помню, что делал и с кем пил. Голова разламывается от боли. Вот приду в себя ― будет тебе трёпка, скотина, а не брат…
― Сам такой! ― ответил поднявшийся на ноги Марк и протянул брату руку, помогая встать, ― всё как в тумане, но, вроде, никуда не ходили. А, кажется, там была какая-то страшная морда, и мы здорово её приложили с двух сторон ― она как свалилась, так больше и не встала.
― Точно, ― вспомнил Дон, ― эта дрянь с двумя хвостами умудрилась цапнуть нас обоих за шеи, у меня до сих пор за ухом болит. А потом я вырубился. Отец, Генри! Это вы нас нашли? ― и братья бросились в объятья родных, благодаря за спасение и совершенно меня игнорируя.
― Это не мы с Генри, а Франни спасла вас, ― вытирая слёзы, сказал Тео.
― Какая ещё Франни? ― Марк обернулся и только тогда заметил меня, ― девчонка? Откуда она взялась?
К нему присоединился Дон, окидывая меня презрительным взглядом:
― Кто такая, и что делает в замке? И почему она в мужской одежде, какая дерзость!
― Тихо, тихо, ребята… Это же ваша младшая сестрёнка и подруга Франни, моя дочь, ― отец обнял меня, целуя, а потом объяснил ситуацию потрясённым братьям.
Они молча выслушали его историю, недовольно буркнув:
― Спасибо, ― и сразу же отвернулись.
― Есть хочу, ― как всегда затянул Марк, известный любитель хорошо покушать.
― Я бы тоже не отказался поужинать, темнеет уже, ― присоединился к нему Дон, ― Генри, а почему ты скрывал, что у тебя есть взрослая дочь?
Отец вздохнул:
― Ты плохо меня слушал, Донни. Вы с братом забыли о ней, таково требование заклинания, зато теперь оба живы и здоровы.
Дон тряхнул золотистыми, словно спелая пшеница, волосами, кивая с недовольной миной, словно отмахивался от меня как от назойливого насекомого:
― Не такая уж и большая плата за жизнь. Подумаешь, забыли девчонку! Да я постоянно о них забываю… ― и он рассмеялся. Хохот Марка поддержал его, и пришлось сцепить зубы, чтобы не заплакать от обиды.
― Как вам только не стыдно, ― отец в гневе сжал кулаки, его красивое лицо покрылось пятнами.
― Не надо, папа, не расстраивайся, ― мои руки ласково обняли его плечи, ― просто они забыли, кто такая Франни, но я им быстро напомню, какого это ― связываться со мной…
Братья замолчали и нахмурились, Марк недовольно скорчил гримасу:
― Да что с вами такое? Шуток, что ли, не понимаете? ― он протянул мне руку, ― привет, Франни, рад с тобой познакомиться, и ещё раз спасибо от нас обоих. Ну, теперь-то всё в порядке? Может, пойдём ужинать?
Отец беспомощно развёл руками:
― Прости их, дочка, они забыли о вашей многолетней дружбе.
Я вымученно улыбнулась:
― Всё нормально, па! Уж лучше так, чем лежать в холодной могиле. Пойдём, у меня тоже от голода сводит живот…
Тео подошёл, зарывшись лицом в мои длинные рыжие волосы:
― Спасибо, детка, я никогда не забуду того, что ты сегодня для нас сделала.
Кивнула, принимая его слова, и медленно побрела за всеми в замок, повторяя про себя:
― Держись, Франни! Ты сможешь всё выдержать, потому что никогда не забудешь того, что ещё совсем недавно связывало нас троих…
За столом все ели, оживлённо обсуждая происшествие, и, казалось, неизвестный монстр занимал умы братьев больше, чем спасшая им жизнь Франни. Я смотрела в тарелку, делая вид, что выбираю себе кусочек получше, думая совсем о другом…
Это случилось несколько месяцев назад. Сначала я вытянулась, став похожа на швабру нашей служанки. Дон и Марк смеялись надо мной, и я отвешивала им подзатыльники, хохоча над глупыми шутками, а потом в одиночестве своей комнаты горько плакала от обиды.
Но вскоре тело начало меняться, и братья заметили это первыми. Они пристально рассматривали ставший мне слишком тесным в груди охотничий костюм. Однажды Дон, непривычно краснея, вдруг заявил, что длинное голубое платье больше бы подошло к цвету моих глаз. И, что самое странное, насмешливый Марк его поддержал.
Я не верила себе и не сразу поняла, что происходило, пока горничная не сболтнула, причёсывая волосы перед сном:
― А молодые господа Дон и Марк, кажется, потеряли от Вас не только головы, но и сердца. Они вчера чуть не подрались из-за того, кому из них подвести Вам коня и помочь забраться на него перед охотой.
Я залилась краской и, ненатурально засмеявшись, остановила её:
― Не придумывай, мне не нужна ничья помощь, чтобы вскочить на коня. И никто из этих двоих ещё ни разу за мной не угнался. Так что не мели чепухи…
В ответ горничная только загадочно улыбнулась. Стоило ей выйти из покоев, как я бросилась на кровать. Сердце разрывалось надвое ― оба брата мне безумно нравились, и выбрать кого-то одного было выше моих сил…
А Дон и Марк продолжали смотреть влюблёнными глазами, перестали подшучивать, и от их горячих прикосновений мне всё чаще становилось не по себе. Почувствовав свою силу, я начала ею бессовестно пользоваться: смеялась, поглаживая их щёки, любуясь, как они краснеют. «Случайно» касалась рук или шей моих «жертв», видя, что они сходили с ума от желания. И сама не заметила, как по уши влюбилась…
