Солдаты неодобрительно загудели. Несмотря на смертельную усталость, они собрались драться до последнего, комендант мятежников начал раздавать отрывистые команды. Почувствовав это, стражники и дружинники заметно напряглись и подались вперед. Заворчали натягиваемые арбалеты. Еще минута, и две изможденные армии схлестнутся в схватке. Майсфельд, вздохнув, отошел назад, вставая в один стальной кулак с рыцарями и старшими дружинниками. Карви, матерясь сквозь зубы, натягивал перчатку на отбитую руку.

К горлу Хелдора вновь подступил комок –также, как это было в каминном зале. В нем бушевало две стихии – одна требовала схватить алебарду, встать с строй со своими товарищами и втоптать в землю всех мятежников до последнего. Но было и еще что-то, что отговаривало от этого шага, вопило, что сейчас не время, и… Что из ситуации есть выход.

Только Хелдор не спешил занять свое место в строю. Он высвободился из захвата Евик – та от страха его за руку и не хотела отпускать. после этого он бесстрашно пошел к вражескому строю, снял шлем и горжет, бросив их на землю. За ними следом отправилась алебарда. Йомены, натянувшие было луки, в удивлении их опустили.

- Вы что, идиоты? – безапелляционно начал Хелдор. – гомон в рядах «желтых» дружинников тут же смолк. Последние мозги растеряли? Вы все еще хотите драться? Ну конечно, вы для этого неслись сюда, высунув языки- только чтобы попытаться поднять нас на копья. Шесть сотен ваших людей только сегодня убиты или ранены! Мы потеряли ничуть не меньше своих товарищей… Вам мало? Вам мало???

Теперь, замерли и люди графа – арбалеты, мечи, копья, алебарды – оружие опущено вниз, каждый обратился в слух.

- Тысяча!!! Тысяча наших земляков погибла или при смерти, и все из-за упрямства мятежника, которого вы все еще поддерживаете! А сколько погибло в стычках, что длились почти все лето? А сколько погибло за годы этих трижды проклятых разборок?! Мало???

Хелдор мерял вражеский строй шагами. Теперь его могли достать не то что из лука и арбалета, но и копьем. Он горько усмехнулся, уперев руки в боки:

- А кому это выгодно, вы знаете? Теодорику! Вы знаете, что, возможно, его люди были приближенными графами? А может, они и сейчас нас слушают? Вот то-то…

Мятежники стали шептаться, осматриваться, не раз и не два кто-то посмотрел с подозрением на соседа по строю.

Так давайте все сейчас перережем друг другу глотки, ляжем тут штабелями, да так чтоб от кишок скользко было!!! Сделаем! Сделаем это на потеху Теодорику! Он радостно спляшет на наших могилах, его войско пройдется по всей нашей земле, поубивают к ваших детей и надругаются над вашими женами! А все потому, что их будет некому, некому защитить. Наша земля превратится в руины, а все потому, что вам не позволяет гордость примириться со своими братьями! Ай… да ну вас к черту!!! – Хелдор сорвал наруч с когтями и швырнул их в оторопевших дружинников. - Ну же, давайте, начинайте!

Хелдор без страха повернулся спиной к вражескому войску. Обе армии стояли в молчании. Минута. Две. Три. Четыре.

- Скажи мне, как земляк земляку – вдруг услышал Хелдор за спиной спокойный, басовитый голос – то был командир войска – мы видели тела погибших, когда вы занимали деревни, но еще больше словно испарились. Скажи, где они?

- Они накормлены. Напоены. Одеты. И работают, помогая нашим крестьянам. И как только все закончится, мы их отпустим.

- Ты… Ты клянешься в этом? – спросил тот еще раз, протягивая руку с мечом в сторону Хелдора.

Тот подошел еще ближе, снял перчатку, и что бы сил сжал лезвие меча в ладони. Часто-часто закапала на притоптанную траву кровь.

Неожиданно командир мятежников бросил на землю меч и сорвал с груди желтую накидку. Затем он отнял у знаменосца герб Аррена и бросил его на землю. За ним его бойцы начали бросать оружие и рвать в лоскуты накидки. Когда даже самые упрямые расстались со своим оружием и гербовыми накидками, все они двинулись к войску Майсфельда. Со стороны графа дружинники и стража начали бросать оружие. Лишь граф с рыцарями стояли, казалось бы, невозмутимо, но в их глазах плескалось удивление. Воины бросали оружие, которым они целый день сегодня убивали и калечили. Все приблизились к Хелдору. Юноша улыбался сквозь невольно выступившие слезы. Когда между армиями осталось расстояние не более двадцати шагов, все замерли в нерешительности. Хелдор решился первым. Он поднял руки и крикнул так, чтобы все слышали.

- Брататься!!!

Его поддержали радостными воплями, и две железные лавины бросились навстречу друг другу, и каждый обнимался с каждым, не веря тому, что они совсем недавно хотели пустить друг другу кровь. Не менее рьяно обнимались крестьяне, которые, в большинстве своем, и вовсе были знакомы друг с другом… Округа залилась радостным гулом, так что, казалось, тряслась сама земная твердь. Хватит бойни. Хватит братоубийственной войны.

Все погибшие были сложены на деревянный настил. Хворост для него собирали уже утром, в полнейшей спешке…

В знак добрых намерений всех павших, сражавшихся на стороне Аррена, передали их товарищам, дабы те сами решили, что оставить почившим воинам, а что предстоит использовать живым. Всякое мародерство жесточайше пресекалось – Майсфельд показательно казнил двоих крестьян, что были пойманы на горячем – они рылись в вещах и драгоценностях ныне покойной Свикхеймды. Эта парочка так и болталась во дворе полуразрушенной крепости до тех пор, пока окрестности, наконец, не опустели.

Воины Майсфельда и те, кто пришли на помощь Аррену, ночевали единым биваком. Майсфельд лежал на своей походной койке – сон не шел. Хелдор едва сумел растащить две уставшие, обозленные на весь белый свет армии. Не сделай он этого - боги упаси от такого побоища! Что-то в этом юноше было от настоящего лидера.

Хелдор тоже не мог долго заснуть – необходимо был приглядывать за Евик. Он определил ее под свой навес. Та до сих пор от пережитого ужаса толком ничего не сказала – молча смотрела по сторонам, и даже отказалась от еды. Наконец девушка, тяжело вздохнув, улеглась на тюфяке Хелдора. Юноша набросил на нее свой плед, а сам, свив себе гнездо из лапника, прямо так и заснул, в поддоспешнике. - лето близилось к концу, по утрам уже было довольно холодно. Так почти все лето он и пробегал по деревням и весям. Мысленно усмехнулся он тому, что почти две луны даже не забирал жалование - и не надо было, да и в городе он не появлялся… Как там сейчас? Определенно, ему был необходим отдых, желательно, в его любимой таверне.

Евик долго ворочалась во сне – кажется, дочери графа было непривычно спать под солдатским навесом. Майсфельд, однако, иных распоряжений не давал, поэтому молодой дружинник, по его собственному разумению, все еще был за нее в ответе. Девушка, наконец, устроилась так, чтобы ей было тепло и удобно – она повернулась и уткнулась носом в спину Хелдору. Он, вздохнув, принял это, как неизбежное зло и, наконец, уснул.

Утром всех погибших сожгли – еще и некоторые раненые, увы, не смогли пережить эту ночь. Казначея среди них не было – он продолжал бороться. На своих и чужих никого не делили: каждый из погибших, как ни крути, был подданным Арн-Дейла.

Всех дружинников Аррена и йоменов отпустили на все четыре стороны. Граф сообщил их командирам, что будет рад принять их присягу. Дружины «желтопузых» больше не существовало, и это обидное прозвище кануло в лету.

Наибольшие потери среди воинов понесли стражники – бой вышел для них тяжелым. Погибли и зрелые мужи, и весьма молодые подмастерья. Погиб даже один серебряных дел мастер, что было большой потерей. Но ни слова не было сказано о том, что это было зря. Все они, как настоящие воины, сражались в едином строю, и помогли Майсфельду одержать победу - как и сказал Альберт, это было не обязанностью, а привилегией.

Междоусобица прекратилась, но Арн-дейл ждали новые испытания. В этом сражении Майсфельд потерял сто восемьдесят дружинников, цифра, пугающая своим числом. Потери среди воинов графа раньше были незначительными и досадными - даже во время давней стычки с Фахро стольких дружина не потеряла.