Костры догорали, но, кажется, армии Арн-Дейла было не суждено двинуться к городу до следующего утра – бережно складывались катапульты, баллисты, походная кузница. Маркграф, в присутствии коменданта бывших мятежников, честно поделил те драгоценности и монеты, что были найдены во дворце. Не желая показаться скрягой, он запросил у того список людей, что прибыли с ним, и исходя из этого, выплатил им недельное жалование своих младших дружинников. Войтех оказался дележкой доволен.

Неизвестно, сколько он прибрал себе в карман, но на военном поприще он потом себя, в общем то, не показывал – так он и остался самопровозглашенным не то мэром, не то старостой – смотря, чем можно было считать Посад - лишь на том основании, что сотня дружинников так и осталась при нем, выполняя роль и стражников, и сборщиков налогов, и дозорных.

Впрочем, на "гражданском" поприще Войтех работал на совесть, и о укреплении вверенных рубежей не забывал - держал брод, выходивший на Стюрангард в полном порядке, и возле него, равно как и Предгорьях, построил две деревянные крепости. Более того, к Майсфельду исправно привозились кожа, металл и продовольствие – что-то в качестве податей, а что-то торговалось на городских и деревенских ярмарках. И это было только начало – маркграф над каждым десятком-другим деревнями назначал фогта, причем из местных, чтобы можно было уже с ним решать и товарно-денежные вопросы, и сбор ополчения при необходимости. Фогты службу несли исправно, товар доставляли в срок, а караульные посты держали в порядке – меньше всего таким мелким чинушам, как ни крути, хотелось, чтобы их дела стал проверять кто-то извне.

Также, чтобы не терять время, он стал принимать присягу у тех воинов, что уже сразу решились перейти к нему на службу. Немало было бывших дружинников князя - у многих все равно так и не было ни кола, ни двора, потому "отправляться на все четыре стороны" им было попросту некуда. Часть йоменов примкнула к хобиларам, в том числе и Уот со своими лучниками. Многие из них имели при себе лошадей или мулов, так что вполне для этих задач годились. Дозорных необходимо было много – земли, которые необходимо было обходить, выросли, по большому счету, вдвое. Многие приграничные и отдаленные села об этом, скорее всего, были еще и не в курсе. Помогать в приеме новобранцев маркграфу вызвалась Евик – та старательно записывала все, что необходимо, время от времени задавая вопросы. Было необычно называть "новобранцами" такое количество мужчин, чьи волосы и бороды уже тронула седина.

Кажется, Евик была довольно образованной, а не только грамотной. Майсфельд охотно принял ее помощь, потому как Карви лучше было поручить сворачивать лагерь, а казначей все так в себя и не пришел. А девушке, по нелепой случайности разом потерявшей семью, было жизненно необходимо найти свое место в этом мире и отвлечься от невеселых мыслей.

В старшей дружине, несмотря на неизбежные в таком жестоком штурме потери, прибыло – после того, как Иверень и еще три десятка после штурма приметили и возвели в новое качество. В младшую же набилось немало и воинов Аррена, и новобранцев из деревень – такими темпами, Младшая дружина разрастется и до двух тысяч. Это одновременно и радовало, и пугало – кажется, Цитадель придется расширять. Привычный уклад дал слабину – одно дело, когда на две сотни старших дружинников порядка восьмисот младших, но теперь на каждого ветерана приходилось по десятку бойцов! И то ли еще будет, ведь престиж его войска, как ни крути, неуклонно рос.

Хелдор, оставив Евик в кампании Майсфельда, наблюдал за работой коротко стриженного, седого мужчины. На синеющих от частого бритья щеках пробивалась недельная щетина.

В лагере приводили в порядок тяжелораненых, в том числе и пленных. То есть, пленными они были лишь номинально – тех, кого возможно, врачеватели сразу отдадут на поруки воинам, которые остались за Войтехом. После хлопот с наиболее пострадавшими бойцами, Джеремус и его фельдшеры смогли обработать раны всем остальным. Несмотря на общий упадок культуры, он не опустился до всяческих ритуальных исцелений, кровопусканий и прочего «варварства», как говорил он сам. Так же он, к ужасу деревенских знахарей, после каждого пациента тщательно мыл руки, да еще и прокипяченной водой. Обходился он иглой, чистым, стираным полотном, ну и лубками, если кость была сломана, или щипцами, если в ране что-то застряло. Раны он тоже обрабатывал, в том числе используя al-kuḥl, который давно был куплен у южан. Джеремус в процессе работы весьма его нахваливал и перекидывался с Адель соображениями о том, что, надо бы и самим собрать некий перегонный куб, но вот с чего начинать…

Наконец, Хелдор решился подойти к хирургу, завязать беседу:

- Многое о тебе слышал, но не думал, что ты держишь меч на поясе. – И действительно, поверх измаранного холщового одеяния у него на поясе болтался короткий меч в ножнах.

- Мне драться тоже приходилось, юный друг. Военный хирург должен быть готов до последнего спасать своих пациентов. В том числе и от недругов, проникших в лазарет.

Хелдор с некоторым сомнением посмотрел на немолодого щуплого хирурга, но оставил свои мысли при себе. Тот, впрочем, разгадал его мысли:

- Воину тоже не мешает быть хирургом – вот посмотри – Джеремус показал на пациента – рубленая рана - меч рассек стеганку, разрубил руку до кости. – Вот с этим наш доблестный стражник даже, собрав волю в кулак, так и колол недруга копьем до заката. И только сейчас, понимаете ли, решил спохватиться – хирург постучал себе по лбу, показывая, что он о такой самонадеянности думал. – А вот ударь его противник хоть немного выше, по локтю – он бы сразу оружие бросил, и, если бы не погиб, то уж точно выбыл бы из строя надолго.

Хелдор задумался, скребя подбородок.

- Я кажется видел у тебя глефу, вроде моей, в обозе. Конечно, в пылу сражения прицелиться некогда, однако же… Как воину тебе будет полезно – ведь не обязательно ломать десятки костей, чтобы убить противника, да еще потом оружие завязнет, да заточка портится? Ведь зачем разрубать грудную клетку, если можно ударить на ладонь ниже и выпотрошить противника как жирную рыбу?

- А еще если его хорошенько приложить по голове, то он сам упадет, с виду целый, а…

- А так у него мозг бьется о череп, все правильно. Кстати, таких у нас с обеих сторон не меньше сотни. Помочь я им особо не могу, так что лежат, в себя приходят. Но проломов и трещин нет, а жаль…

- ЖАЛЬ? – одновременно выкрикнули Хелдор и раненый стражник.

- Ну что вы… - Сказал Джеремус, перекусывая нитку – просто давно хотел кому-нибудь трепанацию провести… - Так, попей вот из бурдюка вина, сядь и не дергайся, штопать тебя буду. Да ты говори, говори эээ… Хелдор. За разговором оно веселее.

- А можно я?

- Ты? Ну слушай, это тебе не портки зашивать, это человек живой!

- А я… Я магией умею.

- Если ты сейчас предложишь ему в рану натолкать тертого папоротника…

- Нет! Магия, прямо как у Адель.

- Действительно? – Джеремус развернулся к магессе, что вновь хлопотала над казначеем. Кажется, он скоро может прийти в себя.

- Ну не как у меня – девушка хихикнула, но если рана «чистая», то пусть он попробует.

- Так, любопытно. А пациент не против?

Молодой парень залпом отхлебнул половину бурдюка:

- Теперь нет!

Джеремус внимательно наблюдал за манипуляциями Хелдора, нахмурившись. После этого стражник, ошалело рассматривая свой чуть красноватый шрам, удалился.

- Полезно, можно быстро остановить кровь – покивал Джеремус – только отложи это для более отчаянных случаев, а то если ты сейчас начнешь всех так лечить, то либо у тебя от руки ничего не останется, либо… Ну, словом, ни к чему.

- А я бы и по-настоящему, как ты научился бы лечить.

- Слушай, у нас ведь главное не навреди… Книг у меня с собой нет. Так что ты наблюдай, и не делай, что не просят, хорошо? Хилия – окликнул он русоволосую девушку – принимай помощника.