Пока в карете царила тишина, Денис вернулся к созерцанию видов за окном. Не то чтобы это доставляло дискомфорт или раздражало, но определенно вызывало некоторые вопросы. «Неужели так выглядит его способ уйти от разговора, или он действительно увлечен этими однообразными мрачными пейзажами? Все те же поля, грязь и серость».

Краем глаза молодой человек заметил движения Вероники. Она с немым вопросом взглянула на горизонт, потом бросила взгляд на него, затем опять в окно. И все это время так недоверчиво и с таким сомнением хмурилась, что без смеха на это действо глядеть было ну просто невозможно. Тем более что он был не из тех, кто стал бы сдерживаться.

– Ха-ха-ха, что ты там высматриваешь?

Девушка даже опешила от такого вопроса. «Вообще-то это были мои слова», – пронеслось в голове. Впрочем, выражение лица у нее было соответствующее.

– Не тебе об этом спрашивать, сам всю дорогу к Рогову и даже сейчас что-то высматриваешь. Просто стало любопытно.

– Ты чуть-чуть ошибаешься в выражениях. Я не высматриваю, а вижу. Вот ты ничего не видишь, только высматриваешь.

– Что за софистика, – скривилась в гримасе Вероника.

– Тогда скажи, что ты видишь?

– Поля, немного дальше – деревенские дома. С той стороны лес, перед ним овраг. Небо пасмурное, закат, – без энтузиазма перечислила Вероника. Ей определенно не нравилось находиться в позиции глупенькой студентки перед профессором. Особенно учитывая, что роль профессора взял на себя это человек.

– Не знаю, как так выходит, но этот гад каждый раз оказывается прав. С другой стороны, это что-то вроде нашего менталитета, поэтому неудивительно, – пробормотал про себя молодой человек. – Когда-то Рогов спросил у меня то же самое. И знаешь, что мы с тобой пропустили? – похоже, Денис получал искреннее удовольствие, задавая вопросы и самостоятельно отвечая на них. – Это не маленькая деталь, но мы постоянно упускаем ее из виду. Верно, я о крестьянах. Не то, чтобы мне действительно было интересно наблюдать за ними, но это помогает в понимании текущей ситуации. Удобно воспринимать их существование как должное, не правда ли? Но именно от этих людей будет зависеть судьба революции.

Веронике было нечего сказать. Конечно, крестьяне попадали в ее поле зрения, но каким-то странным образом она сочла их ненужными упоминания. Жестоко и несправедливо, но, похоже, это была позиция истинной дворянки.

– Вот еще интересное наблюдение: понятно, что с родом Гордеевых покончено, но ты ни слова не спросила о том, что станет с вашими людьми. Заранее отвечу, Юрий Макарович перед смертью был вынужден дать им всем вольную и даже отпустить с наделами. Рогов, как видишь, довольно предусмотрителен, – Денис закончил в несколько снисходительной манере.

После этих слов девушка совсем смешалась. Она почувствовала смущение, ей захотелось что-нибудь возразить, но в конечном счете стоящих опровержений у нее так и не нашлось.

Так уж вышло, что Вероника считала себя передовой дворянкой. Она неплохо управлялась с поместьем в отсутствие отца, втайне выписывала книги новейших авторов из-за границы и имела даже некоторое представление о плачевном состоянии своей родины. Про себя она критиковала нынешнего царя и консервативные круги дворян, к которым, кроме прочих, относился и ее отец. Но сейчас, весь этот день, разве не вела она себя точно так же? Подобно тем, о ком в заграничных книжках писали «закостеневшие верхи». Обличить себя перед собой таким образом было стыдно. Словно всех предыдущих унижений дня было недостаточно, ей пришлось столкнуться и с этим.

На какое-то время в карете снова стало тихо. Девушка копалась в своих мыслях, будто это не от них она так старалась убежать еще в начале поездки.

– Поэтому в том поместье совсем не было прислуги? – внезапно спросила Вероника.

Между прочим, молчание в карете тянулось уже где-то четверть часа, если не больше, а потому ее слова казались странно вырванными из контекста. Впрочем, Денис сразу понял, о чем говорила девушка:

– Он использует только наемный труд. Прислуге не нужно быть в поместье все время. В Феевке ты тоже не увидишь много слуг.

– Вот как… Я начинаю понимать.

Казалось, Вероника говорила сама с собой. Смешно. Когда-то она верила, что встретит любые изменения с высоко поднятой головой. Теперь же, на пороге долгожданных перемен, оказалось, что все ее силы были брошены лишь на то, чтобы сохранить эту голову на плечах.

Оставшуюся дорогу они ехали во все той же заглушаемой мыслями тишине.

К поместью подъехали, когда в небе уже давно правила глухая ночь. Первым, что ощутила Вероника, выйдя на парадный двор, был сладковато-кислый аромат залежавшихся яблок. Он неспешно поднимался от земли, чтобы надолго зависнуть в прохладном осеннем воздухе. Где-то вдалеке слышалось карканье ворон. Было туманно и как-то жутко.

Девушка не особенно всматривалась в окрестности. Она чувствовала себя подавленной и уставшей. Денис же уже успел расплатиться с кучером и теперь небрежно игрался с серебряной монетой, перекатывая ее между пальцами, словно какой-то фокусник-шарлатан. В таком настроении они приблизились к зданию.

И вот, в момент, когда молодые люди уже поднялись на крыльцо, двери неожиданно с шумом распахнулись, чудом не задев их. «Ну, второй раз меня этим уже как-то не удивишь», – с опозданием подумала Вероника.

– Пришли!

На пороге их встречала девушка с ослепительной улыбкой.

– Ой, вот и вы. Приятно познакомиться! Меня зовут Альбина Егоровна Карпова, но вы можете называть меня просто Аля. У вас же пока имя Вероника, да? Ну ничего. Я помогу выбрать новое. Меня, например, раньше звали Алина. Удобно придумано с Алей, правда? Считайте, и не меняла ничего. Ой, что это я. Заходите скорее, вы же с дороги.

Девушка говорила с большой радостью и волнением, смущая при этом на время ушедшую в себя Веронику. Словно суетливая белочка, она приблизилась, резко обхватила своей маленькой ладошкой ее руку и уверенно провела в светлую прихожую поместья.

– Ой! – каждый раз произнося свои «ой», она прикрывала рот ладонью, совсем как это делают дети. – Вы босиком! Как же так! Подождите, я принесу совсем новые туфельки. Секундочку, секундочку.

Снова засуетившись, Альбина скрылась, убежав куда-то в левый коридор. Послышались шум и возня, а после девушка вернулась с парой нежно-розовых домашних туфель.

Вообще, Альбина была очень занятной фигурой. От нее ото всей исходил какой-то странный дух активной деятельности. Будто каждую секунду ее глаза куда-то смотрели, руки что-то делали, а ноги куда-то шли. Это была девушка лет двадцати – двадцати пяти на вид, с двумя очаровательными косичками такого насыщенного светлого оттенка, который обыкновенно приобретает пшеница в самые последние дни сбора урожая.

На лице ее мелькали едва заметные веснушки. Одетая в нежно-зеленое легкое домашнее платье, она вызывала такое странное ностальгическое чувство по лету, которое сложно было бы передать словами. Словно какой-то лучик солнца потерялся и светил сейчас в этой прихожей, хотя на дворе стояла глубокая ночь.

– Пойдемте в столовую, ужин сейчас накроют. Затем я покажу поместье. Ой, сейчас же ночь, тогда лучше завтра утром. Да, точно. Здесь направо, коридор и столовая. Вы же знаете, что столовая – самое главное? Командир тоже так говорит, хотя он мало что понимает.

Девушка стремительно вела Веронику по поместью, при этом постоянно оборачиваясь и проверяя реакцию новой знакомой. Может быть, она ожидала, что та поддержит ее непрерывный разговор, но вставить даже единственное слово в этот стремительный поток фраз было натурально невозможно. Тем более для кого-то настолько сбитого с толку, как Вероника. Так и дошли до большого светлого помещения с длинным столом посередине – очевидно, столовой.

– Альбина, ничего другого я от тебя и не ожидал. Ну да и ладно, тут ничего не поделаешь. Скажи лучше, где папиросы? – послышался откуда-то сзади голос Дениса.