«В нём есть некое странное совершенство, и при этом невообразимая чуждость», — подумала Ольга. Андрей, перекинув из-за спины карабин, безуспешно пытался дослать патрон. Затвор намертво примёрз, и он только бессильно ругался вполголоса.

— Перестань, — взяла его за локоть Ольга, — если выстрелишь, оно точно нападёт.

Ей не было страшно, между ней и паникой надёжно стояла внутренняя пустота. Существо между тем сделало несколько шагов вперёд, оказавшись совсем рядом. Моторика его движений была странной, не похожей ни на что, виденное до сих пор Ольгой. Люди застыли, почти не дыша, но, кажется, мантису не было до них дела. Он прошествовал мимо, громко цокая по каменному полу, и, не без труда втиснувшись в дверной проём, удалился в темноту коридора.

— Надо же, — голос Андрея из-под шлема доносился глухо, — я даже штаны не намочил. Горжусь собой. Интересно, почему тот на нас напал, а этот — нет?

— Возможно потому, что в того стреляли, а в этого нет? — предположила Анна.

— Может быть, — не стал спорить Андрей. — Или это был сумасшедший мантис. Или сумасшедший мантис был тот. Давайте оттащим эти светильники и завязываем с прогулками.

Если бы не пустота внутри, Ольга, наверное, гордилась бы сделанным — в большом, выкрашенном казённой зелёной краской бункере под яркими лампами стояли рядами ящики с землёй. Вдоль них ходили с лейками школьники Анны Абрамовны. Цикл вегетации картофеля около четырёх месяцев, и многие понимали, что, если ничего не изменится, то урожая они не дождутся, а если изменится — то он, возможно, будет не нужен. И, тем не менее, сам факт того, что у них теперь есть свой огород, положительно повлиял на моральную обстановку в Убежище. Люди приходили просто посмотреть на грядки. До первых всходов было ещё дней двадцать, и смотреть пока было не на что — но приходили всё равно. Здесь было, по крайней мере, светло. Свет солнечного спектра, в отличие от тусклого освещения остальных помещений, радовал глаз.

Не объявляя, во избежание возможного разочарования при неудаче, подготовили пробный пуск Установки. Матвеев бродил серый от усталости, перекладывал стопки исписанных мелким аккуратным почерком листов, крутил ручку арифмометра… В конце концов признался:

— Я уверен, что Установка сработает, но не могу рассчитать, куда откроется проход. Мне не хватает данных.

— Предположения есть? — спросил озабоченно Палыч.

— Проход наведётся на один из реперов, таких же, как тот, что в основании Установки. Это фундаментальный принцип — мы, накачивая энергией, возбуждаем репер и, плавно меняя частоту, ловим резонанс. Как только этот резонанс возникает, мы подаём импульс, и…

— Это всё очень интересно, — перебил его Куратор, — но от чего зависит, куда откроется проход?

— Я непонятно объясняю? — устало спросил Матвеев. — От того, какой из рассеянных по Мультиверсуму реперов войдёт в резонанс с нашим. Если ваш допуск позволяет, то вы должны быть в курсе, что с начала года мы провели сотни промежуточных пусков, без финального импульса.

— Я знаю, — кивнул Куратор, — вы искали резонансы с несколькими реперами, найденными на территории СССР, и совершили экспериментальный прокол в Уймонскую долину.

— Именно, — подтвердил учёный, — фиксация ответного резонанса дала возможность построить приблизительную частотную сетку и сделать выводы о достижимости резонанса с реперами других срезов Мультиверсума. Но сейчас эта сетка никуда не годится, потому что мы не в материнском срезе.

— И как мы поступим? — спросил Палыч.

— Будем гонять Установку, фиксируя резонансы. Потом, получив «слепую» частотную сетку, будем делать проколы наугад.

— И как долго?

— Пока куда-то не попадём, — пожал плечами Матвеев.

— Так не будем терять времени, — сердито сказал Куратор. — И вы помните — первым в проход отправится товарищ Курценко.

— Первым в проход отправится приборный модуль, — ответил учёный. — И это не обсуждается.

— Ольга Павловна, — тихо, чтобы не мешать начальству препираться, позвал её в коридор Мигель. — Можно вас на минутку?

Ольга прекрасно понимала, что делать ей возле Установки нечего. Так что без возражений отправилась за юным мэнээсом, имевшим чрезвычайно загадочный вид.

В коридоре, к её удивлению, стояли Анна, Андрей и Лизавета Львовна. Трудно было предположить, какой у них мог быть общий интерес.

— Мы тут придумали… — начал было Мигель, но его перебила биолог.

— Мне нужны ещё препараты телесных жидкостей мантиса, — сказала она. — Большая часть имеющихся ушла на эксперименты.

— И мы придумали, как его поймать! — снова встрял испанец.

— Вы уверены? — засомневалась Ольга. — Эти твари опасны.

— Оленька, — проникновенно сказала Лизавета, — мне очень-очень нужны эти препараты. Всем нам нужны. Ты просто не представляешь себе, что это за вещество! Это не просто открытие — это прорыв, равного которому не было! По сравнению с ним изобретение пенициллина — мелкий, не заслуживающий упоминания эпизод.

— А я вам зачем?

— Тебя Палыч послушает. Инженерная группа готова построить ловушку, но нужна санкция директора, потому что материалы — металл, тросы и так далее. Ну и энергия на тепловую приманку.

— Тепловую?

— Мы тут прикинули, — сказал неугомонный Мигель, — что этих существ привлекает тепло. Вы не в курсе просто, Ольга Павловна, техники не доводят до общего сведения, но они уже поломали все венткороба, которые были из железа. Остались те, что относятся к системе бомбоубежища, они бетонные. Для вентиляции хватает, но дело не в этом — мантисы явно идут на тёплый воздух! И если мы вытащим наружу какой-нибудь нагреватель, то…

— Идея понятна, — кивнула Ольга, — но вы уверены, что эта шутка не вырвется и не пойдёт, обиженная, крушить всё Убежище?

— Мы это продумали! Инженеры изучили тележку со следами от лап мантиса, прикинули силу удара и готовы построить ловушку, которая ему не по зубам! То есть не по лапам, или что там у него…

— Хорошо, я поговорю с Палычем, — согласилась Ольга, — но при одном условии.

— Каком? — спросил стоявший до тех пор молча Андрей.

— Я пойду с вами.

Ольгу мучило бездействие — ей казалось, что ледяная пустота внутри начинает расти, пожирая то немногое, что от неё осталось. Рутина кое-как налаженной жизни в Убежище не давала облегчения — скученные на относительно небольшом пространстве люди не знали, чем себя занять, и за осмысленную деятельность образовалась серьёзная внутренняя конкуренция. (За уборку, готовку, стирку и мытьё туалетов её почему-то не было.)

Палыч выслушал Ольгу и неожиданно согласился, хотя ей самой это предприятие казалось сущей авантюрой.

— И никаких этих, как их… мантисов во внутренних помещениях! Держите во внешнем периметре! — строго велел он, но распоряжение на выделение материалов подписал.

Конструкция оказалась похожа на высокотехнологичную мышеловку, способную удержать некрупного, но очень сердитого слона. Она устанавливалась в злополучном коридоре к складу и перекрывала его полностью, захлопываясь на стальной засов толщиной с ногу. Из мастерской протащить массивное сооружение не получилось, так что его пришлось собирать уже на месте, по набросанной от руки на листочке схеме.

Андрей с Мигелем поднимали тяжёлые стальные детали, Ольга вставляла в нужные отверстия болты, а Анна страховала их с двустволкой десятого калибра в руках.

— У карабина механизм сложный, на морозе может не сработать, — пояснила она. — А в курковке и замёрзнуть нечему. Я даже смазку из бойков промыла керосином, чтобы не залипли. Это Вазгена ружьё, он охотой увлекается, но патроны я сама снарядила, пули отлила с сердечником, как у противотанкового ружья. Это он ещё не знает, что я чоки со стволов отпилила, его удар хватит, наверное. Не ходить ему больше с этим ружьём на утку…

На серебристый скафандр Анны были наскоро пришиты на грудь маленькие кармашки. Там, как газыри на национальном грузинском костюме, блестели латунные донышки ружейных гильз.