– Прошу простить, – глянув на печать и даже не переменившись в лице, снова повторил стражник. – Не велено. Ради вашей же сохранности, юная ллейна.

Даже в обращении не ошибся! Камилла уже поэтому не стала ругаться сразу.

– В чём причина? – вдохнув, выдохнув и снова вдохнув, спросила она.

– Внутри может быть опасно, – так же просто, как сообщал бы о погоде, отозвался стражник. – Ллей Корнелиус не велел.

– Тогда позовите ллея Корнелиуса сюда, – ничему не удивляясь, устало предложила Камилла. – Дело королевской важности.

– Он в городе, – не поддался стражник. – Вернётся к ночи и сам решит, как поступить. А гостям не положено. Опасно…

Когда-нибудь терпение заканчивается даже у самых безропотных. Дочь Рыжего барона продержалась непривычно долго, но безропотностью не страдала, и терпение её закончилось чуть раньше.

– Я – не гостья! – взорвалась Камилла. Кровь вскипела, словно по жилам жидкий огонь растёкся. Даже жарко стало. – Я – хозяйка этого замка, светлая ллейна Камилла Эйросская! Дочь Золтана Эйросского и внучка светлого ллея Тадеуша Эйросского! И это я решу, как поступить в собственном… доме! Ведите к управляющему, если ллей Корнелиус загулял на ночь глядя, но на пороге держать не смейте! Слышите меня?! Не смейте!

Неизвестно, насколько хорошо услышали её оторопевшие стражники, но тут из внутреннего двора замка раздались крики, вопли и проклятия вперемешку с жалобными стонами. Изнутри пахнуло жаром, словно из жерла вулкана – и стражники буквально рухнули на пол, прикрывая головы щитами.

– Ложись!!!

Камилла не успела бы. Даже испугаться – и то не смогла бы. Лошади за спиной испуганно заржали, возница спустил нехорошее слово, вскрикнули увидавшие через оконце пэра Эдна и мэма Софур – а Камилла словно к тверди прикипела.

Из замковых ворот вырвался огненный смерч, лизнув копотью по стенам, взревел, будто живой, и яростно обрушился на единственную преграду к полной свободе.

Камилла только и успела, что вздохнуть от испуга. Вдох получился неожиданно долгим – словно огненный поток, накрывший её с головой, стремительно втянулся через нос и губы, оставляя вместо нестерпимого жара снаружи приятное тепло внутри. Оранжевое марево вокруг наконец рассеялось, и Камилла медленно выдохнула. Из носа вырвались тонкие струйки белого пара.

У ворот поднимались на ноги ошарашенные стражники, а далеко за воротами выглядывали напуганные, но уже заинтересовавшиеся дворовые.

– Погасила, – хрипло и испуганно просипел возница. – Прямо впитала в себя…

– Не берёт, – прошептал один из стражников, расширенными глазами глядя на Камиллу. – Огонь её не берёт…

Огненный смерч и впрямь погас, словно она потушила его так же, как задувают свечу неосторожным дыханием. Дочь Золтана Эйросского стряхнула с пальцев призрачные огоньки и втянула носом вечерний воздух, пахнущий теперь костром.

– Э-элементаль, – откашлявшись, пояснил стражник. – Огненный дух. В последнее время у нас… случается. Ллей Корнелиус говорит, это из-за болезни светлого ллея Тадеуша… то и дело пожары в замке…

– Именно поэтому я здесь, – ничего не понимая и не собираясь этого делать прямо сейчас, важно кивнула Камилла. – Проводите меня к моему деду, ллею Тадеушу. Да поживее, пока нас снова не накрыло. В другой раз я вас, глядишь, не выручу.

Развернулась и забралась обратно в карету, не глядя на изумлённых спутников. Едва ли кто-либо не понимал произошедшего тут больше, чем она, но какой толк от подобных признаний?

Стражники поспешно отступили в стороны, позволяя экипажу вкатиться по горячим плитам во внутренний двор. Карета проехала мимо рабочих строений вдоль каменной галереи и наконец остановилась у чёрного, пожжённого огнём цветника у главного входа.

– Ой, – заволновалась мэма Софур, выглядывая в оконце.

Экипаж медленно окружали дворовые, рассматривая прибывших со стороны. Кучер в этот раз спрыгнул наземь, распахнул дверцу кареты настежь – какой-никакой признак уважения перед местными. Камилла выглянула наружу, осмотрелась с подножки кареты и нахмурилась.

– Добро пожаловать домой, дорогая Камилла, – невнятно пробормотала она, ступая на каменные плиты родового замка.

Пэра Нильса в замке хорошо знали. А старый учитель прекрасно знал замок: по дороге к дальнему крылу он успел и переговорить со знакомыми слугами, и даже распорядиться о покоях. Управляющего тут не оказалось: нововведения королевского регента привели и к сокращению дворовых. Зато старшая горничная, Мартина, мигом распорядилась о комнатах, и она же повела их в западное крыло.

– Ллей Корнелиус будет зол, ох, как зол, – встревоженно пыхтела Мартина, ведя их долгими коридорами вглубь замка. – Никого не велено пускать, покуда он из города не вернётся! И в его отсутствие чтоб ни живая душа порог не пересекала! Да только как же тут… дочь нашего бедового Золтана… ох ты ж мне… вот так новость-то…

– Светлого ллея Золтана, – поправил пэр Нильс, тотчас поскользнувшись на грязном полу.

Не только под ногами, но и на стенах и потолке оказалось довольно копоти и сажи, так что Камилла подобрала юбки, с удивлением оглядываясь вокруг, а мэма Софур то и дело фыркала, оскальзываясь и посылая невнятные проклятия в разных направлениях. По лицу чопорной пэры Эдны прочесть ничего не получалось, но Камилле показалось, что камеристка ошарашена, и это мягко сказано. Что уж говорить, если даже ей, привыкшей к липким полам да обгаженным мухами стенам, сделалось неприятно.

– Отчего грязи столько? – не вытерпела наследница Эйросского замка, когда с потолка медленно и печально слетело чёрное кружево. – Всех слуг паралич разбил?

– Ишь ты, – обернулась Мартина, даже сбавив шаг, но тут же с оханьем отскочила, когда сзади на пятку ей наступила мэма Софур. Уважительный вес няньки не каждый мужчина выдерживал, а уж сухонькую горничную едва в пол не впечатало. – Мало нас, ллейна Камилла! Регент велел все расходы сократить, чтоб, значит, доход замка увеличить. Налоги приподнял, потому как много лет не поднимались, а работать-то и не даёт. А уж светлый ллей Тадеуш, да исцелит Отец его душу, старается в последнее время, как может: пожарами всё западное крыло пожрал. Оттого и комнаты вам в восточном приготовят: там и уютнее, и обстановку наш добрый хозяин ещё не спалил.

– Давно это у него? – полюбопытствовала Камилла, оставив причитания без отклика. – Безумие да смерчи огненные?

– Безумие уж почти с год, – подсчитала старшая горничная. – А огонь вот уже третий месяц. Как с цепи сорвался светлый ллей Тадеуш! Поначалу-то безобидно начиналось: то простыни подпалит, то ставни полыхнут. Но чем дальше, тем тяжелее – остатки разума-то теряет, а с ними и подчинение огня смертоносного. С ним только ллей Корнелиус и совладать может. Оттого и не пускают к хозяину без ведома королевского регента: опасно.

Мартина свернула в ярко освещённый коридор с весёлыми факелами да фонарями на залитых копотью стенах, торопливо подошла к тяжёлым дверям, обитым железом. Огонь здесь горел и впрямь ярко. Камилла пригляделась: пылали даже те светильники, в которых вовсе не осталось масла.

– Двери отоприте, – обратилась к двум стражникам Мартина. – Прибыла внучка хозяина!

– Ллей Корнелиус не велел, – нерешительно глянув на прибывших, отозвался один из них. – Светлый ллей Тадеуш нынче сильно нездоров.

– Отпирайте, – подала голос Камилла, выступая вперёд и доставая заветное письмецо с королевской печатью. – Я – хозяйка этого замка! – громко, в звенящей тишине, выпалила она, чувствуя, как щёки полыхают от собственной дерзости. – Выбор ваш: или завтра же пожалуете прочь с охранной службы, или слушаете здравый смысл и пускаете меня к деду!

На счастье, эти двое оказались не столь умны да надёжны, как охрана у ворот. А может, и впрямь стоять на страже в подкопченных доспехах надоело. Воздух в западном крыле прогрелся до невозможности, так что стражники, верно, радовались хоть какому-то движению.