— Прекрасный вечер, леди! — с задорной улыбкой подошел граф Пауло и потянулся целовать руку Бьянке, от чего та на секунду скривила лицо.

— О, вы правы, но не был бы он еще лучше, если бы его своим присутствием не обращали некоторые господа? — холодно улыбнувшись, ответила она.

— Вы как всегда до прекрасного холодны, моя леди! Позвольте стать вашим первым партнером на танец, а лучше партнером на это вечер. — отвесил Пауло поклон и протянул руку.

— Сожалею, но у меня уже есть с кем провести бал. — ответила Бьянка и взяла меня под руку.

— Ох, действительно жаль! Не могли бы вы представить мне сего господина?

— Мой сопровождающий, Адамски Зет. — коротко представила меня Бьянка, и в соответствии я сделал короткий кивок головой в знак знакомства. Я осмотрел Пауло, а в мою голову дары добродушно принялись посылать картинки расправы над ним. Тут и там вспыхивали и исчезали сцены ломания шеи, испепеления его вычурного костюма и перерезания глотки кинжалом. С трудом удалось подавить желание убить его, но огонек злобы всё еще остался в глазах, посмотрев в которые, граф Пауло скривился и, попрощавшись, покинул нас.

— У тебя кровь, Зет. — шепотом сказала Бьянка.

— И правда. — ответил я, заметив, как со сжатого кулака скатываются капельки алой жидкости. Я достал платок и вытер кровь. — Надо было избавиться от ублюдка еще после нападения. Подойдет еще раз, и я всажу ему кинжал под ребра.

— Ты еще и оружие протащил?! — удивленно спросила она.

— Как будто я мог прийти сюда без него.

— Следовало догадаться, что ты так сделаешь. — вздохнув, ответила Бьянка.

— Придется танцевать?

— Да, ты же умеешь?

— Нет. — ответил я, и Бьянка опять вздохнула.

— Ладно, я поведу и буду подсказывать.

Последние гости должны были прибыть с минуты на минуту, а я стал осматривать зал. Картина сильно не изменилась с того момента, как мы зашли. Все заинтересованные уже пообщались с Бьянкой и лишь изредка пускали взгляды украдкой.

Раз, два… четыре. Столько официантов излишне внимательно наблюдали за мной и Бьянкой уже некоторое время. Иногда, проходя мимо друг друга, их губы шевелились, и они продолжали отыгрывать роль работников зала дальше.

— Слушай и не оборачивайся. Двое у колонны в углу справа, один выходит с подносом из зала, и еще один сейчас крутится в центре зала. — тихо сказал я Бьянке.

— И что с ними?

— Ты же говорила сказать тебе, когда в следующий раз на тебя захотят напасть. — пожав плечами, ответил я. А Бьянка удивленно уставилась на меня. — Они уже минут десять с нас глаз не спускают.

— Что делать будем? — сказала она и немного сильнее сжала мою руку.

— Сейчас ничего.

— Поняла.

Последние гости в лице директора и преподавателей зашли в зал, а оркестр прекратил играть. Директор Рубии Орфен прошел в центр, взял бокал и обратил на себя внимание всех присутствующих, постучав по нему небольшой вилкой.

— Дамы и господа, учащиеся академии Рубия, благодарю вас, что собрались сегодня этим изумительным вечером! Вы все хорошо потрудились и с успехом закончили первый семестр, однако дальше будет еще сложнее. Потому желаю вам сегодня хорошо отдохнуть, расслабиться и повеселиться! За сим, объявляю бал открытым! — директор закончил речь, и оркестр принялся играть мелодию для танцев.

В зале сразу началась возня, парни принялись приглашать леди на танец. К Бьянке тут же выстроилась очередь из кавалеров, предложения которых она методично отвергала, ссылаясь на своего сопровождающего, то есть меня. Наконец желающие пригласить её закончились, и мы тоже принялись танцевать. Изредка я поглядывал на другие пары, запоминая движения, в итоге танец не стал для меня проблемой.

— Не могла как-нибудь повежливее отказывать?

— Зачем?

— Теперь все отвергнутые желают моей смерти, мисс «ледяной цветок сегодняшнего бала».

— Как будто они смогут тебе навредить, и что это за прозвище?

— Навредить — нет, а вот головной боли прибавится. — ответил я, переставляя ноги в ритм музыки, и повел Бьянку в танце дальше. — А прозвище тебе здесь недавно придумали, не слышала?

— Нет. И кстати, ты же говорил, что танцевать не умеешь? — подняла она голову вверх и посмотрела на меня.

— Просто запомнил движения других.

— Ага, значит опять твоя невероятная память.

— Именно.

Пары медленно ходили по кругу кружась в незамысловатом танце. Платья дам развивались, становясь похожими на большие лилии. И среди них выделялась одна. Её белоснежные волосы с одной лишь темной прядью мелькали то тут то там, а рядом с ней будто тень легко и изящно двигался высокий парень, что изредка осматривал округу своими бездонными серыми глазами из-под пепельных волос. А музыка постепенно стихала.

«Кап-кап-кап» — с корявого каменного потолка медленно и методично срывались капли на пол и издавали характерный звук. Будто захваченное этим звуком мерзкое существо так же ритмично всё продолжало приносить извинения: «П-простите, простите, я раскаиваюсь, простите…»

Никто не давал твари ни еды, ни воды, её голосовые связки и рот ссыхался и трескался каждый раз, как она повторяла «простите», но тут же восстанавливались.

— П-перед кем ты постоянно извиняешься? — спросил тонкий детский голосок откуда-то из темноты из другой камеры. Но тварь не ответила. Быть может, она и хотела, но уже просто не слышала. Сломленный разум выкинул её из реальности, и она больше не осознавала, что происходит. Пытки давно уже стали рутиной, как и смерти, боли существо уже не чувствовало.

Единственное, что всё еще заставляло его продолжать жить — странная уверенность. Уверенность в том, что оно совершило непоправимое, и никакие пытки, а уж тем более простая смерть не исправить сделанного. Существо думало, что должно страдать дольше, должно молиться и просить прощения еще больше.

— Знаешь, моя м-мама говорила, что всё, что у нас есть — по воле богов на небе. П-папа и мама всегда так трудились, чтобы жить правильно, всегда благодарили их за жизнь…. «Всхлип» — тоненький голосок стал прерываться частым и нервным дыханием от слёз. — Н-но почему тогда они не помогли?! Когда маму з-забрали, когда папу убили?! ПОЧЕМУ?!! Хватит! Не молись им! Не говори «прости»!!! — детский голос наполнился такой злобой, что у взрослых встретишь не часто.

Тварь на мгновение будто вышла из забвения и повернула голову в сторону голоса. Она немного приоткрыла рот, будто пытаясь что-то сказать. Но тут послышались шаги, и тварь продолжила свою молитву.

— Т-ты что правда не слышишь? Они не помогут… Не простят. Я-я знаю, ты не виновата. П-пожалуйста, когда меня тоже не станет, выйди отсюда и спроси, почему они делают с нами такое… — маленький голосок затих и не проронил больше ни слова, до тех пор, пока не прозвучал звон цепей.

Послышалось несколько мужских голосов, начали раздаваться странные звуки. А детский голос разразился криком, что резал уши и заставлял сердце сжиматься и лопаться. Цепи звенели пуще прежнего, и истошный крик продолжался еще пару минут, пока в один миг резко не затих.

Не осталось того, кто мог обратиться бы к твари. Она повернула голову в сторону камеры маленькой девочки, что притащили сюда пару недель назад. Оттуда к тощей и белой руке, что не видела солнца уже больше года, протянулся линией ручеек темной алой крови.

Что-то изменилось в сознании существа. Оно больше не молило. Оно забыло слово «прости».

* * *

Мелодия сменилась, и танцующих пар в зале стало меньше. Нам пришлось танцевать первый раз, ведь того требуют манеры, а вот все следующие танцы уже необязательны.

К Бьянке опять стали подходить люди ради истинной цели сегодняшнего бала — заведения новых знакомств, а с кем же стоит завести связи в этот день, как не с герцогской дочерью.

— Леди Бьянка, могу ли поинтересоваться, чем ныне занимается ваш отец, герцог Рассел? — спросила одна из окруживших Бьянку дам.