Нет, не всё.

Теперь, когда звон в ушах постепенно проходил, возвращались и звуки. Капала вода из разбитого аквариума, стонали раненые, Джанфранко перезаряжал «магнум», громко хлопнули двери в зал, отрезая выгнанную Джоном толпу от тех, кто остался внутри.

Знакомые тяжёлые шаги по мраморным плитам. Хруст стекла под толстыми подошвами.

Диана непроизвольно сжалась, и лорд Энтони неожиданно повернулся к ней, рассматривая дочь невозможно пронзительным, почти пугающим взглядом. Потянувшись, лорд Ллойд привлёк её к себе и поцеловал в лоб. Царапнули кожу сухие губы.

— Оставайся здесь, — велел коротко.

Диана поражённо смотрела, как отец, морщась, разгибается, поднимаясь по весь рост. Отряхивает пыль и осколки со штанин и лишь затем, подняв голову, шагает мимо спасительного стола прочь, в зал.

Снова шаги — лёгкие, неторопливые. Вот в кого у Джона такая летящая

походка…

Диана осторожно высунулась из-за стола, оглядывая разорённый ресторан. Мебель была перевёрнута и снесена в стороны, образовав проходы для бежавших к выходу людей. В завалах оставалось всего несколько человек — судя по стонам, все живы, хотя и ранены. Стеклянную стену бара разнесли напрочь, но там всё ещё шевелилась жизнь. Брызги крови на барной стойке, опрокинутые стулья…

Диана поискала взглядом Луиса и второго телохранителя Медичи, не нашла, зато увидела Эвелин. Невестка сидела прямо на полу, плечом к плечу с Джоном, и кожа мага-стихийника покрылась морозным узором. Эвелин напряжённо смотрела в зал, кое-где скованный льдом, и Диана внезапно позавидовала брату. Эвелин была не просто женой Джона, но верным другом и напарником. Таких женщин, без раздумий бросавшихся на защиту супруга, не так уж много. Брату повезло…

— Диана, — к ней за столик скользнул Джанфранко, крепко сжал плечо, — как

ты?..

Диана отстранённо кивнула, снова выглядывая из-за столешницы.

— Ты ранена, — не сдавался итальянец, и Диана лишь теперь удивлённо глянула на собственную белоснежную блузку, из-под которой стекали красные струйки, украшая плечо завораживающим кровавым кружевом.

И тотчас отвернулась, потому что происходящее в зале показалось куда важнее обожжённого болью плеча.

— Как же ты решился, Флорес?

— Я не собирался нападать, увидев тебя, — ответил знакомый голос на ломаном английском. — Мы ждали только телохранителей Медичи. Мы бы убили итальянцев.

Нас больше. Долго следили. Много денег раздали. Нас пустили. Хотел сделать громко, ярко. Медичи был не жилец. Не ожидали тебя и этих… А потом я увидел Дину. Моя дочь. Я воспитал, не ты. Я подумал, это мой шанс. Избавиться от тебя навсегда. Приказал Энрике покончить с тобой. Потом с остальными. И тогда Дина только моя.

Mi hija…*

(*Моя доченька… — исп.)

Диана медленно поднялась на ноги, не обращая внимания на вскинувшегося Джанфранко. Итальянцу не оставалось ничего другого, как подняться тоже. Следом, словно по команде, осторожно распрямились Джон с Эвелин. Детектив-ментал ист цепко оглядывал разорённый зал, но мексиканские убийцы, если и оставались в живых, теперь притаились.

Сеньор Фидель Флорес мало изменился за пролетевшие десять лет. Седины в густых волосах прибавилось, равно как и лишнего веса, но дорогой светлый костюм сидел на нём, как влитой. Неудивительно, что отчим затерялся среди разряженных гостей: у дальних столиков, за декорациями ресторана, он ничем не выделялся от посетителей.

— Mi hija, — позвал сеньор Флорес, зацепившись за неё взглядом, — как же ты выросла… совсем красивая стала… Пойдём домой, nino…

А Диана вдруг поняла, что совершенно не боится. Ни этого абсолютно чужого человека, притворявшегося её отцом восемнадцать лет, ни мексиканского синдиката, ни пуль, ни угроз. Удивительное чувство, когда за спиной семья. И дело не в помощи и даже не в защите: одно лишь знание, что она теперь не одна, придавало сил.

— Совсем как Sofia, — так же бездумно проронил сеньор Фидель Флорес, всё ещё глядя на Диану. — В первый раз я взял её силой… Я верил, что Дина — моя дочь.

А потом девочка стала видеть и пересказывать чужие мысли. Воспоминания. Ох, как же я был зол!.. А потом мне стало весело. Я украл у тебя не только жену, но и дочь, лорд Ллойд!

Каменное лицо лорда Энтони дрогнуло. На безжизненном лице горели только глаза, тёмные и страшные, когда лорд-ментал ист разомкнул губы.

— Сейчас тебе станет совсем весело, — тихо и страшно пообещал Энтони Ллойд. — Возьми нож. А теперь смейся…

Сеньор Флорес послушно подхватил с ближайшего столика разделочный нож, и Диана вздрогнула, тотчас ощутив, как сжимаются пальцы Франко на её плече.

— Диана, отвернись, — глухо посоветовал итальянец. — Прошу…

Она коротко качнула головой, продолжая смотреть.

На то, как беззвучно шевелятся губы лорда Энтони Ллойда. Как сеньор Флорес с размаху всаживает нож себе в живот, одним движением вспарывая его снизу доверху. Как, наконец, хохоча и булькая пошедшей горлом кровью, глава мексиканского синдиката на деревянных ногах проходит на террасу, так и оставив рукоять под рёбрами. Как тянется за ним густой кровавый след. Как, всё ещё веселясь и утробно подвывая, сеньор Флорес делает над собой невероятное усилие, забираясь на парапет. И как, балансируя на краю, выпрямляется, обернувшись всего на миг.

Взгляд его, безумный и мутный, остановился на Диане.

— Иди вперёд…

Не сводя глаз с Дианы, Фидель Флорес послушно шагнул за край.

Раздались приглушённые крики: кто-то из персонала, оказывается, всё ещё находился в баре. Несколько бесконечных секунд, звук влажного удара — и крики с улицы, далёкие и глухие.

Диана медленно прошла в центр зала. Посмотрела в пустое, всё ещё безжизненное лицо лорда Энтони, обернулась на террасу. Мимо промчались Джон с Эвелин, заглянули через парапет.

— Всё, — констатировал детектив. — Насмерть.

— Шестнадцатый этаж, проникающее ранение брюшной полости, внутренности наружу, — упрекнула мужа Эвелин. — Дорогой, на что ты рассчитывал?

— На план Лэнгдона, — уныло констатировал детектив. — Как мы объясним то, что человек, которого мы так бережно вели, бросился с крыши?

— Это не человек, — равнодушно отозвались из зала.

Лорд Энтони отвернулся, словно разом потеряв интерес и к погибшему Флоресу, и к разорённому ресторану. Диана вновь глянула на пустую террасу, откуда уже выходила чета Ллойд, затем присмотрелась к отцу. Верно, хороший судмагэксперт сумел бы отследить магическую ауру на теле самоубийцы, если возьмётся за дело прямо сейчас.

Вот только едва ли старый друг лорда Ллойда, полковник Лэнгдон, даст

делу ход.

— Луис живой! — тем временем раздалось из бара. Эвелин, быстрая, как молния, уже поспела к стонущему Альтьеро. — Джон, я заморозила рану, но нужно вызвать скорую!

— И полицию, — спокойно подсказал дон Медичи, пряча «магнум». — И своих друзей из ФБР.

— Я в порядке, босс, — невнятно расхрабрился Луис из-под барной стойки. — Так, бензобак пробил…

— Смотри, чтобы весь бензин не вьггек, — хмуро предостерёг Джон, оглядывая разрушенный ресторан. Выцепил взглядом дрожащий столик у заблокированного служебного хода и нехорошо сощурился.

Столик взлетел в воздух, явив взгляду детектива дрожащего метрдотеля, и Джон прерывисто выдохнул.

— К вам будут вопросы, — глухо предупредил менталист-телекинетик. — Кому давали «много денег» мексиканские гости, и кто их пустил.

— Второй мёртв, — подала голос из бара Эвелин. — Твой телохранитель, Франко…

Диана взглянула на Джанфранко, но итальянец лишь хмуро кивнул, не сводя глаз с неподвижного лорда Ллойда. Тот следил за Эвелин, выскочившей из бара. Стихийница подбежала к почти разбитой стене льда, в которой, как теперь заметила Диана, по локти застрял раненый Энрике.

— Больше живых мексиканцев не осталось, — сообщил Джон, перебегая из угла в угол и быстро оглядываясь по сторонам. — Только несколько посетителей с лёгкими ранениями… Так что держи этого покрепче, Эва!