Кое-что из вышесказанного беру обратно: признаю, что приближение выше…

Но что оно основано на заблуждении, поскольку не существует ни определенности, ни однородности, ни стабильности, но только различные положения между ними и неопределенностью, разнообразием и неустойчивостью. Не существует химических элементов. Кажется, уже можно принять, что Рамсэй и другие это установили. Химические элементы — всего лишь еще одно разочарование в стремлении к позитиву, воплощенному в определенности, однородности и стабильности. Если бы элементы существовали, невозможно было бы существование науки химии.

12 и 13 ноября 1902 года произошло величайшее выпадение осадков, известное в истории Австралии. 14 ноября «шел дождь из грязи» в Тасмании. События эти приписывали австралийским смерчам, но, по сообщению «Monthly Weather Review» (32-365) на всем пространстве до Филиппин, а также до Гонконга, стоял штиль. Возможно, это явление не было непосредственно связано с еще более обильным выпадением осадков, случившимся в Европе в феврале 1903 года.

Несколько дней Южная Англия подвергалась бомбардировке — откуда-то.

Если вам нужно мнение химика — хотя это всего-навсего мнение химика, — возьмите отчет о заседании Королевского химического общества от 2 апреля 1903 года.

Мистер Э. Д. Клэйтон прочел доклад о субстанции, выпавшей с неба и собранной им. Объяснение «песка Сахары» приложимо по большей части к явлениям в Южной Европе. На больших расстояниях приверженцы устоявшихся мнений ощущают некоторое беспокойство: например, издатель «Monthly Weather Review» говорит о красном дожде, выпавшем в начале 1890 года у побережья Ньюфаундленда: «Будет очень странно, если это окажется песок Сахары». Мистер Клэйтон сообщает, что исследованное им вещество оказалось «просто пылью, принесенной ветром с дорог и полей Уэссекса». Это мнение — типичный представитель всех научных мнений — или богословских, или женских — все в порядке, кроме того, чем можно пренебречь. Не могу придумать ничего милосерднее, поскольку мы будем выглядеть великодушнее, смягчив злобу милосердием, — как предположить, что мистер Клэйтон не слышал об огромном количестве этих осадков, накрывших, например, Канарские острова. Сам я думаю, что в 1903 году мы проходили сквозь остатки пылевого мира, возникшего после некоторого древнего межпланетного диспута и с тех пор висевшего в пространстве облаком красной злобы. Или, как всякое другое предположение, идея о пыли из Уэссекса представляется провинциальной, если взглянуть на нее с высоты.

Думать — значит не быть полностью убежденным, поскольку все мысли относятся только к частному. Мы, метафизики, конечно, хотели бы думать, что мы мыслим о немыслимом.

Касательно мнений, или заключений, должен заметить — поскольку они всегда звучат так авторитетно, что есть мнения других химиков, приводящих в «Nature» (68–54) результаты анализа, где воды и органических веществ оказывается 9,08 процента. Особенно убедительно выглядят сотые доли. Субстанция идентифицирована как песок Сахары.

Количество осадков. В «Nature» (68–65) нам говорят, что они выпали и в Ирландии. Из Сахары, разумеется, поскольку незадолго до 19 февраля в Сахаре имела место пыльная буря — пренебрегая тем, что на огромном пространстве пустыни в любой день где-нибудь да окажется пыльная буря. Однако пока что все выглядит достаточно резонно: пыль пришла из Африки через Канары.

Величайшая трудность, с какой приходится сталкиваться авторитетам, — это другие авторитеты. Когда несокрушимое мнение сталкивается с освященным.

Они объясняют:

В «Nature» от 5 марта 1903 года:

Еще один анализ: 36 процентов органической материи.

Такое расхождение произвело бы дурное впечатление, так что «Nature» (68-109) приводит для него объяснение химика. Он объясняет, что сам анализировал грязевой дождь, а второй анализ относится к осадкам из дождевой воды.

Мы готовы принять извинения высших, хотя лично я задумываюсь, так ли мы прокляты, как встарь, если проявляем терпимость и снисходительность к силам, вынесшим нам приговор, но плата за нашу благовоспитанность и нежелание быть слишком строгими…

«Nature» (68-223):

Опять химик. По его словам, там было 23,49 процента воды и органической материи.

Он идентифицирует эту материю как песок из африканской пустыни — однако за вычетом органической материи.

Но и меня можно «идентифицировать» как песок африканской пустыни, за вычетом всего, что во мне есть, кроме песка.

Почему мы не можем допустить, что с неба выпал песок Сахары, помимо того очевидного возражения, что Сахару обычно описывают как ослепительно-белую, а не красную…

Количество, количество: предположим, смерч мог бы перенести его, но тогда это должен быть не предполагаемый или сомнительный смерчик, а величайший атмосферный катаклизм в земной истории.

«Журнал Королевского метеорологического общества» (30–56):

Вплоть до 27 февраля осадки продолжались в Бельгии, Голландии, Германии и Австрии; в отдельных случаях это был не песок, или что почти вся материя была органической; с судна сообщили об осадках, выпадавших в Атлантическом океане, между Саутгемптоном и Барбадосом. Приводятся расчеты, что только в Англии выпало 10 000000 тонн вещества. Осадки в Швейцарии («Symons’ Meteorological Magazine», март 1903 года). Осадки в России («Bull. Com. Geolog.», 22–48). В Австралии не просто за несколько месяцев до того выпало большое количество этих осадков, но они продолжались все это время («Victorian Naturalist», июнь 1903 года) — в огромном количестве — красная грязь: пятьдесят тонн на квадратную милю.

Уэссекское объяснение.

Или что любое объяснение есть уэссекское объяснение: под ним мы подразумеваем попытку объяснить огромное в терминах малого — но что не может быть окончательных объяснений, так как под Истиной мы подразумеваем Универсум; и что даже если бы мы сумели мыслить всеобъемлюще, цель в другом — не Истина, но частный случай истины — не обобщить частное, но свести к частному всеобщее, то есть объяснить космическое облако в терминах пыльных проселков Уэссекса. Я не могу допустить, что это возможно: я имею в виду — в высоком приближении.

Мы, промежуточники, стоим на том, что из-за непрерывности всех «предметов», которые суть не отдельные вещи, а псевдопредметы, продолжающие единую непрерывность; или различные проявления, степени и аспекты основополагающего: то образчики чего угодно откуда угодно должны обнаружиться во всем, откуда бы оно ни взято.

То есть при достаточно тщательном отборе и пренебрежении всем прочим, то есть посредством научных или богословских методов, субстанция, выпавшая в феврале 1903 года, может быть идентифицирована с чем угодно или с любой его частью или свойством.

С песком Сахары, с сахарным песком, с прахом вашего прапрадедушки.

В «Журнале Королевского метеорологического общества» (30–57) описываются и перечисляются различные образцы — то есть мы увидим, насколько приемлемо или преувеличено мое мнение, что химики способны определить что угодно как что угодно.

«Напоминает кирпичную пыль» — в одном месте; «бурая или светло-коричневая» — в другом; «шоколадного цвета, шелковистая на ощупь и слегка светящаяся»; «серая»; «цвета рыжей ржавчины»; «красноватые дождевые капли и серый песок»; «грязно-серый»; «полностью красный»; «желто-коричневый с розоватым оттенком»; «цвета густой желтой глины».

В «Nature» она описывается в одном месте как странное желтоватое вещество, в другом месте сказано «красноватое», в третьем — «цвета розовой форели».

Или, наука могла бы быть настоящей, если бы существовало что-нибудь настоящее, чем могла бы заниматься наука.

Или, наука химия подобна науке социологии, заранее предвзятой, потому что просто «видеть» — значит видеть предвзято, доказывая, что все жители Нью-Йорка происходят из Африки.

Очень просто. Берем образцы из одной части города. Всеми остальными пренебрегаем.

Нет науки, кроме уэссекской науки.