Борисов спокойно пододвинул ему пачку и щелкнул зажигалкой.

— Чего Вам от меня нужно? — спросил Челноков.

— Подождите, —улыбнулся Юрий Николаевич. — Слушайте дальше. В какой-то мере Вам это удалось: стать если не великим— об этом будут судить наши потомки —то большим человеком. Значительным. Заметным. Говорю это без всякого намерения к Вам подольститься. Просто хочу указать Вам на одну ошибку. Вы сами её чувствуете и, думаю, согласитесь со мной. Беда в том, что, став большим, заметным человеком, Вы пытаетесь одновременно остаться маленьким и незаметным. Мне нужно от вас, чтобы Вы поняли: у Вас это не получится. В той сфере, которую Вы для себя избрали, остаться большим, но незаметным, можно только в рамках масштабной общественной структуры. Тайной организации, спецслужбы, военного ведомства... Но это означает неизбежную потерю независимости. Вы не случайно отрекомендовались Семенчуку и его людям представителем секретной лаборатории. Ощущали свою слабость, балансировали между выдуманной и реальной организацией. Больше у Вас это не получится. Вас нашли. Вы стали добычей одной организации, а ваш аппарат достался другой. Да, вот такое положение. Думаю, что победа будет на стороне одной из организаций. Но не на вашей это уж точно. Потому что в этой драке не на вашей стороне сила.

Убедившись, что Шаттл внимательно слушает, Борисов продолжал:

— Поэтому ваши планы и намерения мы обсуждать не будем. Я ведь предупреждал, что не собираюсь подлизываться. Обсудим намерения той структуры, которая завладела девастатором. Она гораздо многочисленнее и оснащеннее, поэтому она сумела перехватить у нас инициативу. И Вас тоже, Алексей. Вы, сами того не зная, уже выполнили один их план: убрали Семенчука и его людей. "Он слишком много знал". Вас разыграли втемную, а нас сбили с вашего следа. Вопрос стоит так: будете ли Вы дальше выполнять их планы или они будут выполнять их без вас? Bo втором случае Вы должны умереть, у них такие правила.

Осмелюсь заявить о наших планах, поскольку мы тоже кое-что можем. В наших планах —уничтожить девастатор. "Так не доставайся ж ты никому". Ну а вам... видимо, придется забыть всё. Полечиться специальными лекарствами и стать... простым россиянином.

— Лучше смерть, — пробормотал физик, и по его переменившемуся лицу майор понял, насколько всерьёз это было сказано. У Юрия Николаевича был некоторый опыт в вопросах жизни и смерти.

— Бывает и такое, — кивнул он. — Поскольку тут Вы определились, давайте обсудим судьбу вашего изобретения. Намерения той организации, у которой сейчас хранится девастатор, я Вам доложил. Насколько я был правдив —предоставляю судить вам. Как Вы сами считаете, мне есть смысл врать?

— Я Вам верю, — произнес Челноков после недолгого размышления.

— Наши планы Вы тоже знаете. Больше выбирать Вам не из чего. Так что Вам больше по душе?

У Шаттла дрогнули, расширившись, ноздри:

— Уничтожить.

— Значит, договорились. Тогда я в праве рассчитывать на вашу сознательную помощь. Мне нужно, чтобы Вы как создатель опознали свое детище. Чтобы мы знали, что действуем наверняка. Вам придется поехать с нами в Питер. Само собой, в дороге и на месте за вами присмотрят. Если Вы вдруг передумаете, мы немедленно приведём в исполнение вашу первую резолюцию. Мой долг — предупредить.

Физик кивнул.

— Илья, смени Рената, присмотри за Челноковым. Ты ведь можешь поддерживать с нами контакт из другого помещения?

— Если Виталий и Ирина будут обо мне помнить, — как всегда, двусмысленно, ответил старлей и удалился.

Дождавшись прихода Ахмерова, майор сказал:

— Что ж, давайте готовиться в путь-дорожку. Нас, конечно, "пасут" со всех сторон очень старательно. Нужно сымитировать бурную активность. Виталий, возьмешь три билета до Мариуполя, а сам на "жигулёнке" сгоняешь в Смоленск. Можешь с полдороги вернуться. Что, тот жлоб так и ставит свою "тойоту" в проходном дворе?

Ларькин и Ахмеров дружно закивали.

— Он точно не подставной?

— Нет, мы проверяли, —сказал капитан. —Бизнесмен средней руки, дама сердца у него в этом дворе проживает.

— В какое время он обычно приезжает?

— С двух до четырех плюс иногда с восьми до двенадцати.

— Сейчас два десять, самое время. Придется ему отвезти нас на вокзал. Ренат, поедешь с Ильей сразу после Ларькина и "сломаешься" в проходном дворе. Проверишь, нет ли чужой аппаратуры. А Илья, этак скучая, пока ты чинишься, сломает кайф этой парочке и припряжет мужика, чтобы он через полчасика был за рулем.

— Давайте я, — предложила Рубцова, — у меня с мужчинами хорошо получается.

— Не возражаю, — сказал майор. — Вы один другого стоите. Даже в смысле двусмысленностей. Ренат, ты ключи выточил?

— Ещё две штуки осталось, —ответил Ахмеров.

— Доделывай и начнем, помолясь.

На перроне они поделились на две пары и разошлись по разным вагонам. Ирина попросилась ехать с Борисовым, Илье достался Челноков. Шаттл с изумлением смотрел на две старые визитные карточки с незнакомыми фамилиями, которые Илья вручил ему со словами: "Вот это ваш билет, а это паспорт". Такой же набор был у каждого, потому что настоящие билеты им покупать было никак нельзя. Пришлось заморочить голову проводникам. Всё обошлось благополучно, кое- как устроились.

— Отдохни пока, — тихо сказал майор. — Соберись с силами.

Ирина склонила голову набок, посмотрела на его мужественное загорелое лицо, откинулась в кресле и прикрыла глаза. Через десять минут её стала одолевать дрема, Ирина проваливалась в неё —и выплывала, как будто купалась в ласковом, но бурном море.

Вынырнув в очередной раз, она вдруг вспомнила разговор с Большаковым. К тому времени Ларькин уехал, а майор отправился сторожить физика. Ренат, сыграв на пару с Ириной спектакль в проходном дворе, спустился в мастерскую дотачивать отмычки. Рубцова воспользовалась моментом и приперла Илью к стенке, в буквальном смысле:

— Илюша, будь добр, объясни мне, что такое "револьверная структура"?

Тому было некуда деваться: Ирина просвечивала его, как рентгеном.

— Есть такая техника работы с подсознанием. Для противодействия зомбированию. Подсознание структурируется, как бы делится на изолированные друг от друга участки. Причём, каждый из них ущемлен в правах, он не может распространить свой контроль на всю личность. Попадая под зомбирование, человек со структурированным подсознанием имеет возможность выйти из-под контроля сразу же после окончания контакта. Может и в процессе, но только если запрограммирует на это заранее защищенные участки своего подсознания. "Револьвер" —термин образный, неточный. Но по принципу действия немного похоже: барабан проворачивается, достается "заряженный" участок и разряжается, а на его место вставляется новый, не зомбированный...

— Поганец, значит ты обыгрывал меня?

— Я же не защищен от тебя так, как Борисов, например. Приходилось как-то выкручиваться. Люблю, знаешь ли, иногда свободу и независимость...

"Негодяй, — улыбнулась в полудреме Ирина. —Свободу он любит…" И опять провалилась в сон. Очнувшись в следующий раз, подумала: "Но об этих большаковских приёмчиках Лесник узнал не от меня. Значит, у него есть другой источник информации, гораздо более надежный. Кто, если не я? И зачем тогда я была нужна? Не для того же, чтобы сорвать всех в эту поездку? А если не информировать, то для какой цели?"

По Питеру их вёл Борисов, это был его родной город. До станции метро "Садовая" добрались быстро.

Невидимыми прошли по пустынному перрону мимо дежурного. Пропустили поезд, обдавший их воздушной волной, и вошли в тоннель. Освещение казалось тусклым после залитой светом платформы. Пройти нужно было двести метров. Первая дверь. Цифровой замок, круглые наборные ручки со стрелками, как на сейфе. Борисову не нужно было доставать листок, он на память не жаловался. С тихим пощелкиванием установилась последняя стрелка. Майор потянул рукоятку, засовы открылись. Вторая дверь. Большой плоский ключ, длинный, как гарпун. Коридор. Стоять. Ни шагу вперёд. Невидимые лазерные лучи сигнализации отключаются пультом, утопленным в стене справа от двери. Он заперт на цифровой замок, кнопочный. Тоже пять знаков. Сработало. Четыре рубильника слева—вниз. Можно идти. Поворот. Бронированная дверь. Открывается треугольным ключом, гнездо в стене. За этой дверью охранник.