Со стороны прожекторов замелькали какие-то тени. Ну вот, накаркала. Видно-то и по-трезвой было бы не очень хорошо, а так она воспринимала только судорожное мельтешение, рябь черной-черной тьмы и яркого слепящего света — но на подсознательном уровне шевельнулось чувство угрозы, и угрозы серьезной. Тело — помимо всякого волевого контроля — сделало попытку встать. Но Ирина сжала зубы и заставила себя сесть обратно — в явственно хлюпнувшую на сей раз грязь. Сидеть. С животным чувством самосохранения давно уже пора завязывать. Это за тобой идет жизнь. Она дала тебе маленькую отсрочку, чтобы ты получше распробовала, как бывает на этом белом свете. А вот теперь решила окончательно расставить все по своим местам. И слава Богу. Пусть расставит.

Тени подошли ближе, и до Ирины стали доноситься голоса. Много голосов. Пять. Может быть, семь. Подростки, лет по шестнадцать — семнадцать. И датые подростки. Или обкуренные. Обкуренные подростки с московской рабочей окраины. На темной стройке, ищут приключений. И по дороге им попадается такая же пьяная и обкуренная девка, по уши в грязи. Перед смертью придется помучиться. Самое обидное — если они ее в конце концов так и не убьют. Надо их разозлить. Так разозлить, чтобы им сперва захотелось ее убить, а уже потом — куражиться. Ну, что ж, это мы умеем. Мы умные.

Голоса были уже совсем близко. И шаги. Дробный такой, спотыкающийся топот. Под положенный, на каждой кочке, гнусавый матерок. Вдруг и шаги, и голоса стихли. Судя по всему, ее заметили. Потом кто-то сказал, как Ире показалось, над самым ухом, хотя между ней и шпаной было еще метров сорок, не меньше: «Баба сидит». Короткая пауза. Они ее разглядывали, одновременно прикидывая про себя план дальнейших действий. «Ддд-атая, что ли?» — неуверенно спросил кто-то другой, ломким баском, съедая безударные гласные. Ребятишки, похоже, и впрямь были на бровях. «А… ее знает, может, и датая», — отозвался другой голос, с этакой ма-асковской ра-астяжчкой. «Оно и лучше. Орать не будет. Ну чо, мужики, отхарим паровозом?» — «На раз» — ответил кто-то из общей кучи. Они, похоже, не отдавали себе отчета в том, что она их слышит, — или же просто не считали нужным делать на это скидку. Все равно она от них никуда не денется. Как и зачем она сюда попала — не важно, но место глухое, и можно не торопиться, не убежит. А криками здесь никого не удивишь и не растрогаешь. Влипла. Компания стронулась с места, подошла поближе и остановилась.

— А че, ниче телочка, — протянул все тот же гнусавый голос, — я бы ею занялся.

Пробный, так сказать, шар. Проверка реакции. Побежит — загонят на стройку и там уже завалят. Станет орать — выключат сразу. Начнет умолять-упрашивать, вот тогда они развернутся.

Ирина решила, что время вступить в разговор самое подходящее.

— Чем бы ты занялся, онанист прыщавый, — крикнула она, подняв голову и щурясь на далекие прожектора. — Иди-ка ты домой, залезь в сортир и займись привычным делом.

— Смотри-ка, б-блин, она еще и разговаривает? — присвистнул кто-то из заднего ряда.

— Она у меня щас договорится, — сказал гнусавый, похоже, он у них был за главного.

— Ладно, Копченый, ну ее на…, — не очень уверенно пробасил другой. — Не видишь, что ли, обдолбанная в никуда. Оттого такая вежливая.

— Вежливая твоя мама, когда на пачку маргарина на углу сшибает, — разногласия в рядах противника в Ирины планы не входили. Чем злее они будут, тем быстрее все кончится.

— Ты смотри, какая смелая. Ты что, сестренка, совсем нюх потеряла? За честь свою девичью — не боишься?

— Боюсь, не до каждого дотянусь, когда за дело возьмусь, — Ирина достала из сумки бутылку, приложилась еще раз, а потом грохнула ее о давно мешавший ей под правым бедром камень и прямо так — мокрая, грязная, с раскоординированными движениями и с «розочкой» в руке — стала подниматься на ноги.

Как она и предполагала, это их задело сильнее, чем ее слова. Человека три отделились от общей массы и стали обходить ее справа и слева. Остальные медленно двинулись вперед.

— Чего вола тянете, козлы вонючие? Давай, давай, подходи по одному, я из вас мусульман делать буду, — Ирина неловко махнула перед собой «розочкой» и едва не упала, перед глазами поплыло, и она подумала, что накрыло ее в самое время. Они уже достаточно завелись. Еще бы и впрямь одного-другого зацепить, желательно в рожу, вот тогда они уж точно не остановятся.

— Алло, молодые люди, а чем это вы здесь занимаетесь? — раздался вдруг голос у юношей за спиной. Они дружно, как по команде, обернулись. Ирина сделала шаг в сторону и в проем между одетыми в черные куртки на молниях и в бесформенные «распашонки» придурками увидела говорившего. Так себе мужичонка. Средних лет. Росточку скорее маленького, невзрачный и с пустыми руками.

— А тебе, гондон штопаный, чего здесь надо, — проговорил гнусавый — он же копченый. — Иди, тебя детишки дома ждут. А то не дождутся. Обидно будет.

— Шли бы вы, ребята, отсюда по-хорошему, — спокойно сказал мужичок, — не троньте барышню. Ей и без вас хреново.

— Вот кому сейчас хреново будет, так это тебе, — срежиссированная Ириной злость, похоже, нашла себе новый объект. Да и гасить взрослого мужика куда интереснее, чем пьяную девку. Тем более что девка от них все равно никуда не уйдет.

Копченый обернулся к одному из своих.

— Колян, пропаси телку. А мы пока тут с братаном базар разрулим. Братан, понимаешь, свой попался, все понимает, все соображает. Только медленно.

Ирина выругалась про себя. Что за идиот. Они же его убьют. Она пересчитала темные фигуры — восемь человек. Даже при том, что они пьяные, шансов у мужика никаких. Влез не в свое дело, пропадет ни за что. Надо срочно что-то делать. Она откашлялась и крикнула:

— Уходите отсюда. Я вас не просила мне помогать. Это наши с ними дела.

— Ты смотри, заголосила, — обернулся Копченый. — Колян, я же тебя как брата просил — займись ею. Пацаны, если мы этого козла отпустим, он сюда мусоров приведет, мы ничего и не успеем.

— Наверняка приведет, козлина, — с готовностью откликнулся кто-то.

— Ну и что же нам с ним делать? — не унимался Копченый.

— Да замочить его, суку, и все дела.

— Слышь, мужик, мы тебя щас мочить будем. Может, маме твоей что передать?

Темные фигуры перегруппировались. Те трое, которые прежде пытались обойти Ирину, двинулись теперь по флангам в противоположную сторону. Похоже, тактика у них отработана, подумала Ирина, приглядываясь к подходящему к ней Коляну. Колян был высокий, худой, и в руке у Коляна был нож. Ирина смотрела на узкое заточенное с одной стороны лезвие, на котором отблескивал свет далеких прожекторов, и поняла вдруг, что представляла себе собственную смерть совсем иначе — просто как выключить свет, раз, и больше нет ничего. Она даже ждала, наверное, боли и была к ней готова, но боли абстрактной. Но вот этого — острого холодного металла, и тихого звука, как будто порвалась суровая нитка, когда лезвие войдет в плоть, — этого она не ожидала. Она ойкнула, выставила перед собой руку с острым краем отбитого горлышка и стала отступать назад. Колян ухмыльнулся:

— Куда ты, цыпонька? Я у тебя сегодня первый. Мы ведь все успеем, пока ребята шутят. Правда, успеем? Ну-ка, брось бяку. Брось, по-хорошему говорю. А то придется мне стать некрофилом. А братва у нас не любит извращенцев. Просто на дух не переносит. Брось стекло, падла, быстро!

Ирина, поняв, что все равно не сможет ударить его «розочкой», отбросила ее далеко в сторону. Стекло звякнуло обо что-то невидимое в темноте. Колян сделал еще один шаг вперед.

За спиной у него раздался крик. Началось. Колян, сделав на всякий случай выпад ножом, так, что Ирина инстинктивно отшатнулась назад, с ухмылочкой оглянулся через плечо. И остолбенел. Потому что увидел там совсем не то, что ожидал увидеть. Ирина подалась в бок — и тоже увидела.

Один из нападавших лежал на земле, неловко подвернув руку, а другой держался за левую половину лица. Остальные кольцом окружили мужика, но, похоже, первая атака сорвалась, и кольцо было довольно широким. У двоих в руках были ножи. У третьего — короткая резиновая дубинка. У четвертого — обрезок железной трубы. Еще один разматывал велосипедную цепь. Последний, судя по всему, это и был Копченый, поигрывал надетым на левую руку шипастым кастетом. Дело обещало быть интересным, и пацаны выжидали момент, переглядывались между собой и перебрасывались какими-то короткими отрывистыми словечками (Ирина с удивлением поймала себя на том, что пытается отследить возможную этимологию незнакомых жаргонизмов). Мужичок, встав в стойку, вкрадчивыми скользящими движениями перемещался внутри круга, по восьмерке, ни на секунду не оставляя без внимания ни одного возможного сектора атаки.