— Это было великолепно. Сегодня я с необыкновенной ясностью почувствовал, как пристально следит за каждым нашим шагом Великий Архитектор Вселенной, и как близко участвует он во всех земных делах...

— Прекрасно, брат. Но не следует забывать, что именно через нас, нашими трудами строится то великое здание, которое стоит перед мысленным взором Великого Архитектора Вселенной.

— Я помню об этом постоянно.

— Прекрасно. У нашего Братства есть для вас поручение. Оно очень ответственное для первого вклада в дело великого строительства, но ваши поручители уверили меня, что вы в состоянии с ним справиться.

— Я готов отдать все свои силы служению Великому Братству.

— Мы не просим так много. Вам необходимо встретиться с одним человеком. Вот с этим. Вы знаете, кто это?

— Конечно, это сенатор...

— Прекрасно, значит, мы все его знаем. Вам поручается переговорить — вам помогут добиться с ним встречи —и от имени вот этих людей — я надеюсь, вам знакомы их имена? — прекрасно, не стоит произносить их вслух — от их имени предложить сенатору снять свою кандидатуру с предстоящих президентских выборов.

— Но... Да, конечно, я понимаю.

— Вы готовы предложить это —я подчеркиваю: не попросить и не потребовать, а именно предложить ему сделать это — во имя будущего Америки и спокойствия всего человечества?

— Безусловно. Это для меня великая честь, магистр. Я благодарю вас за оказанное мне доверие.

— Более подробные инструкции вы найдете в этом конверте. После того как вы их изучите, верните инструкцию своему наставнику. От посещения собраний ложи временно, до выполнения поручения, воздержитесь. В разговоре с сенатором держитесь корректно, но уверенно, вы представляете очень влиятельных людей. Это ему следует волноваться. Особый акцент сделайте на то, что сенатору никогда —понятно? —никогда не суждено стать президентом таким образом, каким он это задумал, потому что это нанесет ущерб безопасности и внутренней стабильности Соединенных Штатов.

— Мне всё понятно. Разрешите мне удалиться?

— Мы желаем вам успеха, брат... Как вы думаете, Джордж, он сумеет убедить сенатора?

— Я думаю, что сенатор благоразумный человек. Он должен понять, что дело не только в том, что мы болеем за своего кандидата — как бы мы ни ценили его энергию и хватку. Вовсе нет. Это дело принципа. Мы бы ничего не сказали в том случае, если бы он выдвигался от республиканцев. Так нет же, сенатор задумал подорвать устои, на которых зиждется покой и благополучие Америки. Эта страна достаточно богата для того, чтобы в ней никогда не было революций. А поскольку их не будет, Америка будет оставаться богатой.

— Стабильность в политике —процветание в экономике.

— Именно. Кстати, раз уж мы говорим о деньгах. После того, как наш парень побеседует е сенатором, и всего, что за этим последует... надо будет оформить какую-то пенсию его близким. Пусть это будет, предположим, страховка?

— Хорошо, мы сделаем это.

— Парень действительно не женат?

—Да, мы тщательно подобрали человека. Из близких у него только родители и сестра. Родители развелись шесть лет назад.

— Ну, это их семейное дело, как они поделят страховку. Но никто не должен сомневаться в том, что конституционное право сенатора поступить так, как ему вздумалось, не существует. Оно существует. Но мы обязаны предупредить сенатора, что у нас есть свобода отстаивать систему власти в этой стране.

— В нашем кандидате заинтересовано слишком много, очень важных персон. Не только в этой стране, но и во всем мире. Он прекрасно зарекомендовал себя, работая в «Трехсторонней комиссии».

— О нет, Джордж, я не об этом. Я хочу сказать, что Америка не может позволить себе такой прецедент, как победа независимого кандидата. Люди должны чувствовать, что политические устои этой страны незыблемы. Ну, хорошо, пусть сегодня победит сенатор. Я ничего не имею против, в конце концов, он стопроцентный американец. Да и он не одинок. Мы все его хорошо знаем и уважаем. Но если так пойдет дальше? Завтра президентом Соединенных Штатов станет какой-нибудь ненормальный проповедник, Джонс или этот Бха... как его? А послезавтра —коммунист?! Мы видим на примере Европы, что это вполне реально. Сколько раз после войны только мощь и влияние Соединенных Штатов удерживало Францию и Италию от коммунистического сумасшествия? Мы не можем себе позволить потерять эту страну. Поэтому сенатор должен перестать быть кандидатом в прецеденты.

(Смеются.)

— Прекрасно сказано, магистр.

— А вы что скажете, брат мой?

— Незыблемость политической системы Америки угодна Великому Архитектору Вселенной. Пусть будет так.

Москва. 11 апреля 1999 года. 1.52.

Ночью отдохнувший Илья снова занял свой боевой пост. Теперь он взялся за сочинение на тему «Беседы грасовцев в беседке», для чего вооружился несколькими журналами и сборниками анекдотов. Он работал с увлечением, время от времени тихонько посмеиваясь. Далеко за полночь монитор телекамеры, нацеленной на чугунные ворота особняка, зафиксировал какое-то движение. Большаков настороженно присмотрелся, но тут же облегченно вздохнул, узнав в человеке, двигавшемся по дорожке, Борисова. Он машинально обежал взглядом два соседних монитора и убедился, что шефа никто не собирается подстрелить из-за кустов на входе в здание. Совершенно успокоившись, он протянул руку к кнопке электронного замка, но, следуя инструкции, нажал её только после того, как Борисов зашел в стеклянный тамбур. Стоявшие там замаскированные старым хламом приборы зафиксировали излучение различных участков тела и органов вошедшего, компьютер сверил их с имевшимися данными и вывел в уголок экрана цифру «1», давая знать оператору, что к внутренней двери подходит не какой-нибудь агент-двойник, а майор Борисов собственной персоной.

Большаков не страдал манией преследования, просто он знал, что если нажмет кнопку десятью секундами позже, то начальник коротко буркнет что-нибудь недовольное, но если Илья, упаси Господи, откроет ему дверь десятью секундами раньше... неприятностей не оберешься, нахлобучка будет ого-го.

Прислушиваясь к знакомым шагам на лестнице, старлей невольно улыбнулся, словно в дом возвращался суровый, грубоватый, но заботливый и любимый своими чадами глава семейства. Большаков обладал способностью прекрасно чувствовать эмоции окружающих и знал, что несмотря на строгость и внешнюю мрачность, его, Илюшу, бездетный Борисов любит, как любят сына, капризного, одаренного, младшенького. А Большаков обычно очень хорошо относился к тем, кто его любил. Тем не менее батарею пивных бутылок он поспешил спрятать.

Его «бункер», несмотря на свою сверхсекретность, был своеобразным центром ГРАСа, не только информационным, но и центром сборищ. Сюда сходились провода сотен устройств и систем, сюда вольно и невольно сбредались по несколько раз в день все коллеги Большакова. Заходя в штаб, сюда первым делом направлял стопы Борисов.

Майор уверенной рукой набрал нужные цифры и вошел в «бункер». Илья ждал его стоя, внимательно глядя в лицо. Юрий Николаевич оставил вещи у двери, подошел к нему и протянул руку. Выражение радости от состоявшейся-таки встречи ограничилось крепким рукопожатием. Громкие слова типа «обязан жизнью» в ГРАСе вообще были не приняты.

— С возвращением.

— Спасибо. Все нормально?

— Да вроде бы... Виталий и девушка здесь. Дрыхнут.

— Где?

— Она —у него, он — в дежурке. А где Ренат?

— Не пришел на встречу.

Вот оно. Теперь они оба поняли причину беспокойства друг друга и неуверенности, сохранявшейся у обоих на лице. Помолчали. Потом Борисов сказал:

— В суматохе не придумал ничего умнее возвращения... Что бы ему стоило позвонить, а? Будет впредь мне наука. Будем готовиться ко всему. Но мы ведь раньше так не работали, на своей-то земле...

— Да скорее всего, он просто выполняет приказ. Раз вестей нет —значит, едет назад.

Большаков опустил взгляд, он чувствовал, что майор не сводит глаз с его лица.