Я прикоснулся к узору, пытаясь на ощупь понять, что он изображает, но удалось разобрать лишь то, что он разделён на две части — ряды мелких символов в верхней половине, судя по всему, буквы, и неровная вертикальная линия под ними. Значки оказались слишком маленькими, чтобы прочесть, поэтому я сосредоточился на черте. Что это? Дерево? Под пальцы попали ещё две линии поменьше, ответвляющиеся снизу от основной. Может быть, корни. Или ноги, если это человек. Но и у человека, и у дерева должно быть что-нибудь ещё — руки или ветки. Здесь же больше ничего не было, весь контур состоял из трёх штрихов, как какой-нибудь примитивный наскальный рисунок. И потом, если бы маленькие линии изображали ноги или корни, они были бы направлены вниз. Они же шли вверх, как бы вдоль главной линии, под углом к ней.

И тут меня осенило. Это была стрелка, и указывала она в сторону пола. Теперь, всё ещё не видя расположенных над ней символов, я в целом догадался, что они означают. Я присел и провёл ладошкой по низу стены. Догадка подтвердилась: там зияла дыра, по ощущениям, достаточно широкая, чтобы в неё пролезть. И не то чтобы мне очень хотелось ползать на четвереньках по грязи в темноте — но особо выбирать не приходилось. Вздохнув, я опустился на четвереньки, втиснулся в отверстие и пополз вперёд.

Лаз действительно оказался весьма просторным, но периодически сужался настолько, что я задевал стенки локтями. Ладно, хотя бы не застревал в нём, и то хорошо. В остальном же ничего вроде бы и не поменялось — та же темнота вокруг, сверху по-прежнему мерно падали капли. Разве что…

Едва я подумал, что уже давно не было слышно голосов, как они снова, заставив вздрогнуть, завыли прямо позади меня. То ли от испуга, то ли от неожиданности я машинально ускорился, стараясь оторваться от них, но голоса всё равно с каждой секундой становились всё ближе. Как я ни выбивался из сил, задыхаясь и в кровь стирая колени, незримая толпа поравнялась со мной и… И всё закончилось. Невидимки, не прекращая браниться, опередили меня, вихрем взметнули пыль и через несколько мгновений затихли. Тяжело отдуваясь, я вытер выступивший на лбу пот рукавом, но понял, что только размазываю по лицу грязь, и пополз дальше.

То, что я, наконец, выбрался, я определил по звуку — эхо усилилось, да и дышать стало как-то свободнее. Убедившись, что лаз раздался в стороны и больше нет нужды ползти, я поднялся в полный рост. Пошарив по стенам, я заметил, что такого же запутанного лабиринта, какой был раньше, тут нет. Сравнительно прямой коридор вёл в одном направлении, никуда не сворачивая и не раздваиваясь. Мало того, сама пещера понемногу расширялась, превращаясь из крошечного грота в настоящий тоннель, с высокими потолками и полом, выложенным плитами.

Под ногами вскоре тоже что-то появилось — нечто вроде рельс, тянущихся сквозь весь коридор. Я не заметил, когда они начались, и не стал возвращаться, чтобы это выяснить. Чтобы не спотыкаться об них, я двигался вдоль стенки, лишь время от времени проверяя, не исчезли ли они.

Загробный мир, похоже, состоял из огромных пространств, на которых изредка встречались люди-мертвецы и по которым можно было бы бродить в одиночестве до тех самых пор, пока не доберёшься, докуда нужно. Так, наверное, случилось бы и сейчас, если бы дорогу мне не перегородило… что-то. Трудно сказать, что именно перед тобой, когда ты этого не видишь. Впрочем, я и без того понял, что преградившая путь штука, большая и на ощупь металлическая, перекрывает практически весь тоннель; по бокам оставалось немного места, где можно было протиснуться, но чуть дальше и эти лазейки заканчивались грудами искорёженного мусора.

Я заново обследовал гладкую поверхность препятствия, надеясь найти что-нибудь, что помогло бы пройти, и на этот раз поиски увенчались успехом. Сбоку, там, где оставался узкий просвет, обнаружилась дверь, ведущая внутрь махины. Она располагалась на уровне моего роста, но её смяло, очевидно, тем же, что превратило в металлолом сам поезд — последние сомнения в том, что это он, развеялись, когда внизу я нащупал разнесённые попарно колёса.

У меня без особых усилий получилось сместить повреждённую дверь в сторону и забраться в вагон. Попал я, судя по размещённой в лицевой части панели управления, в кабину машиниста, но отделявшая её от пассажирского салона стенка отсутствовала. Я, переступив через кучу обломков и вытянув перед собой руки, аккуратно двинулся вперёд; отыскал поручни, сохранившиеся почти полностью, и шёл, держась за них — всё остальное находилось в плачевном состоянии, я знал это, даже не видя ни зги. В воздухе висел удушающий запах пыли, а под ноги то и дело подворачивался разный хлам.

По поручням я добрёл до хвоста вагона, где должен был быть выход, но, прежде чем я начал поиски, включилось освещение. Половина ламп оказались разбиты или попросту не работали, но исправных хватило, чтобы разглядеть обстановку, пусть они и мигали вразнобой, как праздничные гирлянды. Развороченные сиденья, вдребезги расколоченные окна, дыры тут и там — всё это я успел заметить за пару секунд, пока моё внимание не привлёк мужской силуэт, метнувшийся от панели управления на другом конце салона наружу. В тот же момент меня резко дёрнуло назад, где-то подо мной загудел двигатель, а из тоннеля раздался скрежет осыпающихся завалов. Освобождаясь от них, поезд двинулся, набирая скорость, в том направлении, откуда я пришёл.

Пытаясь встать, я лихорадочно соображал, что делать — до того участка, где рельсы обрываются, разгоняющийся вагон доедет в лучшем случае за несколько минут, и тогда от него останется ещё меньше, чем сейчас, а от меня и подавно. Выпрыгнуть через ту же дверь не было никакого шанса, я не сомневался, что меня сразу размажет между стеной и поездом, как между жерновами. Тот парень, который это подстроил, может, и уцелел, спрятавшись в какой-нибудь нише, но теперь, на полном ходу, ни о чём подобном и речи быть не могло.

Я оглянулся. В хвосте маячила ещё одна дверь, за которой, на мою удачу, состав и заканчивался. Шатаясь и цепляясь за спинки кресел для удержания равновесия, я кинулся к ней. Подёргав ручку, выругался сквозь зубы — заперто. Я схватил обломок поручня, звонко катающийся по полу, и принялся бить острым концом по замку, окружая его глубокими вмятинами. Затем, отбросив дубину, упёрся руками в ближайшие сиденья и начал молотить по проделанным пробоинам ногой. Удар, второй, третий… Не поддаётся. Выдохнув, я заколотил с удвоенной силой. Кем бы ни был тот умник, запустивший поезд, лучше ему больше не попадаться мне, иначе… Не выдержав очередного пинка, дверь с хлопком распахнулась наружу, после чего сорвалась с петель и со свистом улетела во тьму. Вскочив, я сиганул за ней.

Несмотря на то, что перед прыжком я сгруппировался, по инерции меня протащило по земле ещё метров пять, а то и все десять. Я сел, чувствуя, как все кости в теле протестуют против малейшего шевеления. И почему со мной постоянно это происходит?..

В той стороне, куда уехал вагон, мелькал удаляющийся свет, но до того, как он пропал из виду, поезд всё же достиг обрыва путей — послышался грохот, огни закувыркались, отражаясь от сводов тоннеля, и окончательно погасли. Я опять остался в темноте.

Бормоча проклятия, я осторожно встал и захромал обратно, гадая, куда же меня выведет эта колея.

Долгожданный сквозняк дал о себе знать примерно через две-три тысячи шагов после того места, где я наткнулся на вагон. Лёгкий и едва ощутимый поначалу ветерок быстро превратился в мощный поток воздуха, чуть ли не сбивающий с ног, указав, что выход где-то неподалёку и я к нему приближаюсь. Ещё через какое-то время впереди забрезжил свет. Воодушевлённый этим, я ускорился, насколько мог — идти в полную силу после падения пока не получалось.

По мере того, как я подходил ближе, яркое пятно в конце тоннеля становилось всё больше. Вскоре оно приобрело очертания арки, ведущей… Вообще, я не особо задумывался, куда именно я выберусь, важнее было, откуда. Я, конечно, с самого пробуждения так или иначе оставался в темноте и уже привык к ней, но то была темнота частичная, сумеречная. Сейчас же, с момента спуска в пещеру, меня окружала сплошная тьма, не считая пары минут в поезде-ловушке. Мало того, что передвижение вслепую не прибавляло прыти, тем более в том состоянии, в котором я находился после спасительного прыжка, так ещё и где-то рядом по-прежнему мог быть тот парень, которого я видел, и, судя по тому, что он сделал, вряд ли он искал повода со мной подружиться.