Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Из пучины столь невесёлых размышлений меня выдернул звук равномерно плещущейся воды — мы достаточно отдалились от берега, чтобы можно было свободно орудовать вёслами, и Игрок налёг на них так, словно огонь мог догнать нас и здесь, и он пытался убежать подальше, используя ту фору, что у нас имелась. Полоска земли уплывала всё дальше и становилась всё уже, а пламя, совсем недавно горевшее так, что его хватало освещать территорию на многие метры вокруг, постепенно уменьшалось и тускнело. Проголодавшаяся темнота снова входила в силу, только теперь она окружала нас и сверху, и снизу — там, где глухо и успокаивающе шумела вода, такая же свинцово-серая, как и небо над головами. Интересно, огонь в самом деле погас, или мы просто удалились на такое расстояние, откуда его не видно? Я больше не чувствовал ни запаха дыма в воздухе, ни першения, которое он вызывал. Похоже, земля осталась позади. По крайней мере, эта земля.

Не знаю, сколько я так просидел неподвижно, пялясь в пустоту, но когда пришёл в себя, ничего, разумеется, не поменялось — пожар насовсем исчез из виду, под нами плескалось море, а Игрок так и сидел напротив, не выпуская вёсел из рук. Я протяжно зевнул, как после продолжительного сна, затем осторожно, стараясь не вывалиться самому и не перевернуть наш транспорт, перегнулся через борт и, зачерпнув ладонью горсть воды, побрызгал ею себе в лицо. В ней, в отличие от воздуха, посторонний запах пепла ощущался вполне отчётливо, но её прохлада всё равно подействовала освежающе, и я немного взбодрился. Оттуда, снизу, на меня смотрел человек — я знал, что это я сам, но в полумраке, стёршем половину черт, лицо казалось похожим на двойника. Таким же пустым и бессмысленным.

Когда я поднялся обратно, Игрок лишь бросил на меня короткий изучающий взгляд, но не сказал ни слова, продолжив грести. Я тоже промолчал. Запахнувшись плотнее, я заворочался, устраиваясь удобнее и зарываясь подбородком в воротник. Мир, и без того чёрный, исчез окончательно, остался только убаюкивающий звук вёсел.

Очень скоро я снова заснул, на этот раз безо всяких кошмаров.

Глава 20. Буря

Я толком и не запомнил, что мне снилось в этот раз — такое случается, когда сон спокойный и безмятежный. В памяти осталось лишь то, как я снова оказался где-то в тоннелях метро, но теперь они были освещены, ничуть не хуже, чем город, озаряемый пылающим пожарищем. Мягкий свет приятно обволакивал меня, стоящего на коленях прямо посреди колеи, заставляя расслабиться и обо всём забыть. Подняв глаза от пола, я увидел, что потолок надо мной прозрачный, как будто я закрыт в огромном аквариуме, вот только вода текла не здесь, внизу, а по другую сторону потолка. Быстрая и бурная река, бесшумно бегущая прямо надо мной, гневно билась в незримую преграду, словно пыталась разбить её и добраться до меня, крохотного и беспомощного по сравнению с ней.

Но у неё не получалось.

Пока она в бессильной злобе исходила мышасто-серыми бурунами пены, я оставался невредимым — точно смотрел на запертого в клетке дикого зверя, рвущегося наружу и грызущего в исступлении толстые железные прутья. Ему меня не достать, и это сводит его с ума сильнее, чем что-либо другое, сильнее даже, чем смертельный голод, заставляет ломать о железо зубы. В какой-то момент я улыбнулся — криво, недоброй улыбкой, скорее похожей на зловещую гримасу. Она на считанные доли секунды расколола моё лицо пополам, а затем исчезла. Наверное, так бы улыбался мой двойник, умей он вообще улыбаться.

В следующее мгновение мне на нос капнуло что-то холодное. Снежинка — я это понял по тому, как быстро её растопило моим теплом (теплом?), и она ледяной слезой скатилась по щеке вниз. Следом за ней крошечной иголкой кожу уколола вторая. За ней ещё одна, и ещё, и ещё… Я подставил лицо падающему сверху, непонятно откуда, снегу, не замечая, что он идёт вперемешку с пеплом. Ещё одна, и ещё одна, и ещё, и ещё…

***

Я открыл глаза, и ветер сразу же хлестнул меня очередной порцией холодных брызг, заставив в последний раз зябко съёжиться под покровом едва согревающей одежды. Одежды и ускользающего сна: его образ, странный и расплывчатый, всё ещё держался в голове, но спустя минуту испарился окончательно. Осоловелые ото сна мысли постепенно уступали место реальности.

Я невнятно заворчал что-то, освобождаясь из того скомканного гнезда, в которое превратилась куртка за время, что я проспал. Я проснулся, но до сих пор оставался в полудремотном состоянии, и потому не сразу сообразил, где я нахожусь или что со мной происходит. Я грузно сел на мокрой банке, чуть не соскользнув с неё в воду, и вытаращился в непроглядную темень.

Почему не видно Игрока, сидящего напротив? Когда я засыпал, он был там, пусть и еле-еле видимый, а сейчас — хоть глаз выколи, поди разбери, где он. Почему вдруг потемнело ещё сильнее? Я вытянул вперёд руку, пробуя нашарить в темноте что-нибудь осязаемое — и даже её не смог разглядеть. На секунду я и вовсе потерял ориентацию в пространстве, забыв, где верх, а где низ.

Меня резко швырнуло в сторону, и я обеими руками схватился за борт, стараясь удержаться внутри, как страдающий похмельем человек пытается удержать внутри себя завтрак. Скрючившись в таком положении, я подумал: а что, если Игрока вот так же выкинуло из лодки, пока я спал? Он, конечно, ко всему этому привычнее, чем я, но всякое могло произойти, тем более в этом корыте, в котором и встать-то нормально нельзя без того, чтобы обо что-нибудь не споткнуться. Удивительно, как он ещё в свой первый рейс не потонул где-нибудь на краю света.

По-прежнему не рискуя разогнуться, я прислушался к так и раздающемуся где-то рядом плеску, но теперь он звенел отовсюду, а не только от Игрока — волны всё яростнее бились о кое-как держащуюся на плаву лодку, словно нарочно решив её утопить. Нас снова качнуло, изрядно зачерпнув воды, и тревожные мысли о судьбе Игрока на миг уступили другим — о сохранности лежащих на дне лодки вещей.

Я с проворством циркового гимнаста втиснулся обратно и юркнул вниз, туда, где должны были быть сумки — отчасти из желания проверить, всё ли с ними в порядке, но в основном надеясь хотя бы как-то укрыться от шквалов ветра, грозящих в любую секунду выбросить меня за борт. Впрочем, это не особо помогло: меня то и дело обдавало с ног до головы ледяными брызгами, заставляя отфыркиваться и неловко взмахивать руками в безуспешных попытках хоть немного прикрыться.

Так я пробарахтался, беспомощно и неуклюже, несколько минут, пока откуда-то спереди, с носа лодки, не раздался, наконец, голос Игрока:

— Если ты планируешь нас перевернуть, то есть способы и попроще, но и такой, в принципе, сойдёт.

В его словах не слышалось волнения или страха, и я тоже успокоился, более или менее. Я снова взгромоздился на скамью, до сих пор скользкую от воды, выпрямился и уже открыл рот, чтобы заговорить, но меня тут же ударило в лицо очередной волной. Откашлявшись и отплевавшись, я всё же спросил, перекрикивая шум стихии:

— Что… Тьфу! Что случилось? Я тебя не вижу, совсем.

— Шторм случился, — даже по интонации было слышно, как он равнодушно пожал плечами.

— Мы… Мы в шторм попали? — От картины нас двоих, болтающихся в крошечной шлюпке по бушующему морю, у меня сердце ушло в пятки.

— Ещё не попали, но погода плохеет, с каждой минутой всё хуже. На нашей замечательной яхте пройти через бурю будет непросто, но всё лучше, чем пытаться её обогнуть — с пути собьёмся. Поэтому пойдём так.

Наступившая внезапно темнота была вовсе не темнотой — вокруг нас накрапывал лёгкий — пока что — дождь, значительно ухудшающий видимость. Дождь, который ни разу не шёл над землёй. А сейчас — конечно же, самый подходящий момент. Почему бы и нет?

— Ты что же, грёб всё это время? Пока я спал?

— Ага.

— Давай заменю тебя. — Предложил я, не зная, будет ли это иметь смысл, раз погода ухудшилась.

— Позже, может быть. В бурю ты с лодкой всё равно не управишься. Да и в штиль, наверное, тоже — вряд ли ты до этого был заправским моряком. Да и потом, сейчас в любом случае грести нет резона. Только силы зря потратим, да руки в кровь сотрём.

40
{"b":"813873","o":1}