— Я знаю, что ты не могла их нигде бросить, — кивнула. Я действительно знала — в отношении украшений сестра настоящая аккуратистка. Кто-то с порога идет ставить чайник, кто-то вытянуть ноги на диване, а она снимать украшения, в этом вся сестра, — Что дальше?

Если они не развелись сразу, то что-то должно было произойти потом.

— А дальше снова скандалы, я пыталась открыть Пете глаза на девочку, но куда там… Я была злой мачехой, которая ненавидела бедную падчерицу, любя только своих двоих детей, а она красавица и умница-спортсменка, с идеальным поведением, любимица учительницы в школе, своего тренера, да всех вокруг и с Петей “папочка, папулечка”, даже свекров очаровала. А потом случилось страшное, — я вздрогнула от тона, каким произнесла сестра — безжизненным, глухим, — Петя поехал в магазин — дети захотели коктейли, а мороженого дома не оказалось. Ребята играли наверху, а я делала вафли. Вышла к лестнице, хотела их позвать на кухню, а там… Юль, я видела, как она столкнула Мишу с лестницы. Пихнула его.

Я ахнула, не сдержавшись. Кровь отлила от лица, вцепилась в лежащее подо мной одеяла до онемения в пальцах. Мишка… с лестницы… господи.

— Что было? Он что-то сломал? Что доктора сказали?

Я даже не знала обо всем этом. Леська не рассказывала. Если б я не сбежала и была рядом, возможно этого бы не произошло.

— Каким-то чудом ничего не сломал, — отозвалась сестра, — но… растяжение ноги, ушибы, неглубокие рассечение губы и руки, легкое сотрясение.

— А что Петя?

— А Петя… — сестра снова горько усмехнулась. Мне кажется горечь, это все что она могла сейчас чувствовать. Ее речь сбивалась. ей трудно было все это вспоминать и говорить, — он застал, когда я ревела, а я так растерялась, что просто подхватила и качала Мишу, чтобы успокоить, он так плакал, даже скорую не додумалась вызвать, просто старалась успокоить сынишку. Я рассказала Пете, что произошло, снова кричала, чтобы он наконец услышал меня, просила, чтобы он убрал эту мразь из нашего дома, а он тогда сказал, что Миша мог сам упасть, он же летал везде, как ураганчик, она может хотела его просто поймать, но я снова заорала и тогда он сказал… что скорее поверит, что я сама столкнула сына с лестницы, чтобы избавиться от его дочери… и тогда я…

…Ушла. Хоть Леська и не договорила, было не сложно догадаться.

— Я переехала к родителям, попросила отца по быстрому оформить наш развод, а Петя теперь встречается с детьми без девочки и только в моем присутствии. Мы пытались несколько раз поговорить на чистоту и наладить отношения, но он так и не изменил мнение о том, что было, просто с ним она ведет себя по-другому, вот и все…

— А как же ты забеременела? — Нет, я, конечно, понимала как, уже ж не ребенок, но после всего…

— А вот так, — пожала плечами сестренка, — телу пофиг, что душе больно, оно помнит удовольствие, которое дарил этот человек и придает хозяйку, ради того, чтобы снова было хорошо…

А за кадром осталось “потому что я все еще люблю его” — я это увидела отчетливо. В ее глазах. Но дети, это дети. У нее не было выбора.

— И он сейчас от нее приехал, да?

— Да. Я уверена он был с ребенком, за обликом ангела которой, не видит дьявола и с женщиной, которую когда-то любил.

— Ты думаешь, он с той женщиной… — я не договорила, но этот вопрос тоже напрашивался сам собой. О девочке говорить вообще не хотелось, Я не представляла, что ребенок может быть таким чудовищем, но сестре я верила. Если она говорит, значит так и было.

— Я не знаю, — Леська снова отвернулась к окну и замолчала.

Из больницы я ушла через час. Состояние было хуже, чем у разбитой вазы. Это самое страшное, когда понимаешь, что ужас не просто был, ужас продолжается и ты ничего не можешь сделать, чтобы это остановить. Петя продолжает общаться с дочерью, которая пыталась покалечить его сына (хотя покалечить ли?). Отношения с Леськой в тупике, даже не так, они в заколоченной со всех сторон бочке, которую выбросили в море. Ситуация, из которой не найти выход.

Мишка был маленький, чтобы рассказать. Да и возможно вообще мог ничего не видеть. А Леська основательно подорвала к себе доверие скандалами, изначальным неприятием девочки и обвинениями, которые рассыпались, выставив ее не в лучшем свете. Я не возьмусь судить Петю или Леську, просто все, что произошло, свершившийся факт и я очень сомневалась, что они смогут через это пройти. Может потому, что не представляла, как можно это сделать… Я была в раздрае…

На парковке больницы меня ждал Саша. Он освободился и приехал забрать меня. Стоял, облокотившись на машину и смотрел в сторону уже темнеющего парка.

Сильный, уверенный в себе и своих действиях мужчина. Мужчина, который всегда рядом. И я разревелась. Все те эмоции, что я держала в себе в палате у сестры, вырвались наружу в поток слез. Зажала рукой рот. заглушая рыдания, но он… нет, не услышал, будто почувствовал, повернулся ко мне, увидел и едва не побежал на встречу, а я не выдержала. Сорвалась. Побежала к нему и он спрятал меня от всего мира в своих руках, пока я безобразно топила его рубашку слезами.

Держал, прижимал к себе, успокаивал.

И мне было не стыдно за эти слезы, потому что ему не важно в каком я виде. С ним я могу быть любой. Он меня принимает всякой. Он видел меня в таких видах, при которых любой другой бы давно ушел, но он здесь.

Не заметила, как мы оказались в машине. Он усадил меня на заднее сидение, занял место рядом и успокаивал.

А мне было обидно. Чертовски обидно. Ну объясните мне, почему все так? Почему просто не может быть все хорошо? За что жизнь кидает в людей камнями, когда они начинают радоваться жизни? Для чего все эти испытания? Почему именно полоса черная, полоса белая и снова черная? Почему не может быть всегда хорошо? Разве есть что-то плохое в счастье?

Саша достал откуда-то маленькую бутылку воды и поднес горлышко к моим губам. Сквозь колючий ком в горле и слезы пыталась глотать воду. Глотала и удивительно, но становилось чуть легче.

Подняла взгляд на мужчину, сидящего рядом и посмотрела в его обеспокоенное лицо. Нахмуренные брови, плотно сжатые губы и темный взгляд, который беспокойно бегал по мне.

Он же всегда рядом. В любой ситуации и что бы не произошло, а я… мне хорошо с ним, даже не так, я люблю его. Чувствую, как каждая клеточка моей души и тела тянется к нему.

И я потянулась. Отодвинула от себя его руку с бутылкой, обхватила руками его лицо и поцеловала. Сама. Первая. Чего не делала никогда. И не смогла сдержать смешка, потому что он растерялся. Когда оторвалась от его губ, увидела замершего в шоке мужчину, со злосчастной бутылкой воды в руках.

— Я хочу быть с тобой, слышишь? Я больше не хочу без тебя. — прошептала ему в губы.

К черту моих тараканов, комплексы, сомнения и все прочее. Судьба — рулетка, которая раскручивается по только ей известной траектории и терять время на все это, глупость. Я больше не хочу. Я хочу быть рядом с ним. Я уверена эта зараза-судьба что-то придумает и я не хотела терять больше не минуты рядом с ним.

И Саша меня услышал, а может и прочитал в моих глазах все, чего я не произнесла вслух. Я не знаю, куда делась бутылка, только почувствовала, его руки на своем теле и его губы на моих губах, а все остальное стало уже не важно.

— Совещание окончено, — положил конец нашему собранию Саша и, собрав бумаги, вышел за зала для совещаний. Обсуждали последние приготовления к нововведению, которое я придумала — доп. заказы за процент. Идея зашла на “ура” у нашего отдела, оставалось проверить на практике насколько это будет целесообразно. Надо радоваться, но как-то не очень выходило.

Вчера выписали Леську, а уже сегодня утром Петя увез ее и детей домой. И хоть теперь мы точно не потеряемся и будем общаться, все равно как-то не до позитива. Сестра больше не будет язвить и устраивать допросы о Саше, а маленькие ураганчики, именуемые моими племянниками, не поделятся идеями, как обниматься и не быть “дулой”. Мне будет их не хватать. Здесь, рядом с собой.