Был ли я кому-то опорой и поддержкой — тоже нет. Не обдумал, не осмыслил, не разобрался.

Так что, да, Юлин отец оказался прав… я вел себя, как незрелый мальчишка.

После этого я больше ее не искал.

— Ты там уснул, что ли? — снова рявкнул ее отец, вырывая меня из воспоминаний.

— Да нет, вот просто думаю, неужели считаете, что я стал достоин вашей дочери, что вы позволили нам встретиться? — усмехнулся.

Уверен, что ни один мужчина, по мнению Андрея Юрьевича, не подходит Юли и Олеси. Хотя, наверное, для отца, это нормально.

На том конце воцарилась тишина, что я даже отодвинул телефон от уха, проверяя не прервалась ли связь.

— Не уверен, что ты будешь когда-либо достоин моей дочери. — Усмехнулся, потому что такого ответа я и ждал, — Но моя жена сказала бы, что это судьба. Я не подстраивал эту встречу и узнал о ней только сейчас. И раз уж ты там, то не оплошай в этот раз.

— Даете свое отцовское одобрение? — подначиваю.

— Не оплошай с расследованием. Лезть под юбку моей дочери, я никогда одобрения не дам! — зарычал отец моей девочки.

— Да я собственно вас и спрашивать не собираюсь, — усмехнулся и пока сбрасывал вызов, отчетливо услышал в динамике "Наглец".

Юля.

Трое мужчин — Саша, Давид и, как представил его Маркуша, Геннадий Юрьевич.

Последний, мужчина уже в возрасте, но не дряхлый старик, а такой высокий, довольно подтянутый мужчина. Только лучики морщин вокруг глаз и посеребренные сединой виски выдают его возраст, а вот взгляд внимательный, пытливый.

Именно этим пытливым взглядом он и смотрит на меня, как и Саша с Давидом. Хочется поежиться под перекрестным огнем трех пар глаз, но я держусь.

— Я, кажется, уже сказала, что разговаривать буду только в присутствии адвоката, — знаю, грубо, но по другому сейчас не могу. Нервозность, вызванная их появлением дает о себе знать.

Вся эта ситуация с моими обвинениями, бьет по нервам почище отбойного молотка, а присутствие при этом всем Саши только усугубляет положение.

Почему-то, когда разговаривала с Леськой, все казалось простым, а сейчас нервы все таки стали сдавать. И еще стало до ужаса обидно.

Почему я? Или точнее — почему снова я?

Сестра точно верит, еще Гриша, папа и мама, если я позвоню и расскажу им… если подумать, много, кто поверит в мою невиновность, а мне почему-то очень хочется такого же безоговорочного доверия от одного единственного человека, который стоит сейчас напротив меня. Вот такая вот шутка моего мозга. Именно он уже второй раз и обвиняет, а мне приходится оправдываться.

Это обидно и унизительно.

— В адвокате есть необходимость? — удивленно вскинул брови Геннадий Юрьевич.

— Вы обвинили меня в шпионаже. В адвокате есть необходимость, — скрестила руки на груди, отгораживаясь, но не сдвигаясь ни на шаг. Я так и держала их за порогом квартиры и впускать не было никакого желания.

Смотреть предпочла на мужчину, которого не знала — так было проще, но…

— Юля, нужно поговорить, — вздрогнула, услышав этот голос, а сердце забилось чаще.

Я так старалась внушить себе, что его нет, сосредоточившись на пришедшем с ним мужчине, что Сашин голос раздался, как гром среди ясного неба.

Замерла. Вдох-выдох.

Я не слышала этот голос три года. Даже в кабинете он молчал. А вот сейчас… какого черта я так на него реагирую? Ведь не должна же!

— Удивительно, что это предлагаешь именно ты, — прошипела, все таки поворачиваясь к нему и сталкиваясь с его взглядом.

Всего один взгляд и словно шипом в сердце — больно.

Меня затрясло. Чувствую себя, как мышь перед удавом. Мне не выстоять одной сейчас — духу не хватит. Уже горечь подступила к горлу, сердце уже заходится в сумасшедшем ритме, а к глазам подкатывают слезы обиды.

Хочется зайти в квартиру, захлопнуть дверь и никого не пускать, но оглядывая мужчин, понимаю, что меня не отпустят. Они твердо намерены поговорить.

— Вы не можете принудить меня разговаривать, — оборачиваюсь к Геннадию Юрьевичу.

— Мы ведем расследование и сотрудничаем с госструктурами. И мы либо разговариваем здесь, либо придется проехать в участок, — бесстрастно отозвался мужчина.

Задохнулась от нахлынувшего возмущения и страха. Госструктуры, участок — это уже чересчур. Хватаю ртом воздух и не знаю, что сказать. Неужели у них действительно есть такие полномочия? Вдруг уверенность в том, что я смогу просто развернуться и спокойно уехать из этого города и начать жизнь где-то в другом месте, начинает рассыпаться, как карточный домик.

Да, в прошлом была аналогичная ситуация, но она будто прошла мимо меня. Никто вот такой серьезный и холодный не приходил и не говорил, что я могу, а что нет. Я по сути в прошлый раз сбежала и меня никто не искал. Да, было обидно услышать от Ани в чем меня обвиняют, но была только обида, сейчас же поселился еще безотчетный страх.

Я ничего не делала, но я в ужасе.

И что мне делать?

Уже нервно оглядела мужчин — бесстрастные, жесткие. Такие не идут на компромиссы, не слушают слов, а опираются на доказательства. Такими я их вижу сейчас. И мне страшно.

Даже моя уверенность в том, что я ничего не делала, начинает давать сбой. Нет, я по прежнему знаю, что не крала никакой информации, но смогу ли я это доказать?

За спинами мужчин раздался звук прибывшего лифта. Я не видела, но слышала, как двери лифта разъехались и голос:

— А что здесь происходит? Юля?! — ноги едва не подкосились от облегчения.

Ощущение, что в позвоночник был вставлен стальной стержень, а сейчас его вынули. Позволила себе выдохнуть от облегчения и губы сами растянулись в улыбке.

— Гриша, — выдохнула имя друга и поймала на себе три удивленных взгляда.

Судя по всему, я сделала это очень явно. В каждом взгляде было примешано что-то свое — в глазах Геннадия Юрьевича, почему-то было веселье, в глазах Давида — шок, а Саша смотрел таким взглядом, который я никак не мог разобрать.

На них я внимания не обратила. Я просто испытывала облегчение от того, что больше не одна.

Гриша обошел мужчин и встал передо мной, загораживая меня от нежданных гостей, словно стена. Друг скрестил руки на груди и по очереди оглядел всех троих.

— Юленок, это кто? — спросил не поворачиваясь.

Кажется, брови мужчин от удивления взлетели еще выше.

Когда не одна действительно легче. Я даже смогла взять себя в руки и ответить с изрядной доли язвительности:

— Это то, из-за чего я тебе звонила. Ты три года назад предлагал мне адвоката, — на этих словах Саша наклонил голову набок и прищурился, — мне нужен адвокат сейчас. Александр Игоревич в очередной раз обвиняет меня в шпионаже.

Внимание! Небольшой кусочек добавлен в предыдущую главу.

— О как, — как-то уж слишком спокойно и размеренно проговорил Гриша и я физически ощутила возникшее напряжение.

Воздух в тамбуре подъезда будто наэлектризовался и сейчас потрескивал — вот вот и посыпятся искры. Саша и Гриша сверлили друг друга тяжелыми взглядами. Давид встал полубоком к Саше и закинул руку ему на плечо, будто удерживая на месте. Геннадий Юрьевич в каком-то веселом изумлении переводил взгляд с меня на Сашу и Гришу.

По коже побежали мурашки — я разволновалась еще больше, чем до этого. Но сейчас волнение было другим — эти двое будто готовились кинуться друг на друга. Но это же бред, с чего? Или нет, не так — Гриша знал о том, что произошло со мной и мог злиться на Сашу, но Саше то, с чего злиться? Что есть кому меня защитить?

— Гриш… — позвала тихо мужчину, но он даже не дернулся.

— Юленок, зайди в квартиру, — проговорил, все так же не оборачиваясь. — А я тут пока с этими господами поговорю.

— Юленок…. серьезно? — зло, сквозь зубы выдохнул Саша и сбросил руку друга с плеча.

В шоке открыла рот, но ответить ничего не успела.

— Да, Юленок, что-то не нравится? — с вызовом поинтересовался Гриша. — Своим близким она позволяет себя так называть.