Вот Саша, за рабочим столом спал, закинув руку на голову, а на неудобном диванчике ютился Давид. А потом Дава наслаждался кофе, называя меня богиней, а я млела в руках своего мужчины, хотя на тот момент он еще не был таковым.

Или был? Будь на месте Саши кто-то другой я бы позволила ему тоже самое?

Ответ оказался на поверхности — нет.

Даже от воспоминаний, что я когда-то была с Антоном на душе стало муторно.

Это просто Саша сумел подобрать ко мне ключик — где-то надавил, заставив ездить с ним домой, где-то поддержал, помогая с Леськой, где-то заставил задуматься — “готова ли ты разрушить свою жизнь ради Антона?” — он просто был рядом. Так мало оказалось мне нужно, чтобы влюбиться.

Сейчас же я понимаю, что в фирме все уже не так. Многих людей там уже нет и больше никогда не будет, включая меня. И от этого грустно и тоскливо. И что-то в груди словно по живому выкручивало, заставляя кусать губы, лишь бы не допустить соленым рекам побежать по щекам.

— Иди, Юль, — шепнула тихо мама, сжав мою руку.

Ее добрый и понимающий взгляд вместо сотни слов посылал волны поддержки, заботы и любви, что я в очередной раз поняла, насколько ошибалась и не видела очевидных вещей — она меня поддержит, чтобы я не сделала и понимает, как никто другой.

— Спасибо, — шепнула в ответ.

Папа пытался возразить, но маме стоило лишь что-то тихо сказать ему на ухо, для его успокоения.

— Может хоть на такси?

— Андрей, наша дочь, я уверена, умеет его вызывать.

И это было последнее, что я слышала.

Неспешным шагом пересекла зал, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, на ходу накинула полушубок, который забрала из гардероба и вышла на воздух, “свежим” его язык не повернулся бы назвать. Хоть и не были видны из-за высоких деревьев, зато отчетливо слышались звуки проезжающих мимо машин, а за спиной музыка и гомон голосов, одна я словно в вакууме. И даже холодный ветер, пробирающийся под легкую ткань платья, не мог его разбить.

Отошла в сторону от главного входа и облокотилась на холодные металлические перила, невидяще уставившись вдаль.

Ничего не замечала сейчас. Обжигала руки о холодный металл и планомерно замерзала. Просто голова была занята мыслями, которые не давали ни на чем сосредоточиться и никак не хотели, чтобы я ухватила хоть одну. Поток сумбурной информации, воспоминаний, сожалений, тревог, радостей и понимание о трех потерянных впустую годах.

— Ни один человек не заслуживает такого, — прозвучал за спиной до боли знакомый голос, — чтобы из-за него теряли три года своей жизни.

Я сказала это вслух?

Вздохнула, прикрывая глаза, как на репите прогоняя в голове его слова, но не обернулась.

— Даже ты?

— Никто. И тут дело не в том из-за кого ты это делаешь, а в тебе. Нельзя так поступать с собой, — его слова отозвались во мне россыпью мурашек по коже.

Краем глаза видела, как Саша встал сбоку от меня, так же смотря вдаль.

— Я постоянно все делаю неправильно, — зябко передернула плечами, — столько лет ни за что сердилась на родителей, теряя время на необоснованную обиду.

— Можно все исправить, — повернулся ко мне.

— А если уже поздно?

— А поздно? — переспросил. И говорили мы сейчас уже не о моих родителях. — Пойдем в машину, Юль. Ты заболеешь.

— Будешь ухаживать, если заболею? — резко обернулась, вскидывая взгляд. Глаза в глаза.

— Буду, — приподнял краешек губ в мягкой и нежной полуулыбке.

— Почему?

— Потому что люблю тебя, — и снова просто, как само собой разумеющееся и неоспоримое. Снова говорит это именно так. Без заламывания рук, одухотворенного выражения лица или радостного возгласа, да плевать на все это, он это говорит так, как будто это просто набор слов, а не признание в любви.

— Почему? — повторила упрямо.

“Скажи так, чтобы я поверила. Объясни, чтобы я не сомневалась. Сделай так, чтобы перестало все болеть и ныть.”

— Есть люди, которых ты любишь, просто потому что они есть. Твои родители, сестра, племянники — ты никогда не задумывалась над тем, любить их или нет. Они часть твоей жизни, — Саша сделал шаг вперед. Одно движение руки и вот его горячие пальцы коснулись моей щеки. Очертили скулу и спустились к губам. Мягко и нежно, почти невесомо, словно прикоснулся к хрупкой бесценной реликвии. — Для меня нет вопроса “почему”, ты просто часть моей жизни.

Александр.

Курил. Много. Одну за одной. Смотрел в окно, где ночь уже давно укрыла улицу темнотой, раскрасив в черно-белые цвета и так не особо радужную пору — листья на деревьях уже опали, снег выпал, растаял, устроив на дороге грязное месиво, и подморозило. Такое себе. Зато под стать состоянию.

И было же все отлично, когда вышел следом за Юлей на улицу.

“Добегалась” — ударила мысль в голову, едва увидел ее в тонком платье, туфельках, полушубке, сжимающей холодные перила. Сама решила или ей надоело убегать — не важно. Важно, что остановилась.

Давно для себя решил, что не позволю больше бегать. Поговорим и все решим. Пора. Давно пора. Но сначала тупил я, а сейчас спасовала она. Не подпускала, берегла себя.

“Правильно, береги, а я буду Нас беречь. Тебя и меня, как одно целое”.

Осталось только поговорить и уже объяснить, что мы связаны чем-то покрепче, чем цепи. Пока не пообщался с ее сестрой еще думал о том, что могла зажить и ей может быть пофиг на меня и мое появление, но не после этого… не после того, что я узнал.

И, конечно, не после проведенной ночи в ее квартире, когда я напрочь забыл про все на свете. Да и как было устоять, когда с таким пылом и огнем в глазах кричала насколько сильно любит, насколько необходим.

И мне хотелось напитаться, забить себя ею до краев и через край, лишь бы рядом.

Конечно, она говорила все в прошедшем времени, но что угодно готов был поставить на то, что и для настоящего времени ее слова актуальны.

Но она выгнала. Что-то снова у себя в голове решила и выгнала. Спряталась в свою скорлупу и сбежала. В очередной раз.

Три года назад, не хотел давить, чтобы сама выбрала, не хотел по принуждению, ждал пока сама решит и она решила. Окончательно и бесповоротно. Теперь уже решил я.

Убедить Юлиного отца, привести ее на благотворительный вечер не составило труда, всего лишь минут пятнадцать выслушивал предостережения и угрозы быть порванным на британский флаг, если обижу ее.

Обижать не собирался. Все исправить — вот и весь план действий.

Взял ее за руку и повел по лестнице вниз к подъездной дороге, где недалеко была припаркована моя машина.

Юля уже посинела на холоде, тряслась и дрожала, но при этом умудрялась еще болтать и сопротивляться. Вяло и неуверенно, но сопротивляться.

— Куда ты меня ведешь?

— В машину. Чтобы ты не подхватила воспаление легких. — Отчеканил жестко, потому что злился. На нее, за то, что так глупо гробит свое здоровье, на себя, за… за многое.

Юля оступилась на скользких ступеньках, неловко взмахивая руками, одним рывком прижал к себе, не давая упасть и подхватил на руки, словив дежавю.

Такое уже было.

Она в шикарном платье и я уносил ее с подобного пафосного мероприятия на руках. Тогда все закончилось волшебно. И сейчас надеялся, будет не хуже. Все для этого готов был сделать.

Ненадолго поставил ее на ноги, не переставая прижимать к себе, щелкнул сигнализацией и усадил свою принцессу, которую я похитил с бала, на переднее сиденье.

“Ваша дочь не вернется сегодня домой”, - набрал смс на телефоне, пока обходил машину и добавил, прежде чем отправить, — “и завтра тоже”.

И увез ее сюда, где подготовил все для нас. Ужин, спокойная атмосфера, без лишних глаз, ушей и без связи с внешним миром. На два дня мы с ней для всех умерли.

И надеялся, что поедим, выпьем вкусного вина, она расслабится и доверится. Но прошлое повисло, бетонной плитой и грозило в любой момент сорваться и погрести под собой все, что я пытался тут возродить. И это напрягало.