Саша на меня не взглянул, будто и не заметил моего появления, рывками скинул пиджак, отбросил его в сторону, сорвал галстук, расстегнул манжеты рукавов и одним движением сдвинул их гармошкой. Подошел к закрытому шкафу, достал оттуда бутылку коньяка и бокал, налил, выпил и только после этого поднял взгляд на меня — стеклянный, отсутствующий. Ощущение будто он был сейчас не здесь, будто передо мной была кукла, а не мой Саша.

Посмотрел, налил еще и снова поднял взгляд на меня — и теперь уже глаза в глаза. Это было раздирающе, будто раскаленным металлом по нервам, будто хлыстом по коже, а не глаза в глаза.

Меня натурально затрясло и навернулись слезы. Стало страшно, но я боялась не его, только не Сашу, я боялось того, что было написано на его лице, а написано там было — конец.

— Саш, давай поговорим, я все могу объяснить, — прошептала.

— А если я не хочу тебя слушать? — прохрипел в ответ.

Я ко всему была готова — к злости, раздражению, да даже отвращению — это все было ожидаемое, но оказалась не готова к обреченности, которая насквозь пропитала каждое его слово.

Он уже все решил и шанса не оставлял — он не говорил это словами, да ему это было и не нужно, он это транслировал на каком-то ментальном уровне, каждым своим жестом, каждым движением и взглядом говоря, что мои слова ничего не изменят и я невольно растеряла весь свой запал объясниться. Просто вдруг поняла — я не знаю, что ему сказать.

— Да и что ты мне можешь объяснить? — усмехнулся горько, опрокинув в себя порцию коньяка. — Что не ты там уговаривала Антона вернуться к тебе? Или что не пыталась потопить фирму, сливая информацию? — он вдруг наклонился, поднял с пола, какие разбросанные листки, на которые я до этого даже не обратила внимания и швырнул их в мою сторону.

Ожидаемо, они не долетели, с тихим шелестом спланировали на пол. Разглядеть с такого расстояния, что на них я не могла, но и подойти сил не было.

Он сделал это сам — , отставил пустой стакан, наклонился, сгреб в кулак остатки валяющихся листов и подошел ко мне вплотную.

Наклонился близко-близко, почти касаясь своим лбом моего. От него пахло коньяком и им, Сашей, тем мужчиной, с которым я провела самые лучшие в моей жизни выходные — сейчас он на долю секунду был именно тем Сашей, от которого замирало сердце и хотелось обнять весь мир. Сейчас же сердце выло от боли.

— Скажи, за какие грехи мне послали тебя? — выдохнул в самые губы, — Чем таким я провинился, что женщина, которую я полюбил, оказалась мерзкой ядовитой тварью? — Это было больно. И самое больное оказалось то, что я толком даже не понимала за что. Он ведь говорил не только о том, что он услышал внизу, но я совсем не понимала, о чем.

На последних словах он пихнул мне в руки мятые листки и я на автомате подхватила их. Пошатнулась. Опустила глаза и поняла, что держу фотографии. Свои… и я на них с Гришей. С парнем, которым познакомилась в институте и который помог, когда я была совсем одна в этом городе, который помог мне здесь встать на ноги, а потом уехал и я не поехала за ним. Мы встретились с ним в это воскресенье, он приехал в командировку и мы столкнулись в кафе…

— Скажи, та информация, которую ты продала ему, того стоила? Стоило передо мной раздвигать ноги ради нее? — прошипел в лицо и в этот момент я совсем его не узнавала. Он вдруг стал незнакомым и чужим, холодным и страшным. Хотелось отшатнуться, спрятаться, но не могла — куда от него такого спрячешься?

Хлопок. Я сама не поняла, как это произошло. Просто вдруг начала гореть рука и, посмотрев на нее, поняла, что я ей ударила. У Саши огнем разгоралась щека. Я ударила.

Для него это имело другой эффект. Он вдруг будто очнулся — в глазах прояснилось и выплыла боль. Он отшатнулся от меня, будто от мерзкого слизняка, и отошел на шаг.

Потер пострадавшую щеку, опустил глаза на злосчастные фото, валяющиеся в моих ногах и снова посмотрел на меня:

— Я поговорю с отцом, он не будет заводить на тебя дело, но ты сейчас уходишь и больше не появляешься. даже близко больше не появляйся рядом со мной и моей семьей. — Проговорил тихо, но твердо. И этой его твердости хватило на то, чтобы я немного пришла в себя и могла переставлять ноги.

Приемная, секретарь за компьютером, толпа глазеющих зевак во главе со старшим шефом и другом Саши, разрывающийся телефон — все будто из другой реальности.

Телефон. Это оказывается мой звонил в кармане. Как сомнамбула, достала, номер был не знаком, но я действовала на автомате не обдумывая, нажала “ответить”

— Алло, — прохрипела и за две минуты умерла во второй раз.

Я не знаю, как я вышла из кабинета, не помню, как в руках оказалась моя сумка и как я оказалась на улице.

Все тело налилось свинцом. Меня будто бросили с огромной высоты в асфальт и сейчас говорили — “вставай”.

Тело полностью переняло на себя то, что творилось в душе — голову разрывало на части, в грудь словно запустили колючками, которые кололи, не давая нормально дышать, руки немели, а ноги просто не были способны меня нести.

На улице легче не стало, я просто упала на асфальт перед зданием офиса и не могла встать. Утрированно? Актерство? Я сама не ожидала того, что тело меня предаст, но сейчас я не могла даже пальцем пошевелить.

Да больно, да плохо, но физически же не пострадала, но тело не слушалось.

— Эй, эй, эй, красота, приходи в себя, — сквозь шум в ушах слышала слова но не понимала, кто и что мне говорит. — Да очнись, — а потом я почувствовала удар и из глаз брызнули слезы, и я вдруг сделала вдох. — Очнулась?

Это был мужской голос, а на до мной стоял незнакомый мужчина и он крепко держал меня в руках, оторвав от земли и не давая упасть.

Глубоко задышала — легкие обожгло огнем и я едва не закричала. Боль в легких, словно тонула в воде, те же хрипы и режущие ножом спазмы. А я оказывается, просто не дышала…

— Сейчас скорая приедет, — проговорил все тот же мужчина. А меня лишь хватило на то, чтобы отрицательно помотать головой

Краем глаза зацепилась за здание офиса, в котором проработала три года, обернулась. Где-то там в этих стенах был Саша.

Я так до конца и не поняла всей сути того, что он мне говорил, одно только было ясно — сюда больше уже никогда не вернусь.

Вот и все. Прощай.

Прохор.

— Ты уверена, что не нужна скорая? — ещё раз спросил Прохор у девушки, которая так неожиданно свалилась ему под ноги.

Он смог привести ее в чувства, усадил на лавочку, напоил водой, а когда она немного пришла в себя, попросила отменить скорую и позвонила другу, которого они сейчас и дожидались.

— Да уверена… меня сейчас заберут, — Пролепетала, но Прохор нахмурился. Девушка все еще была бледной, а щеки красные от шлепков ладонями самого Прохора.

Она сидела потерянная, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Кажется, начнись конец света она и не отреагирует.

— Гриша, — вдруг пролепетала она и попыталась встать навстречу к мужчине, который выходил из только что припаркованной у обочины машины, но как и ожидал Прохор, девушка еще не до конца пришла в себя — у нее снова закружилась голова.

— Сиди, подойдет сам, — Прохор поймал пошатнувшуюся девушку и усадил ее обратно на лавочку.

Молодой мужчина и правда подскочил почти мгновенно к ним.

— Юля, что случилось? — опустился на корточки и взял девушку за руки. — Юля…

Вот значит, как зовут неожиданную знакомую Прохора.

— Гриша, мне срочно надо домой, — торопливо проговорила Юля, снова пытаясь подскочить.

— Я отвезу тебя, не беспокойся, — тут же отозвался он, — никаких проблем.

— Нет, нет, ты не понял, мне нужно к нам в город, понимаешь? Леська, она… она в больнице с переломами и… она кажется потеряла ребенка… я не знаю… мне надо к ней…

А вот и разгадка плохого состояния девушки. Кто бы ни была эта Леся, Юле она, очевидно, очень дорога.

— Ей плохо стало, она упала, от скорой отказалась, так что ее бы врачу показать, — Проговорил Прохор и друг Юли перевел взгляд на него.