Администрація муниципальная,
Администрація дистрикта;
Администрація округа.
Всѣ эти администраціи будутъ поставлены подъ высшій надзоръ законодательнаго корпуса, который опредѣлитъ предметы вѣдомства должностныхъ лицъ и правила ихъ подчиненія. А для обезпеченія этого подчиненія, а равно послушанія различныхъ центровъ приказаніямъ высшей власти, конституція III года, очень близкая къ конституціи II года, учредитъ коммиссаровъ по назначенію исполнительной директоріи, каковые коммиссары превратятся однимъ взмахомъ пера, по закону 28 плювіоза VIII года (17 Февраля 1800 г.), въ префектовъ, которыхъ мы, французы, имѣемъ счастіе имѣть и до сихъ поръ.
Но, превосходнѣйшій законодатель, есть кое-что, о чемъ вы и не подумали и что опрокидываетъ всю вашу систему: это то, что, когда всѣ власти будутъ назначены, всѣ общественныя должности распредѣлены; когда народъ будетъ представляемъ на верху, въ срединѣ, въ основаніи; когда окружности должны будутъ повиноваться центру, то суверенъ сдѣлается нулемъ. Въ аутократіи государь можетъ удобно отдѣлять власти, раздѣлять функціи своего правительства и ввѣрить ихъ выбраннымъ отъ себя слугамъ; потому что онъ все-же остается для всѣхъ ихъ господиномъ и при малѣйшемъ неудовольствіи можетъ отозвать ихъ и уничтожить. Зависитъ это, замѣтьте, отъ того, что государь здѣсь — человѣкъ, котораго не стушевываетъ никакое представительство. Но въ демократіи, гдѣ суверенъ есть коллективность, — нѣчто метафизическое, существующее посредствомъ представительства, котораго представители подчинены одни другимъ, а всѣ вмѣстѣ зависятъ отъ высшаго представительства, называемаго національнымъ собраніемъ или законодательнымъ корпусомъ, — народъ, разсматриваемый какъ суверенъ, есть фикція, миѳъ, и всѣ церемоніи, посредствомъ которыхъ вы заставляете его проявлять его избирательное самодержавіе, ничто иное, какъ церемоніи его отреченія.
Долго ли этотъ простодушный суверенъ, такой же чурбанъ, какъ птица, посланная Юпитеромъ царствовать надъ лягушками, будетъ служить подножкой для болтуновъ, которые его дурачатъ? Ему говорятъ: вотируйте всѣ и прямо, и онъ вотируетъ. Вотируйте въ двѣ, три, четыре степени, — и онъ вотируетъ. Вотируйте нѣкоторые, только активные граждане, — и онъ вотируетъ. Вотируйте, собственники съ 300 фр. прямыхъ налоговъ, и онъ вотируетъ. Вотируйте въ пользу правительства, и онъ вотируетъ; вотируйте за оппозицію, и онъ вотируетъ. Вотируйте общинами, вотируйте департаментами, вотируйте тайной баллотировкой, — и онъ вотируетъ. Вотируйте произвольными избирательными округами, не зная другъ друга, въ потемкахъ, — и онъ вотируетъ. Браво, молодцы; вы отлично знаете свое дѣло и вотируете чудесно. На право, на лѣво; назначайте вашихъ муниципальныхъ совѣтниковъ: правительство назначитъ меровъ, ихъ помощниковъ, полицейскихъ коммиссаровъ, мировыхъ судей, жандармовъ, префектовъ и подпрефектовъ, всѣхъ должностныхъ лицъ и сановниковъ республики. И они повинуются. Великолѣпно. Маршъ впередъ! Назначайте императора, и они кричатъ: Да здравствуетъ императоръ!.. Вотъ такъ народецъ!
Несмотря на все это, конституціи 1793 г., II года и 1848 г. не могутъ считаться нелѣпѣе конституцій 1830, 1844 и 1799 гг.; онѣ, какъ я уже сказалъ и снова повторяю, противорѣчатъ самимъ себѣ; но онѣ заключаютъ въ себѣ всѣ элементы другихъ и не представляются, въ сущности, болѣе нераціональными, чѣмъ остальныя. Поэтому ихъ уже слишкомъ оклеветали. Тѣ, которые ни во что не ставятъ напр, конституцію III года, осмѣлятся ли утверждать, что конституція VIII года, порожденіе 18 брюмера, была либеральнѣе, логичнѣе и вѣрнѣе праву и принципамъ? Кто хочетъ убить свою собаку, обвиняетъ ее въ бѣшенствѣ, пословица эта особенно справедлива относительно различныхъ нашихъ республиканскихъ попытокъ. Дону, Сійесы и множество другихъ съ презрѣніемъ отзывались, что конституція 1793 г. непрактична: но они забыли вывести причины этого явленія. А конституція Сійеса развѣ практичнѣе? — Бонапартъ крошитъ всѣ конституціи, беретъ направо и налѣво, изъ Робеспьерра, Сійеса, Мирабо и т. д., нисколько не заботясь о логикѣ и общественномъ мнѣніи, и выкраиваетъ свою конституцію VIII года, которая потомъ превращается въ конституцію X года, конституцію XII года и живетъ 14 лѣтъ. Почему бы и конституціи 93 г. не имѣть подобнаго успѣха?
Правда: республика у насъ недолговѣчна; и я укажу на причину этого явленія, чтобы разъ навсегда заткнуть ротъ какъ сторонникамъ абсолютной власти, такъ и сторонникамъ модератизма. Сгубили республику въ 1799 и 1851 гг. не пороки ея конституціи: эти пороки по существу своему не помѣшали бы ей просуществовать хотя бы одинъ человѣческій вѣкъ: гибель ея произошла просто потому, что низшіе классы, ради которыхъ въ особенности была провозглашена республика и верховная власть которыхъ была освящена конституціей, очутились, по небрежности или измѣнѣ законодателя, въ такомъ положеніи, что не имѣли никакого положительнаго интереса въ сохраненіи новаго порядка вещей.
Честная буржуазія, питающая такой ужасъ къ демократическому порядку, вопервыхъ потому, что онъ кажется ей организованнымъ противу нея; далѣе, потому, что онъ будто бы страдаетъ еще другимъ не менѣе важнымъ недостаткомъ, именно не представляетъ, по ея мнѣнію, никакой гарантіи устойчивости, эта буржуазія повидимому никогда не обращала вниманія на ту простую вещь, что въ концѣ концовъ человѣчество не можетъ долго оставаться добродѣтельнымъ наперекоръ своимъ собственнымъ интересамъ. Хотите, чтобы граждане были всегда усердны и вѣрны? Сдѣлайте такъ, чтобы имъ отъ этого предстояло болѣе пользы, чѣмъ вреда. Но объ этомъ никогда не заботились наши основатели демократіи. Въ то время какъ при монархической конституціи король, его домъ и аристократія (когда она есть, а рѣдко бываетъ, чтобы ея не было, потому что она постоянно видоизмѣняется), всѣ имѣютъ извѣстныя матеріальныя выгоды, вполнѣ гарантированныя, выгоды, которыя у нихъ народъ не оспариваетъ; при демократической конституціи, при которой высшіе классы всегда съумѣютъ соблюсти свои интересы, только одинъ народъ ничего не имѣетъ; законодатель ему ничего не назначаетъ, ничего не оставляетъ, ничего не гарантируетъ; народъ остается совсѣмъ не заинтересованнымъ, какъ будто дѣло до него нисколько не касается. Такъ что самодержавный народъ, посредствомъ періодической всеобщей подачи голосовъ каждые 3 года или каждые 5 лѣтъ возобновляющій отреченіе отъ своихъ правъ, какъ-бы въ придачу къ этому, наказывается еще лишеніемъ какихъ бы то ни было преимуществъ. Онъ настоящій царь безъ владѣній, Іоаннъ Безземельный или Готье Неимущій: изъ всего царскаго великолѣпія и величія сохраняющій лишь титулъ, пустой звукъ: самодержавіе. Это нелѣпо, обидно, смѣшно, но это такъ.
При монархическомъ устройствѣ государь и его семейство имѣютъ свое содержаніе (liste civile), свои удѣлы, замки, домены, кромѣ того отъ времени до времени кой-какіе барыши; сенаторы, великіе сановники имѣютъ свои оклады и пенсіи; буржуазія — привиллегію на мѣста всякаго рода: она не брезгаетъ никакимъ жалованьемъ, потому что отъ маленькаго можно перейти къ большому. Что же демократическія конституціи сдѣлали для народа? Обезпечили ли для него какую нибудь милостыню, какую нибудь крупицу со стола общественнаго богатства? Въ 1848 г. рабочіе просили права на трудъ: отказано. Они смотрятъ теперь какъ на благодѣяніе на разрѣшеніе имъ дѣлать складчины для ухода за своими больными и для призрѣнія своихъ стариковъ. Одинъ декретъ люксембургской коммиссіи сдѣлалъ изъ Тюильри Отель инвалидовъ народа: не прошло двухъ недѣль послѣ торжества революціи, какъ приказъ Коссидьера уже выгоняетъ вонъ поселившихся въ отелѣ. Ради республики народъ терпѣлъ нищету три мѣсяца; но послѣ іюньскихъ дней терпѣніе его лопнуло и онъ сталъ кричать: Да здравствуетъ Наполеонъ! Что ему было пользы отъ такой демократіи?
Скажутъ, что республика была бѣдна, обременена долгами, казна опустѣла, капиталы скрылись, биржа и собственность были парализованы. Притомъ же, спросятъ, какъ помочь такой нищетѣ, какъ насытить такіе неутолимые аппетиты? Что такое династія, аристократія, составляющая одну тысячную часть націи, въ сравненіи съ милліонами голодныхъ людей? Не будемъ же ставить въ преступленіе демократіи безсиліе, присущее самому человѣчеству. Самодержавный народъ заботится о томъ, чтобы государь, его избранникъ, и его представители жили въ роскоши: онъ этимъ тщеславится и утѣшается въ своей бѣдности. Онъ не требуетъ для себя возможности жить Крезомъ или сибаритомъ, онъ знаетъ, что это невозможно и даже безнравственно.
